«…Касталия – это Тигель. Интервью почетного Касталийца и главы Касталийского отдела переводов Sedric.
Невозможно переоценить ту колоссальную роль, которую сыграл и до сих пор играет Sedric в становлении и формировании Касталии. Фактически, именно с его приходом на Касталию, Касталия перестала быть «проектом одного человека», и обрела ту форму для которой была предназначена изначально. Теперь, Касталия это один из наиболее серьезных информационных эзотерических нонконформистких проектов, регулярно предоставляющей эксклюзивные обновления, по наиболее серьезным эзотерическим, психологическим и нонконформистким традициям.На данный момент 85 процентов касталийских эксклюзивных переводов выполнены им, и как мы видим, на этом он не собирается останавливаться….
1) Для начала — расскажите несколько слов о себе? Ваши философские, литературные, музыкальные предпочтения?
Типологически я — интроверт-интуитив, и это объясняет почти все. Как и все опытные интроверты, я научился хорошо хранить маску. Внутренняя жизнь для меня определяет практически все. Пожалуй, главным философом, повлиявшим на меня, был Ницше. С тех пор он остается сезонным осенним чтением. Он же одновременно и литература, и музыка. В литературе главным писателем для меня остается Пелевин, читанный бесконечное множество раз, и оттого, вероятно, я нахожу в нем совсем не то, что видят в нем обычно. Музыкально — мне всегда нравился Борис Гребенщиков. Но придя на Касталию, я начал его ПОНИМАТЬ, и он стал музыкальным столпом моей жизни. Как бы далеко я не забирался в музыку, БГ всегда высится Иггдрасилем. В нем я нахожу все, что нужно. Тесно к тому же вектору примыкает творчество Мартиэль, с которым я познакомился уже на Касталии. Не представляю, как бы она повлияла на меня, услышь я ее песни когда-то раньше. С другой стороны, все важные вещи происходят вовремя. Ассоциативно Мартиэль и БГ в моем сознании занимают одну полку. То, что мне видится непонятным у БГ, детально раскрывает Мартиэль. Но в то же время Мартиэль несет совершенно отдельную, уникальную тему, голос у нее, образно говоря, свой. Так что теперь Мартиэль для меня — это вифлеемская Звезда, указывающая путь, тогда как БГ остается Осью мира.
Такова формула моих предпочтений: поэты, музыканты, писатели, философы, художники — только те, кто были вынуждены писать, творить, размышлять, чтобы хоть как-то донести послание из глубины, жгущее руки; творцы по принуждению, может быть, пророки.
2) Как вы пришли на Касталию и чем Касталия вас заинтересовала?
На Касталию я пришел с совершенно постороннего форума. В одном из обсуждений там появился Атон, и меня очень удивили его познания. По одной из его ссылок я и перешел на Касталию. Один только заголовок сайта породил желание остаться — ну кто, прочитав Гессе, не хотел сыграть в бисер по-настоящему? Потом, когда я начал втягиваться в атмосферу, я понял, что остров Касталия — это гораздо больше, чем интернет-проект. В некотором смысле Касталия — это кузница нового сознания. Когда-то очень давно из кузницы вышла алхимия; так что частично Касталия — это тигель.
3)На данный момент вы прошли уже немалый духовный путь, более того — можно сказать что вы уже реализовали малую мистерию. Как вы ощущаете себя в этом новом состоянии?
Пожалуй, главным своим духовным достижением я считаю ощущение удаленности от центра, которое появляется, стоит только сбиться с пути. Этот внутренний компас всегда указывает верное направление к Ангелу. Внутренний шепот, сновидения, синхронии — они одновременно тянут за руку и подталкивают в спину. Вероятно, это можно описать словами БГ: «Я знаю, что я иду в темноте. Но почему мне так светло?..»
4)В своей анкете, на вопрос о наиболее антипатичном вам Поэте вы указали Иосифа Бродского. Почему?
Бродский действительно мне весьма антипатичен. Но это очень сложное чувство. Я отвергаю Бродского, защищаясь от него. Мне кажется, что это человек, который очень дорого заплатил за взгляд в глубину. В Бродском все — поэзия, все — через поэзию, все — поэзией. И эти бездны, которые он видел, кажутся мне слишком опасными. Так что мое неприятие Бродского — это самозащита. Я знаю, что для него еще не пришло время.
5)Расскажите – какое значение для вас имеет жизнь и учение Карла Юнга?
Юнг — один из самых непонятых людей прошлого века (думаю, он делит пальму первенства с Кроули). Юнгианство возвращает в человеческую душу смысл. Оно стало ключом ко всем моим переживаниям, мыслям, идеям, предчувствиям, сновидениям, синхрониям — ко всему во мне и ко мне самому. Юнгианство помогает понять, что ничто в человеке не бессмысленно — все в человеке на своем месте и во всем есть жизнь. Неудивительно, что Юнга так плохо поняли — очень трудно заглянуть внутрь и признать: «да, все это я; но сколько же тогда лежит по ту сторону меня!».
