07.12.2016
0

Поделиться

Глава 8. Трилогия Омен: Развития Архетипа Ребенка-Дьявола

Джеймс Флацино

Юнгианские размышления о кино Психологический анализ архетипов Научной фантастики и Фэнтези

Глава 8.

Трилогия Омен: Развития Архетипа Ребенка-Дьявола

Изначально предполагалось посвятить данную главу анализу серии фильмов Фантазм с точки зрения архетипа юнгианского божественного ребёнка. Первый Фантазм (1979) имел все составляющие типичного фэнтези, включая созданные Стюартом Камински (1988) сюрреалистичные образы безумных карликов, летающих серебряных сфер, катафалков без водителей, вибрирующих космических врат и зловещей фигуры «Высокого Человека», правящего огненным межпространственным потусторонним миром.1 Уже само название, Фантазм, было способно вызвать у зрителя всевозможные сказочные видения ещё до того как история начинала разворачиваться на экране.2 К сожалению, сиквелы (Фантазм 2, 1988, и Фантазм 3, 1993) не последовали по уже проложенному сценаристом, режиссёром и продюсером Доном Коскарелли пути и заставили задуматься о том, не было ли все это лишь галлюцинацией проблемного подростка, так и не оправившегося от смерти родителей и старшего брата. В добавок к неясному формату, трилогия Фантазм так и не стала популярной среди широкой аудитории, и осталась культовой серией (в лучшем случае), с которой многие фанаты фэнтези не знакомы. С учётом этих специфических проблем, было принято решение остановиться на другой серии фильмов, более подходящей для этого раздела.

В фильмах Омен достаточно фантастических сцен, что бы удовлетворить любых поклонников хоррора или научной фантастики; однако, все они тщательно завязаны на общей теме сына Сатаны, взрослеющего, что бы править над планетой.3 Можно сразу обнаружить инверсию образа божественного дитя в этом образе созревающего ребёнка-дьявола, продолжающего расти все больше с каждым последующим сиквелом. Принимая во внимание этот новый архетип, давайте рассмотрим то, как жанр хоррор успешно ввёл характерное для него содержание в сказочный мир смертоносного ребёнка.

Омен: Ребенок-дьявол испытывает первые приступы гнева

Первые минуты Омена (1976) раскрывают любопытное происхождение ребёнка-дьявола. Результатом сношения Сатаны с волчицей становится внеземной отпрыск, которого после рождения отдают послу Соединённых Штатов, Роберту Торну (Грегори Пек) и его жене, Кэтрин (Ли Ремик), только что потерявшим своего собственного ребёнка в родильной палате. Пара с благодарностью принимает новорожденного (которого позже нарекают Дэмиеном), не понимая что за существо они будут растить. Хоть замысел в целом и может показаться абсурдным, продюсер Харви Бернхард не показывает фактическое рождение сына Сатаны на экране; вместо этого он повествует об этом происшествии через диалог второстепенных персонажей (включая Отца Бреннана, который наблюдал тайное событие и не может жить с этим секретом).4 Таким образом, зритель должен принять идею о том, что дьявол создал свой собственный образ на земле, что бы все происходящее в трилогии поддавалось логике. Конечным результатом является стремительно развивающаяся серия фильмов, способная поддерживать интерес аудитории на протяжении всей ее продолжительности, пожалуй, даже в большей мере, чем ее первообразные предшественники, Ребёнок Розмари (1968) и Экзорцист (1973).5

Несмотря на весьма поспешную демонстрацию корней Дэмиена Торна, юнгианские психические образы остаются самой выдающейся чертой фильма. В 13 главе Книги Откровения содержится описание Антихриста: он известен как «Заверь» с родимым пятном в форме трёх шестёрок.6 Дэмиен (довольно устрашающе сыгранный юной звездой Харви Стивенсом) не только имеет родимое пятно на затылке, он так же был рождён в шесть часов утра, в шестой день шестого месяца, подтверждая то, что именно он положит начало страшному Апокалипсису. Исходя из этого библейского контекста, ребёнок-дьявол очевидно обладает сущностью, отличающейся от человеческой. Перефразируя Юнга, его душа анималистическая, первобытная и чудовищная. В его нутре содержится невероятный сверхъестественный элемент, отделяющий его от остальных.7

