Елена Лейбель
Минотавр
С самого детства, оставаясь одна, я смотрела на эти камни, в самое нутро лабиринта, я звала его. Сначала думала, что он такой же, как я, что он стоит перед раскрытым окном в своей спальне и смотрит на меня, что его не пускают ко мне так же, как и меня к нему. Я пряталась во дворце, воображая, как прячется он. Каждый год к нему приезжали люди. Однажды я прибежала на пристань, чтобы передать с кем-нибудь из его гостей письмо, которое начиналось словами «Мой любимый брат!», но эти люди были отвратительны! Они вели себя как рабы – стонали, плакали, озирались с таким недоверием, будто попали в зловонный хоспис, они даже были скованы цепью, и солдаты вынуждены были подгонять их копьями. У меня сжалось сердце, а вены пульсировали так, что было трудно стоять… почему он зовет их? Почему не меня? Что со мной не так? Разве я не истинная царица? – я никогда не склоню головы, мое лицо никогда не исказится гримасой ужаса или смятения, и я задушу цепью любого, кто дерзнет приблизиться с нею ко мне!
Взошла Луна. Серебристая дорожка звучала тончайшей неведомой мукой, но обрывалась, будто ее поглощала бездна, как раз в том месте, где возможно, он стоял и смотрел на меня. Так было всю жизнь. Мой любимый брат. Мой брат. МОЙ! Мой…
Глаза наполняла влага… тоска способна разрушить красоту, как это бывает с женщинами – кожа теряет цвет, щеки впадают, губы сжимаются в струну. Сбросив платье, я устремилась к морю – спаси меня, Афродита, скажи, что я прекрасна, скажи, что с тобой и со мной никто не сравнится! Спаси меня, о, подруга, как спасала не раз…. Море… стихия вожделенно льнула ко мне, и я принимала эти объятия, вверяясь полностью, не боясь исчезнуть в этой отдаче, стать морской пеной и больше не вспомнить, кто я. Слезы отступали, подчинялась тягучему покою, тело обретало дыхание, и лунное серебро играло на коже. Вдруг игриво плеснула волна и, лишь на миг показавшись в сиянии ночи, Афродита поцеловала меня. Я снова была жива. Море дарило мне исцеление от тоски, а сон – заветную встречу. Прекрасных снов тебе, Минотавр! О, сны… Я видела, как странная фигура поднималась над каменным лабиринтом – это был он, он махал мне рукой и начинал бежать ко мне… он бежал бесконечно долго, то где-то вдали, то так близко, что я видела капли пота на его груди. В этом беге была невыносимая мощь, вызывающая озноб, зависть, восторг, гордость, восхищение до боли! Ветра разлетались прочь, земля сжималась от напряжения, а он все бежал….тот, кто был упоен счастьем, знает, как дороги такие минуты… можно забыть свое имя, свой дом, но не это переживание полноты, совершенства, опьяненности!
Помню и другой сон – был унылый день, лил колючий дождь. Я измучилась, страдала от лихорадки, но настала ночь, я прошептала свое еженощное прощание «Прекрасных снов тебе, Минотавр!» и погрузилась в сон – почти мгновенно. Всю ночь он держал меня на руках – огромных, мощных… я хотела открыть глаза и взглянуть на него, но какая-то сила – его сила говорила мне «Не тревожься, спи». С той ночи я ничего и никого не боюсь – он защитил меня от всего мира, я уверена – он перенес меня тогда через смерть.
Но этой ночью было что-то другое – огромное лицо, плечи, возможно, это была голова и плечи, заполнили собой весь воздух, все небо, все то, что я могла видеть, и я видела его глаза – багровые или черные, как мокрые морские камни, а может быть – это были невероятной темноты сапфиры. Ноздри быка и два месяца над головой, венчавшие царя короной. В тяжелом воздухе застыл низкий глухой звук – он звал меня, говорил что-то еще, но я слышала лишь «Ариадна». Этот разговор связал нас какой-то клятвой или давал предвестие чего-то большего. Словно что-то родилось во мне, и я должна была это беречь, как наше с ним сокровенное…
Утром во дворце все были молчаливы и подавлены. Я заметила это не сразу – я смотрела на камни, в их сердце, в их эпицентр. Тихо, без пышных проводов отплыл вчерашний корабль. Мой любимый брат. Так было хорошо лелеять в груди картины ночного видения, но вдруг разрядом молнии меня обожгли слова – шепот из-за колонны – «Чудовище убило их всех! Опять всех до единого!». Ликование и торжество мгновенно истово охватили меня! Мой царственный брат! МОЙ! Мой любимый! Он убил всех, потому что ему нужна я! Он мой! Мой любимый!