6) Ваши «Речи Софии» на удивление похожи на гностическое евангелие «Гром – совершенный ум», но насколько мне известно, когда вы писали этот текст, вы еще не знали об этом евангелии. Это безусловно впечатляющая синхрония, которая наверняка стала для вас большим доказательством сущности «Унус мундус». Скажите – это единственная синхрония в вашей практики, или Синхронии идут достаточно регулярным потоком? Можете ли вы рассказать несколько наиболее ярких синхроний из вашей практики?
Да, “Речи Софии” стали для меня самого потрясением. И действительно, я написал их, зная о евангелии “Гром — совершенный ум” только название. Но эта работа стала только одной из первых серьезных сихроний. Она была чем-то вроде клубка, который потом начал разматываться, искрясь синхрониями и прозрениями. Сейчас присутствие синхроний становится верным указателем направления — признак того, что все происходит “в духе”. Причем сами по себе синхронии углубляются и расширяются, чаще всего затрагивая не только меня, но и близких мне по вектору людей. Это только подтверждает тот факт, что синхрония вообще является глубинным процессом, затрагивающим самые основы мироздания. Синхрония снова сближает бессознательное с внешним миром, размывая грань между тем и другим.
Одна из таких ярких синхроний случилась практически в самом начале практики. В то время я еще только знакомился с основами юнгианства и Телемы. И однажды мне приснился следующий сон. В этом сне я в библиотеке спрашивал у библиотекаря книги по античному христианству. Внезапно в разговор вмешалась моя школьная учительница, которая предложила мне другую книгу. У нее была ярко-зеленая обложка и странное название “Против Элиотта”. Внутри были стихи. Во сне я жутко обрадовался этой книге и забыл обо всем прочем.
Забавно то, что поэме неизвестного мне тогда поэта Томаса Элиотта “Бесплодные земли” уделяется много страниц в книге того же Эдварда Эдингера “Эго и архетип”, которую я тогда еще просто-напросто не читал, но прочитал чуть позднее сна! Поэма о которой идет речь фактически описывает гибель старого эона и предсказывает начало эона нового, и ровно тот же микрокосмический процесс происходил в моем сознании — рождение новой идентичности, выход из бесплодных земель.
7) Предлагаю немного поговорить о Кроули и его учении. Скажите, повлияло ли на вас его учение, и пожалуй самое главное – есть ли у вас практический опыт магических работ по системе которую предлагает Кроули своим последователям? Я имею в виду классические ритуалы – начиная с ритуала Воли и Реш и заканчивая высочайшими ритуалами типа Гностической Мессы.
Телема и Алистер Кроули играют крайне важную роль в моей жизни, сравнимую с ролью юнгианства. К Телеме я пришел через Юнга. Однако нельзя сказать, что я понимаю Телему через Юнга или объясняю ее Юнгом. Телема — глубочайшая и сложная традиция, которая преображает все существо, но к этому преображению нужно быть готовым. Говоря алхимически, без разогревания колбы не удастся выпарить Ангела. Юнгианство и стало таким “разогреванием”, которое сплавляет все существо и готовит к преображению в философский камень. Юнгианская практика подготовила меня к пониманию Телемы, а уже Телема помогла углубить понимание Юнга. Так что теперь они занимают равные части в моем существе. И Кроули, и Юнг дают ключи к одной и той же двери. Между ними не приходится выбирать.
Так магическая практика заняла свое место наравне с анализом сновидений и активным воображением. Я использую все базовые ритуалы, которые можно выполнить в одиночку — Ритуал Воли, МРП, Реш и Звездный Рубин. Надо сказать, что размышление над ними и их символизмом приносит много пользы — всегда есть некая тонкая грань или новый смысловой пласт, которые помогают понять новые истины. Этим особенно отличается Малый Ритуал Пентаграммы, который напоминает швейцарский нож по богатству и сложности смыслов и оттенков. Кроме того, в последнее время активно работаю с ритуалами Звездного Сапфира и Регули, к которым долго готовился.
Поначалу ритуальная работа, хотя и крайне впечатляла, была непривычна. Однако с течением времени регулярно повторяемый ритуал уходит внутрь, и становится лекалом, по которому равняется уже не сознание, а бессознательное. Как пела “Агата Кристи”, “под землей кипит работа, бесы варят позолоту”.
7) На Касталии вы зарекомендовали себя, сначала как великолепный переводчик, а потом как столь же великолепный аналитик снов. Хотелось бы поговорить о вашей первой ипостаси – скажите, над чем вы работаете сейчас, и есть ли у вас некая «долгосрочная программа» относительно материалов которые вы хотели бы перевести?
В данный момент я работаю над несколькими проектами. Во-первых, перевод замечательной работы Ллойда Кентона Кина “LiberABAи MysteriumConjunctionis: сравнение работ Алистера Кроули и Карла Юнга”. Она весьма синхронистичным образом подтверждает тезис о родстве взглядов двух великих посвященных, тезис, ставший одним из краеугольных камней Касталии. Во-вторых, это работа над знаменитой “Экзегезой” Филипа Дика — его легендарным дневником, который он писал в течение восьми лет после того, как в 1974 году пережил мистический опыт столкновения с Иным, преобразившим все его существо.