Из-за того что Дэмиен такой особенный, его можно сравнить с «сиротой», у которой нет дома на Земле. Как заметил Карл Кереньи (1993) архетипического ребёнка часто изображают как брошенного подкидыша, который был изгнан из рая и должен выдержать «первобытное одиночество» без родителей и друзей. Такое элементарное существо будет подвержено всевозможным опасностям и преследованиям в этом уязвимом состоянии. Но если оно сможет выжить, то совершит нечто действительно божественное.8 Что касается Омена, у Дэмиена нет биологической матери. Кроме того, его биологический отец находится в абсолютно другом измерении (т.е. в преисподней). Он может рассчитывать лишь на миссис Бэйлок (Билл Уайтлоу), зловещую гувернантку, чья главная задача заключается в том, что бы защищать его от тех, кто может в конечном итоге раскрыть его личность.

Это вовсе не означает, что Дэмиен абсолютно беззащитен. Хоть он и нуждается в помощи Бэйлок, он сам неоднократно успешно демонстрирует свои способности. Проявляясь, они обычно сопровождаются свирепостью и гневом столь дикими, что боль, страдания и даже смерть станут их конечным результатом. (Это подтверждает юнгианское толкование первозданного ребенка, изображенного бесчеловечным с душой, больше схожей с животной, и с такими же смертоносными инстинктами.9) К примеру, няня Дэмиена, Чесса, под гипнозом дикого мастиффа убивает себя во время празднования пятилетия мальчика. Способ, с помощью которого она совершает самоубийство, особенно жесток: с петлей на шее она прыгает с крыши особняка Торнов на глазах у изумленных гостей, выкрикивая «Смотри, Дэмиен…это все для тебя!» Вместо того, что бы отвести взгляд от страшного зрелища (как и все вокруг него), ребенок-дьявол зачарованно взирает на безжизненное тело Чессы и затем приветствует собаку «ослепительной улыбкой» и дружелюбно машет ей рукой.10 Эти действия не только указывают на безжалостный нрав мальчика, но так же и на его мистическую связь с варварским миром примитивных (в данном случае олицетворяемым яростным, теневым зверем).11 Родство ребенка с дикими собаками настолько сильное, что один из мастиффов становится его защитником, и стая свирепых животных под командованием Дэмиена в более поздних сценах атакует Роберта Торна на кладбище, где похоронен его родной сын.

Хоть Дэмиен и не присутствует физически при преждевременной кончине Отца Бреннана, он добирается до него через резкий ветер и грозу, которые добивают страдающего от вины священника до полного повиновения. Когда казалось, что Бреннан ускользнул от разгневанной природы, найдя укрытие на территории церкви, разряд молнии пронзает облака и попадает в металлический штырь на крыше здания, сбивая его. Падая, он, словно направляемый невидимой рукой, попадает прямо в священника, пронзает его насквозь. От любопытного фотографа, Кита Дженнингса (Дэвид Уорнер), так же избавляется невидимая сила, снимающая грузовик с тормоза и отправляющая его смертоносное содержимое – стекло – прямо в ничего не подозревающего мужчину. Прежде чем Дженнингс успевает закричать, острые предметы снимают его голову с плеч, мгновенно убивая его.12 Ответственность за эти ужасные убийства, конечно, лежит на Дэмиене. Пусть он никогда фактически не прикасался к своим жертвам, его дьявольский дух навлекал на каждого катастрофические последствия.13 Эта интерпретация соответствует утверждению Юнга о том, что бестелесный «дух» может часто принимать форму мальчика и осуществлять злодеяния ребенка с помощью таких природных явлений как ветер, гроза и даже с помощью животных. Юнг предполагает, что самый нечистый «дух» — это сам дьявол; так как Дэмиена соединяет кровное родство с этой древней фигурой, он способен подключаться к этому потустороннему миру, когда он того пожелает, и по своей воле может с легкостью избавиться от кого угодно.14

