Вначале было слово

В течение трёх последних лекций мы разобрали несколько базовых понятий, которые используются в аналитической психологии, и понемногу приближаемся к той грани, где для адекватного понимания необходим не только хорошо развитый ум, но и непосредственный личный опыт переживания связи с теми силами, о которых пойдёт речь. Если каждый из нас испытывал на себе воздействие Тени, персоны и Анимы (Анимуса) и потому объяснить эти понятия не представляло особой сложности, то тот уровень, о котором мы поговорим далее, лежит за пределами опыта абсолютного большинства людей. Речь пойдёт о пресловутом коллективном бессознательном, где мы вступаем на столь зыбкую почву, что одна ошибка может свести на нет любые самые совершенные идеи.

Юнгианская психология по праву считается одной из самых сложных психологических школ. Чтобы быть настоящим юнгианцем, мало перечитать все труды Юнга и его последователей, надо достаточно хорошо разбираться во многих порождениях человеческого духа – как то литература, философия, религия, а в особенности, их символическая сторона, регулярно заниматься какой-нибудь духовной практикой (минимум – техника активного воображения, которую без достаточной подготовки не просто понять). Но даже всё это не может дать гарантии, что определения, используемые Юнгом, будут поняты верно. Это касается таких достаточно сложных понятий, как Самость, всесвязность и синхронистичность. Если кому-то не приходилось переживать в своей душе ощущение самости как живой психологический опыт, то единственным вариантом для непосредственного соприкосновения с этой силой будут только определённые практики.

Перед тем как пересечь границу личного бессознательного, в пределах которой находятся персона, эго, тень, вытесненные страхи и желания и отчасти Анима (хотя последняя подобна айсбергу: на поверхности – только малая часть, на которую мы можем указать; но опыт переживания анимы как предельной реальности не может сравниться ни с чем), необходимо прояснить древнюю, как человечество, проблему – проблему слова. Ибо если на этом уровне нам не удастся достичь хотя бы частичного понимания, то дальнейшее развитие темы будет просто бессмысленным.

Люди только думают, что пользуются одним и тем же набором понятий и в итоге понимают друг друга. На самом деле, наши языки смешаны, словно после падения вавилонской башни, и тот, кто сможет это осознать, сделает первый шаг к преодолению этого смешения. Одни и те же понятия зачастую используются в разном, а то и противоположном контексте. Причем люди могут пребывать в полной уверенности, что их понимание идентично, но какое-то событие может разрушить эту иллюзию через двадцать лет совместной жизни.

Чтобы на примере отследить эту динамику «слов непонятых», я рекомендую читателю ознакомиться с блестящим художественным романом Милана Кундеры «Невыносимая лёгкость бытия». К этому весьма нестандартному и передовому роману я ещё не раз буду возвращаться в дальнейших лекциях.

Пока эти утверждения выглядят несколько абстрактно и недоказуемо. Любой из вас может утверждать, что слова – это достаточно просто, и непонимание может возникать только у недалёких людей. Уверяю вас, это иллюзия.

Чтобы осознать это, давайте попробуем мысленно восстановить, каким образом формировался язык понятий и определений. Вероятно, вначале слов не было, а использовался только определённый набор звуков, который сигнализировал о базовых потребностях, связанных с выживанием – опасность, еда, соперничество, агрессия, воспроизводство. Такой набор сигналов есть практически у всех животных. Формирование языка началось тогда, когда человек обрёл способность к абстрактному видению и смог различать не только свои инстинктивные импульсы, но и феномены внешнего мира. Он стал различать, и, как следствие этого, каждое различаемое явление получало свой сигнал. Что со временем и привело к возникновению высокоразвитого понятийного аппарата. Вероятно, именно в этом символическое значение легенды об Адаме, который давал имена каждой твари земной.

Логос – очень сложное понятие, имеющее смысловое поле из многих значение – «слово», «свет», «различение», «бог». И если разобраться, то эти понятия превосходно дополняют друг друга – так, свет делает возможным ведение объектов как отдельных единиц, тогда как во мраке ночи они представляются единым и аморфным целым. Но само различение возможно только при условии наличия разных понятий, которые будут пониматься разными людьми по-разному, и всё это является основой сознания, нуминозной по своей природе (отсюда понятие «бог», если убрать из него более поздние наслоения печально известного суперэго).

Таким образом, первый язык – это язык внешних явлений. Чем более развит и широк язык конкретного человека, тем больше явлений, которые он способен в себя вместить. Любое исследование, любое совершенствование своих познаний – это прежде всего совершенствование понятийного аппарата, который по мере развития может вмещать в себя всё больше явлений и его граней.

На первый взгляд, на этом уровне никакого непонимания быть не может, ибо мы все владеем одним и тем же набором понятий. Кошку никто собакой не назовёт, соответственно, никакое непонимание невозможно.

Однако это только на первый взгляд. Действительно, собаку с кошкой ни один психически здоровый человек не перепутает, но как же велика разница между понятиями «собака» для обычного человека и для кинолога-профессионала! Для обычного человека существует один феномен – собака и несколько разновидностей пород, тогда как для кинолога восточно-европейская и немецкая овчарка являются принципиально разными существами.