Работ явно касталийского вектора, нуждающихся в переводе, на самом деле очень много, ведь постсоветское пространство во многом живет в условиях культурной изоляции, и положение начинало выправляться только в последние годы. В моих планах работа над многочисленными трудами по алхимии и алхимическими трактатами, перевод знаменательных работ малоизвестного у нас Ремо Рота, ученика Марии-Луизы фон Франц, о синхронистичности и unusmundus, и многое другое. В целом материалов, нуждающихся в переводе, очень много.
8) Поговорим о сновидениях. Согласно учению Юнга сновидения являются не просто редуктивным отражением прошлого опыта, и даже не просто пассивным восприятием неких «Хроник акаши» коллективного бессознательного, как это часто понимают начинающие юнгианцы. Сновидение имеет активную творческую функцию, оно не просто отражает но формирует, задает вектор нашему будущему.Можно сказать что во сне Самость «корректирует» и «подправляет» Эго. Скажите, можете ли вы привести из своего опыта наиболее интересные случаи «больших» сновидений и их влияния на будущее?
Работа со сновидениями сильно преображает понимание реальности. Сновидение — это действительно не “констатация факта бессознательного”. Сновидение — это активный живой поток, это явление, которое, чем глубже ты в него погружаешься, становится только сложнее и непонятнее. Чем сильнее становится связь эго с Самостью, тем ближе смыкаются бессознательное и мир внешний. Это подтверждает слова Марии-Луизы фон Франц о глубоком родстве материи (материи в широком смысле) и бессознательного.
Такого рода сновидения у меня бывали весьма часто. Сейчас мне даже приходит в голову мысль, что любое, даже самое незначительное на первый взгляд сновидение, содержит неисчерпаемый спектр возможных толкований, от грубо фрейдистских до глубоко мистериальных. И дело здесь заключается в том, что сам процесс толкования основывается на том же самом аппарате, которым конструируется сновидение. Так что любое толкование или амплифицирование только продолжает, углубляет и, наверное, сотворяет сновидение.
Одно из “больших”, мистериальных сновидений, одно из самых главных моих сновидений, во многом повторяло некоторые сновидения Юнга, в том числе его знаменитый сон с многоэтажным домом и глубоким подвалом в нем (об этом сне я тогда еще не знал, ибо не был знаком с “Воспоминаниями, сновидениями, размышлениями”). В этом сновидении я долго шел по темному лесу и вышел к мрачной пещере. Я вошел в нее и попал в подземное каменное помещение, долго блуждал по коридорам, залам и галереям. Чем дальше я шел, тем древнее становились стены. Здесь все было разрушено и заброшено. Наконец я подошел к маленькой комнатке с желтыми каменными или песчаным стенами. Огромная каменная дверь была выломана и валялась рядом. В комнатке было маленькое отверстие, прикрытое плитой с кольцом. Я поднял плиту и начал спускаться по узенькой лесенке во тьму какого-то погреба. Я видел на лесенке чьи-то следы и старался не наступать в них. Неожиданно загорелся свет, и я увидел то, что было скрыто в этом погребе. Слева от меня на древних обвалившихся каменных плитах лежал в сгорбленной, скрюченной позе огромный человек с головой льва. Вся его поза выдавала поражение, смерть. Он был огромного роста, метра три. Он лежал здесь так давно, что успел окаменеть и потерять всякие признаки жизни.
Это сновидение ознаменовало смерть моего старого сознания, во многом даже смерть староэонного сознания и рождение нового мира. Оно запустило крайне важные процессы во внешнем мире, преобразившие мою жизнь. Оно стало одной из “точек невозврата”, которые однозначно и окончательно меняют жизнь.
9) Когда вы пришли на Касталию, вы уже имели достаточно большой базис, и прежде всего в области традиционалисткого знания. Генон, Эвола, Дугин во многом повлияли на вас, так что вы даже создавали свой проект посвященный традиционализму. Скажите, как вам удалось «примирить» традиционалисткий и юнгианский взгляд? Мне кажется что эта тема в интеллектуальном дискурсе современности очень важна и ваш опыт мог бы помочь многим запутавшимся в этих кажущихся противоречиях.
Юнгианство примирило все противоречия. По сути, получив живое переживание нуминозного, я очень хорошо понял слова того же Генона о том, что традиционализм — это по сути “склонность” к традиции, не более того. То есть рассуждение в отсутствии опыта. А нуминозное, как выяснилось, выражения не выбирает, и дух дышит, где хочет. Иногда оно проявляется вне всяких традиционных представлений и концепций, и тогда загонять живой дух в рамки знакомых доктрин окажется насилием и кощунством. Так что постепенно традиционалистский взгляд занял свое место — он стал опорой в тех местах, которые мне не знакомы. Он стал словами об опыте, которого у меня еще нет. Чтобы путешествовать в водах незнаемых, помогают любые карты, даже и не совершенные. А там, где юнгианство открыло двери вольному герметическому ветру, надобности в жестких чужих концепциях уже нет.