Когда Омен подходит к своему неизбежному завершению, Дэмиен начинает принимать больше участия в нанесении вреда вместо того, что бы играть роль «невинного» наблюдателя. По-видимому, причиной этому становится то, что Роберт и Кэтрин узнают кто он на самом деле и какую опасность он представляет для всего человечества.15 В несколько этапов Дэмиен шаг за шагом сокрушает защиту Кэтрин, пока она не предстает искалеченной и беззащитной перед силами зла. В начале он избивает ее, когда Торны направляются в Церковь Всех Святых, что бы присутствовать на свадьбе; у ребенка начинаются такие неконтролируемые судороги, что они покидают церемонию, но прежде его пальцы впиваются в лицо Кэтрин в опасной близости от ее глаза. Вскоре после этого мальчик провоцирует стаю бабуинов в местном зоопарке напасть на их машину. Кэтрин остается лишь смотреть, как жаждущие крови обезьяны бьются об автомобиль, пытаясь проникнуть внутрь. К счастью, ей удается избежать опасности, изо всех сил надавив на педаль газа. Однако, ее приступы паники так сильны, что ей требуется психологическая помощь. (Кэти еще больше начинает нуждаться в терапевтической помощи, когда узнает, что она вновь беременна.) Наконец, в одной из самых интересных сцен фильма Дэмиен на своем трехколесном велосипеде врезается в стул, на котором стоит Кэтрин, из-за чего она падает с лестницы. Когда Роберт находит ее искалеченное тело в холле и отвозит в больницу, врач сообщает ему, что они потеряли второго ребенка в результате предполагаемого «несчастного случая».16 Хоть Кэтрин и едва выжила после нападения, ее психологическое и физическое состояние так пагубно усугублено, что миссис Бэйлок с легкостью удается поставить «заключительный аккорд» в ее судьбе. Нет никаких сомнений в том, что этот «маленький мальчик» обладает огромной разрушительной силой: он может бросить вызов сильнейшему из взрослых врагов и сломать его пополам словно ветку, если он встанет на его пути.17

С другой стороны, Роберт Торн не такой противник как Кэтрин. Он более отдален от домашних проблем и не разделяет переживания жены о странном поведении Дэмиена (пока не становится слишком поздно18). Даже когда экзорцист Бугенхген (Лео Маккерн) объясняет, как убить демона, Роберт сомневается, стоит ли принимать от него священные кинжалы. Он не может представить себе, как положит любого ребенка (тем более своего собственного) на алтарь и вонзит в него семь ножей, которые очистят мальчика от духовной сущности зла. Именно сострадание Роберта по отношению к человеческой персоне Дэмиена оказывается главной причиной его погибели.

Когда Торн разгадывает все зацепки и привозит Дэмиена в Церковь Всех Святых, что бы принести его в жертву, он все еще не может заставить себя вонзить первый кинжал в грудь мальчика. Сценарист Дэвид Зельцер запечатлел этот момент как в фильме, так и в производном тексте: «Мальчик пробудился и уставился на него невинными глазами…’Мне больно…Папочка’ заскулил ребенок. ‘Не смотри на меня,’ Торн [ответил ему] поднял кинжал высоко над ним.»19 Роберта так трогает боль Дэмиена, что на несколько секунд его одолевают сомнения, это дает полицейским необходимое время, что бы обнаружить его место нахождения и застрелить его прежде, чем он убьет мальчика. Можно задать вопрос, почему Торн не смог провести обряд экзорцизма, особенно после того, как Дэмиен убил несколько близких ему людей (включая его жену, Кэти). Однако если рассматривать Дэмиена как архетипического Антихриста, то все встает на свои места. Ребенок-дьявол является «извращенным имитатором жизни Христа», а значит он может казаться окружающим ангельским и невинным, скрывая свою порочную сущность.20 Роберт легко поддается «детской» внешности Дэмиена и не видит его дух теневого зверя. Это можно рассматривать как роковое влечение Омена: он завлекает людей в казалось бы невинный и беззащитный мир ребенка, тем самым делая их его вечными заложниками.