Сколько видов снега вы можете насчитать? Рыхлый, мокрый, покрывшийся ледяной корочкой, скрипящий. В самом лучшем случае мы насчитаем видов десять. Для эскимоса же существует около 35 видов снега, каждый из которых имеет свою неповторимую характеристику! И ни при каких обстоятельствах он не спутает один вид снега с другим – для него это столь же нелепо, как для нас спутать берёзу и дуб только на том основании, что и то и то дерево.

А для жителя жарких стран для определения снега не найдётся и трёх разных подвидов – снег – он один.

Самым ярким примером разницы между понятийными системами предоставляет цвет. Известно – существует семь цветов и некоторое количество оттенков. Увидев на компьютере переход из одного цвета в другой, мы, конечно, отличим красный-А от красного-Б, но по жизни, говоря о цветах, это в принципе не будет учитываться. В мире же художников для каждого оттенка существует своё определение, и вероятность их спутать практически отсутствует.

Итак, мы можем провести прямую параллель между осознанием явления и наличием для него названия. То, для чего мы нашли имя, уже принадлежит сознанию, а потому мы обладаем над этим явлением силою логоса. В этой связи становится понятно древнее предание, которое встречается практически у всех народов: для того, чтобы подчинить демона, нужно знать его имя. Классический миф о том, что тот, кто знает тайное имя бога, сам становится богом, является ещё одним подтверждением нашей позиции.

В связи с разной фокусировкой сознания даже на уровне определения материальных явлений люди находятся несколько в разных тоннелях реальности. Один имеет 35 видов снега и для каждого название, другой – … и так далее. На этом уровне непонимание может быть преодолено посредством наглядной демонстрации явления теми, кто имеет более расширенное семантическое поле. Хотя возможности такой демонстрации ограничены, и маловероятно, что сразу получив 150 названий цветов, индивид легко научится их различать, не путаясь в определениях. Однако хотя бы частичная демонстрация грани явления может помочь уменьшить непонимание и соотнести семантические поля.

Положение значительно осложняется на следующем этапе развития семантики – когда имена даются не только внешним явлениям, но и внутренним переживаниям. Более того – переживания, связанные с определёнными предметами, могут иметь в своей основе совершенно разные содержания. Здесь мне остаётся ещё раз порекомендовать к прочтению великолепный роман Милана Кундеры «Невыносимая лёгкость бытия», ибо нигде столь совершенно не прослежен механизм понятийно-эмоционального непонимания.

Если все явления внешнего мира люди видят примерно одинаково, то очевидно, что разные люди имеют склонность к разным переживаниям. Потому одно и тоже понятие, определяющее то или иное переживание, зачастую интерпретируется противоположным образом.

Классический пример – понятие «любовь», которому даётся столько значений и смыслов, зачастую противоположных, что порой понять, что же подразумевает человек под этим словом, бывает крайне сложно.

Алистер Кроули, величайший маг и мыслитель двадцатого века, демонстрирует механизм такого непонимания, разобрав для примера понятие «душа». Цитирую: «Для того же слова «душа» различия очень велики. Иногда оно используется для обозначения Атмана, безличного принципа, практически синонима понятия абсолюта. Другие используют его для понятия индивидуальной души, отделённой от сверхдуши или Бога. Другие рассматривают его как эквивалент нешама, Понимания, разумной сущности в человеке, его устремлений; в то время как другие подразумевают Нефеш, животную душу, сознание, соответствующее чувствам. Кроме того, слово «душа» было даже идентифицировано с Руах, который в действительности является механизмом памяти» (Алистер Кроули «Книга 777»). Хочу заметить, что я лично сталкивался с принципиальным разночтением этого слова – для меня оно всегда имело нейтрально-психологическое значение, и в полемике с одним сатанистом я вдруг с удивлением увидел резкий негатив, направленный против этого понятия. Потом я понял, что для него понятие «душа» плотно заякорено с христианством (пресловутое «спасение души»), и потому он испытывает совершенно естественную враждебность.

В этой дикой путанице спасает только хорошо развитая интуиция. Но она тоже имеет свои пределы. Общаясь с человеком, мы можем интуитивно прочувствовать, что он подразумевает под тем или иным понятием в зависимости от его интонации, акцентов, отношения к обсуждаемому предмету и другим тонким граням. Это возможно, только если мы сами не имеем сильных эмоциональных завязок на этом понятии. В противном случае люди могут до хрипоты спорить об определении, не подозревая, что говорят об одном и том же явлении.

Но и здесь мы не можем поставить точку. Дело в том, что если определённые чувства – как то гнев, печаль, ярость, отвращение – с разной степенью интенсивности способны чувствовать все, то есть уровень, на котором понимание оказывается почти невозможно. Существует ряд психических уровней, которые доступны далеко не всем людям, а некоторые из них могут испытывать лишь единицы и только после длительных психических практик.