И началось мучительное счастье, покой забыт, и в теле стало тесно, всё нарастая, пышит изнутри волнение, огонь, неотвратимость, ожиданье, и в ликованье страсти сама себе бессилия желаю, чтобы не биться в этой новой муке неведенья! Пусть даже умереть, если сейчас же в этот самый миг ЕГО не получу навеки! Безраздельно! Любимый….
Царевна умирает – не есть тридцатый день, глядит сквозь всех, молчит о чем-то, видимо зловещим, не смотрит в зеркала, и все глядит туда, где Минотавр пожрал несчастных, сгинувших во цвете лет…. Так люди говорили, но я не слышала – я лишь звала, и год тянулся беспредельно долго. Такой жестокости от жизни не ждала я – как зверь отравленный металась в клетке почти экстаза, страшной пытке, последнего момента, которого всё нет, а силы – на исходе, предел пределов пройден! О, разорвите плоть! УБЕЙТЕ! РАСТЕРЗАЙТЕ! ЗАДЫХАЮСЬ!!!!
Спасительные сны кончились. Они перемежались видениями. Я видела, как он голыми руками – могучими, прекрасными руками, бьется с целым войском, как он поднимает и швыряет в море корабль, как врывается ко мне, в меня, наваливаясь исполинским телом, и я просыпаюсь всего за миг до собственной смерти, чтобы снова отойти ко сну… Не знаю, сколько дней, недель или месяцев я провела в постели, но вдруг в окно донеслись крики «Корабль! Идет корабль!»
Потребовав свое лучшее платье, я облачилась, в миг ощутила возвращение всех сил и, взяв лишь, то, что давно приготовила, покинула дворец. И снова ничтожные, обезображенные страхом люди безвольной гроздью толпились в кругу стражей. Накинув плащ, я незаметно подошла вплотную. Стражи замешкались, я дернула за руку одну из дрожащих девушек и шепнула «Беги!». Я заняла ее место. Теперь люди шли сами, без цепи, и воины не смотрели никому в глаза… Каким бесконечным был путь. Неописуемая тревога предвкушения билась внутри как большая птица, я не чувствовала ног.
На всем пути не было ни души. Столько лет я думала, что Лабиринт охраняется как дворец, столько лет верила лживым словам отца, что ни одной живой душе нельзя даже приблизиться к этому месту, но я здесь! Каменная долина – бескрайняя, пустая… мне стало страшно – а вдруг он ушел? Вдруг его нет здесь? Где-то за спиной упала тяжелая решетка и вонзилась зубьями в землю. Стражи удалялись. Люди стали рыдать. Я сбросила свой плащ и предстала пред ними во всем царственном величии.
— Слушайте меня! Я – Ариадна, дочь царя Крита. Я здесь, чтобы избавить вас от страшной смерти в когтях самого страшного чудовища ваших кошмаров. Вы умрете, как умерли все, кто был здесь до вас, но я могу даровать вам смерть в счастливом покое. Я принесла вам яд. Кто желает узреть Минотавра – ступайте к нему, кто желает принять яд, останьтесь со мной.
Одиннадцать уснувших вечным сном тел остались у входа в мой новый дворец.