Никому не устоять перед силой обмана Дэмиена. К концу фильма президент Соединенных Штатов берет опеку над парнем, попав под его чары, так же как и все остальные до него. И пророчество, предсказанное в Книге Откровений, похоже, начинает осуществляться: дитя дьявола восстанет из «вечного моря» политики, намереваясь создать армии разрушения по всему миру.21 Два последующих сиквела Омена более подробно сосредотачиваются на этом дьявольском плане, разработанном Дэмиеном.

Омен 2: Дэмиен: Ребенок-дьявол достигает полового созревания с бушующими гормонами

В начале Омен 2: Дэмиен (1978) мы узнаем, что мальчик (теперь в исполнении Джонатана Скотта-Тэйлора) повзрослел и приближается к своему тринадцатому дню рождения, что некоторые рассматривают как обряд посвящения в более влиятельный мир отрочества.22 Он покинул комфортные пределы Вашингтона и поселился в доме своего дяди на окраине Чикаго, Иллинойс. Там Ричард Торн (Уильям Холден) готовит Дэмиена и своего родного сына Марка (Лукас Донат) к тому, что бы занять место во главе его международного конгломерата, Торн Индастриз. Конечно, корпорация послужила бы идеальным средством передвижения на пути Дэмиена к мировому господству, возможно даже в большей степени, чем довольно очевидный Овальный Кабинет, который привлек бы внимание всевозможных наемных убийц и террористов, попытающихся предотвратить подъем мальчика на самый верх.23 Это изменение в оригинальном сценарии Зельцера делает сюжет намного интереснее, и взросление Дэмиена позволяет первозданному ребенку развивать его многообещающие таланты – не только в ущерб Торнам и их окружающим, но и всему человечеству.

Излюбленное животное Омена 2 не четвероногое; напротив, это зловещий ворон, разглядывающий свое окружение и предполагаемых жертв пронзительными злобными глазами.24 Как и мастифф в Омене, птица символизирует нечеловеческую, животную природу ребенка-дьявола. Многие сказки повествуют о том, что ворон является наиболее распространенной маскировкой дьявола; в этом облике темный обманщик способен расширить свое зрение и силу на земле.25 Способность летать дает птице еще одно преимущество; никто никогда не сможет ограничить или лишить ее свободы, ведь она может просто перелететь на более высокий насест. Связь Дэмиена и ворона становится особенно очевидной, когда подросток смотрит на школьного хулигана, Тедди (Джон Дж. Ньюкомб), такими же как у птицы глазами прежде, чем швырнуть тело верзилы в дверь. Так же существует рисунок на Стене Игаэля на Священной Земле, изображающий Антихриста с лицом Дэмиена, змеиными локонами вместо волос и знакомым другом в его руке: конечно же, вороном.

В первый час Омена 2 чёрная птица присутствовует при каждом убийстве (что едва ли совпадение, ведь она является метаморфической формой самого Дэмиена Торна). Иногда она просто наблюдает за развитием событий с безопасной позиции, например, когда Бугенхаген погибает под руинами храма или когда член совета управляющих корпорации Этертон (Лью Эйрс) тонет в ледяных водах Висконсина. В других случаях ворон принимает непосредственное участие в происходящем, к ужасу его жертв. Как правило, женские персонажи сильнее всего страдают от гнева птицы. Когда сварливая тетя Мэрион (Сильвия Сидни) читает Библию в постели, друг Дэмиена влетает в комнату и садится на стойку ее кровати, до смерти пугая бедную женщину. Но «лучшую» атаку приберегли для фотожурналистики Джоан Харт (Элизабет Шефард). Когда Харт узнает, что Дэмиен Антихрист, мальчик отправляет ворона на задание: найти женщину и избавиться от нее. Он выполняет миссию почти в шекспировском стиле. Птица садится на голову Харт и выдирает пряди волос прежде, чем вырвать наиболее нужные для ее профессии органы чувств: ее глаза. Затем он улетает на ближайшее дерево, что бы наблюдать за последующим ужасным происшествием. Уже слепая женщина слышит звук дизельного двигателя и пытается позвать на помощь водителя грузовика. Но фура не успевает остановиться вовремя и давит Харт словно жука, на радость ворону, который издаёт «одинокий пронзительный крик…прежде, чем испариться в темнеющем осеннем небе.»26