Счастливец, которому выпало счастье соприкоснуться с этим уровнем, начинает рассказывать о нём, используя уже известные ему понятия и не подозревая, что все, что он говорит, уже интерпретируется собеседниками и читателями в границе известных им чувств и понятий. Естественно, что это переживание в некотором смысле состоит из общих переживаний, например, из восторга, страсти, ужаса, но в ином смысле, и является чем-то принципиально иным. Точно так же зелёный цвет, с одной стороны, состоит из синего и желтого, но, по сути, является принципиально новым цветом.

Давайте разовьём эту фантазию и представим поселение людей, которые ни разу не видели зелёного цвета, и вдруг его увидел один из них, к примеру, во сне. Естественно, он будет объяснять зелёный посредством уже известных понятий, как нечто, содержащее в себе синий и желтый цвета. Но те, кто ни разу не видел зелёного, будут понимать его буквально и пытаться различным образом комбинировать сочетания синего и желтого цвета.

С тех пор как я стал заниматься оккультными практиками, мне пришлось пережить много состояний, совершенно непохожих друг на друга, но при этом одинаково непередаваемых в системе привычных понятий, разве что методом приблизительных аналогий. Воистину, можно понять мистиков и оккультистов, которые считают, что переживаемое при высших (то есть доступных не всем) состояниях сознания невозможно определить, и рекомендуют попробовать те или иные формы духовной практики, чтобы на опыте убедиться в том, подходят ли они конкретному человеку.

Другой путь, по которому может пойти испытавший уникальный опыт – чётко понять, чем это переживание не является. Этим мы не выразим опыт переживания, но, по крайней мере, защитим его от заведомо ложных смысловых проекций. Например, Юнг чётко отделяет понятие «Бог» от всех тупоголовых, сентиментальных и моралистических проекций традиционных религий. Бог – это непостижимое, невыразимое бытие, непостижимая тайна, восторг плюс ужас, но никак не моралистичные и сентиментальные религиозные рассуждения. Очевидно, что человек, не имевший опыта переживания Самости (Бога), от этого определения этот опыт не получит, но по крайней мере будет точно знать, чем Самость НЕ ЯВЛЯЕТСЯ, и, возможно, в ходе практик активного воображения в сочетании с другими духовными практиками сможет достичь переживания, близкого к тому, что было открыто Юнгом.

Однажды в сети ФИДО я столкнулся с одним кретином, представляющим движение «антисекс». В одном из своих писем в подтверждение своим гнусным идеям он написал следующее: «В общем, читайте классиков – Толстого, Достоевского и Юнга». Этот пассаж вызвал у меня приступ крайней злости – такое высказывание способно отвратить от учения своей рекомендацией много больше, чем сотня хулителей. Моя злость была вызвана тем, что если бы на тот момент я не был знаком с учением Юнга, после такой рекомендации я не испытывал бы к Юнгу ничего, кроме враждебности – все, кто считают секс злом, умственно и духовно нищие идиоты. Когда я попытался узнать, где же на страницах своих 18 томов Юнг высказывал идеи, близкие неприятию секса, мне в пример был приведён эпизод со сном одного молодого человека, которому приснилось, что он ворует яблоки в саду, что было реакцией его моралистичного бессознательного на интрижку с горничной. Но чёрт возьми, Юнг указывает на наличие в психике особой функции, которая налагает запрет на спонтанное проявление сексуальности, и такая функция действительно есть, однако отдельным абзацем он указывает, что принципиально отказывается от оценки этой функции как положительной или отрицательной – как учёный, он лишь констатирует её наличие. А этот господин «антисекс», упустив целый абзац, очень мило «вплёл» Юнга в собственные бредовые конструкции.

Заметим, что только юнгианская традиция (и Телема, но об этом позднее) работает с глубинным слоем подсознания. Остальные психологические школы предпочитают работать исключительно на внешнем уровне, не выходя за границы личного бессознательного.

Некоторые состояния сознания будет уместно определять именами тех или иных божеств. Жрец или мистик, пережив состояние связи с той или иной психической силой, определял её как божество, давая ей имя. Паства в свою очередь проецировала собственные психические содержания на эту форму.

Таким образом, наша главная задача – найти «ключи», которые позволят нам открыть дверь в глубины архетипической психики. Архетипы едины для человечества, но каждый отдельный индивид закрыт от этого пласта надёжной защитой личного бессознательного. Полное разрушение всех границ между сознательной и бессознательной психикой означает безумие. Закрытость и твёрдые защиты приводят к тому, что я называю «патологической нормальностью» – то есть достаточно бедному набору чувств и переживаний, полностью завязанных на внешних объектах с минимальной внутренней жизнью. Задачей является установить надёжную связь с архетипической психикой (синонимы – коллективное бессознательное, объективное психическое), при которой с одной стороны, будет обеспечено взаимодействие и развитие индивидуального Я в Самости, а с другой – это индивидуальное Я не будет разрушено наплывом архетипических содержаний.

Рекомендуемая литература: Алистер Кроули «Liber 777», Милан Кундера «Невыносимая лёгкость бытия», Михаил Успенский «В поисках чудесного».