Мне хотелось обнять и впитать каждый камень, но я шла, не разбирая дороги – глубже и глубже, в полную тьму, тянущуюся километрами до смутного просвета, по рвущим сандалии булыжникам, по тоннелям, где сверху, сквозь выбоины пробивался лунный свет, снизу, стояла ледяная вода. Мой новый дом, мое царство, мое долгожданное спасение…Я слушала музыку воды под ногами, слушала ветер над Лабиринтом и так забылась в этом наставшем успокоении, что вскрикнула, ощутив однажды рукой не стену, а человеческое тело. Два сапфирово-черных глаза были устремлены на меня. «Ты!». Эта грубая, иная чем человеческая кожа, не чувствовала моего прикосновения. Он ударил кулаком в каменный свод, и камни осыпались. Свет ночи дал нам увидеть друг друга. Исполин был еще невообразимей, еще прекрасней, чем в сновидениях. Кажется, у него действительно была голова быка, но было ли тело человека? Это был Бог! Он наклонился совсем близко, и от горячего дыхания его ноздрей я качнулась, словно от порыва ветра. Безмолвно поднял Минотавр меня на плечо и, ухватившись рукой за разорванный свод, легко, словно хищный зверь, выпрыгнул на поверхность. Безграничная, необозримая пустота, голые камни с безупречным рисунком ходов меж ними. Спокойное звездное небо – так близко, что оно касалось ресниц. Минотавр молчал, внимательно вглядываясь в созвездия. «Ты знал, что я приду, Любимый?», спросила голосом, который уже не был моим, и его слова я слышала кожей и позвоночником, как будто у меня никогда не было ушей. «Я не знал. Я брошу тебе обратно, Звезда! Укажи путь». «Я не звезда, я рождена в той же утробе, что ты, я ждала и звала тебя долгие мучительные годы, и твоя бездна – оазис моего счастья! Я пришла стать твоей женой, Царь!». Одна из жилок дрогнула на его щеке, словно под кожей проползла змея. Я прильнула к нему всем телом, и чуть не потеряла сознание от боли – удары его сердца изранили мою грудь. «Я – Ариадна! Разве ты не знаешь меня?». Гигант молчал, но цвет его глаз менялся – чистая, пронзительная синева раскрылась в них и озарила все пространство. Он встал и подал мне руку. Когда моя ладонь потерялась в его, он зашагал по скалам-катакомбам, перепрыгивая пропасти, раздвигая созвездия, и остановился у самого края, за которым покоилось море, и лицо его отражалось в водной глади, а рядом с ним – мое, в венке из серебра, который черпнул он из хаоса и возложил мне на голову. «У меня есть всё, Ариадна», – сказал он. – «Кроме любви Человека. Ты одна поняла, что я человек, и наше царствие над бездной и высью свершится!». Вдруг одиннадцать голосов рыб крикнули из моря «Ты чудовище! Вы оба – чудовищи!» Минотавр обернулся ко мне за ответом, и глаза его загорелись пурпуром: «Твой венок! Серебро почернело! Рыбы сказали правду? Что ты сделала?». Я не знала, в чем мне признаваться! Я искала в мыслях ответ, но он не приходил, как вдруг я поняла, почему рыб было одиннадцать. «Возможно, это потому, что я убила тех, кого сегодня должен был убить ты». «Убить? Людей?» – на миг в этих глазах мелькнул изумрудный свет, и они потухли, став для меня отныне черными камнями… Он никого не убивал… он бросал людей в небо, и они обращались светом. Они и теперь смотрели на нас, изо всех сил стараясь залечить трещину, которая в тот миг изранила его сердце. «Сегодня ты заключила меня в бездну, в которой живешь», сказал он и в несколько прыжков исчез за скалами.
Позже я видела его исполинские очертания, в шаге его была тяжесть и понурость – он бережно нес одиннадцать тел. Он даже не смотрел в ту сторону, где оставил меня.
И снова лишь море спасало меня от гибели – прыгнуть в море было единственным путем, ведь я не могла перепрыгивать пропасти… волны несли меня куда им было угодно, а мое тело безвольно подчинялось их бегу. Вдруг из глубин я услышала голоса: «Он чудовище! Чудовищно зачат, чудовищно рожден, он так безобразен, что убивает одним своим видом!». И будто его лицо вновь отразилось в воде, в висах застучало, плечи гордо расправились, руки стремительно рассекали волны. Не чувствуя ни усталости, ни меры, словно родилась в сердце Океана, я плыла к берегу, движимая неистовой, неизвестном мне волей. Сорвав никчемное, промокшее платье, на глазах толпы я восстала из моря и шла во дворец, отбрасывая с пути своего зевак. В висках стучало «Я – Царица Крита! Я – Ариадна! Я – Минотавр!». Те, кто видел мою наготу, ослепли, кто сказал, что я безумна – онемели, а тот, кто не услышал, кто я, – оглох!
Отец созвал женихов. Не взглянув ни в одно зеркало, не вспомнив об Афродите, хранящей мою красоту, во всем великолепии и блеске предстала я перед ними. И прежде чем восхищение в их глазах переродилось в сладострастный помысел, я взошла на трон и спросила, глядя в самые недры их душ, и я знала, что глаза мои сияют багровым светом – «Вы видите красоту? Вы слышали о чудовище, которое убивает одним своим видом? Знайте же, кто я! Я – Ариадна! Я – чудовище! Я – Минотавр!». И они вгляделись в мое лицо. Недолго. Спрятав глаза, они уходили в медленном почтении, не оглядываясь.
Шли недели и месяцы. Часами я смотрела в точку, где по ночам лунный свет обрывался, где было счастье, где была встреча, а повернув голову, я видела клетку, гробницу, узкую, давящую пустоту, в которой был заперт тот, кого я погубила. Любовь может сожрать любящего, но как быть, если она вторгается и рушит жизнь любимого… Не я должна была засыпать с его именем, не я принимать звездный венок.
Ариадна уйдет. И Минотавр будет свободен. Он вновь будет пронизывать в своем полете бездну и высь, разбивать камни и ощущать ресницами лунный свет.
Теперь я боялась спать. Бесконечные катакомбы, острые камни и ледяная вода под ногами, мертвые тела, сваленные у решетки, потухшие глаза одинокого Бога.
Когда через год вновь пришел корабль, я приказала привести людей ко мне, я хотела, чтобы они вошли в Его жилище людьми, а не жалкими жертвами чудовища. Был пир, и те, кому суждено было стать звездами, веселились. Но был среди них один юноша, который был красивей других. Ходили слухи, что он еще совсем юнцом похитил из Спарты Елену, дочь Леды и Зевса. Он и сейчас говорил, что не боится ничего и получает все, что пожелает. Минотавр желал свободы, а Ариадна желала снова обрести дыхание своего тела, и тот юноша обещал мне страсть. «Утром я вернусь из Лабиринта, посажу тебя на корабль и увезу! Вот увидишь! Я всегда получаю то, что хочу!» – сказал он. Смеясь, я кинула ему клубок ниток – «Пусти ее по своему следу и, как знать, может тогда ты и вернешься до старости». И Тесей ушел с моей нитью вместе со всеми.
Всю ночь я проспала мертвым сном, а утром проснулась в комнате, залитой светом, ощущая давно покинувшую меня легкость. Мне даже хотелось танцевать и петь. А открыв окно, я услышала крики радости «Он вернулся! Тесей вернулся!». И я улыбнулась, подумав о его красивом, дышащим страстью теле. Мой любимый оставил себе другую звезду. Его во мне больше нет. Он свободен… И снова к глазам подступила влага, больно, до рези наполняя их, и в горле сжался крик – МОЙ ЛЮБИМЫЙ!
Сын Эгея сказал, что убил Минотавра. Теперь я поднималась на его корабль. Всего лишь Ариадна. Безумная. Разрушающая. Отвергнутая тем, кого никто не любил. И все еще любящая и виновная. Ненавидеть? Убить Тесея? – какой теперь в этом был смысл. Со своим телом, со своей юностью, в своей славе он был отвратителен. Он получил что хотел! Хотел ли ты вдову чудовища, дурачок?… На острове Наксос мы высадились одни – он устал петь о своих подвигах и пожелал уединения. «Вздремнем с дороги, а после насладимся радостью нашего союза!» – торжествующе заявил он и погрузился в сон. Когда меня разбудило утреннее солнце, я была одна – ни Тесея, ни корабля. Торжественное ликование родилось в сердце – вот моя новая темница! Новое, последнее одиночество! Сплести нить и повеситься или кинуться в море, пока не стала добычей стервятников? И как я не догадалась умереть в тот день, когда осталась одна на камнях заветного Лабиринта!
И вдруг стремительная тень, сияя изумрудным переливом, восстала предо мной, сорвав с меня венок и к звездам кинув! «Ты узнаешь меня?» – смеялся Бог. Теперь без двойников, без тени мы мир пронзим стремительным полетом, повсюду оставляя утвержденье дионисийской опьяненности! И ты – Царица Звезд и Бездны, Ариадна! Я – твой возлюбленный, освобожденный Бог!
08.05.2012г.