Пока крылатый вестник распределяет свои наказания, сам Дэмиен переживает шокирующее откровение. Он начинает осознавать кто он на самом деле. В отличии от оригинального фильма Омен, где ребёнок демонстрирует всезнающую (и совершенно дьявольскую) улыбку, повзрослевший мальчик в лучшем случае ограничивается ухмылкой и зачастую не может определить источник своего странного дара.27 Поэтому сценарист и продюсер Харви Бернхард включает в сюжет нескольких последователей дьявола, что бы Дэмиен мог получить надлежащее обучение премудростям зла. Многие занимают высокое положение в обществе или просто находятся в непосредственной близости от мальчика и исполняют все его желания, (включая водителя Торнов и вторую жену Ричарда, Энн). Наиболее выдающимися сатанистами являются заместитель генерального директора Торн Индастриз Пол Буэр (Роберт Фоксуорт) и Сержант Нэфф (Лэнс Хенриксен) Военной Академии Дэвидсон, в которой учится Дэмиен. Они оба неоднократно говорят подростку, что когда придёт время, весь мир познает его истинное величие. Однако мальчика смущают их слова, и ему советуют ознакомиться с Книгой Откровений, что бы узнать больше о самом себе и своей судьбе.

Когда Дэмиен читает тот самый отрывок из Библии и затем обнаруживает дьявольское родимое пятно в виде трёх шестёрок у себя на затылке, его жизнь кардинально меняется. Он прибегает на набережную и, глядя на темнеющее небо, восклицает «Почему…почему я?» прежде чем упасть на землю.28 С точки зрения Юнга, близлежащие воды свидетельствуют о происходящем рождении: в данном случае, это восстание сознания из теневых глубин бессознательного.29 До этого момента Дэмиен был тесно связан с анималистической душой и не имел полного представления о самом себе. Теперь он способен отделить своё сознание от инстинктивной области зверя (так же как и от невинности ребёнка) дабы сформировать более сильную, более свободную личность.30 Замечание Буэра, «мужчина отбросит ребячество», точно объясняет это преображение. То, что Дэмиен не доволен происходящими внутри него переменами, лишь подтверждает, как он чувствителен ко всем составляющим, хорошим и плохим, его души Антихриста. Но он практически сразу принимает их как неотъемлемую часть своей новой личности. Когда его кузен Марк спрашивает той самой ночью все ли в порядке, Дэмиен отвечает как ни в чем не бывало, «Я в порядке…теперь,» подтверждая тем самым его принятие этого перевоплощения.

Любопытно, что после этой ключевой сцены ворон больше не появлялся. Это не был недосмотр продюсера; напротив, птица (и все что она олицетворяет) слилась с сознанием Дэмиена, что бы он мог начать проявлять свою жестокость без участия посредника. Дэмиену достаточно лишь посмотреть на человека своим взглядом хищной птицы, и выбранная жертва умирает ужасной смертью. Одного человека давит потерявший управление поезд, другой задыхается от ядовитого пара и третьего разрезает пополам лифтовый кабель. Хоть подростку и удается решить свой личностный кризис, человечество обречено на вечные страдания из-за этого осведомленного дьявола.31

Финальная часть Омена 2 передает «фаталистическое» сообщение библейского пророчества наиболее решительно, особенно когда члены семьи, Марк и Ричард Торн, оказываются жертвами всепоглощающего гнева Дэмиена. То, что юный Антихрист решает убить своего кузена Марка на фоне живописного пейзажа «укутанного снегом леса Висконсина», имеет большое значение.32 Зима и осень всегда ассоциировались со смертью определенных богов, так же как и их возможное возрождение с последующими периодами (т.е., весенними и летними месяцами).33 Антигерой Дэмиен так же инсценирует этот цикл жизни и смерти. Когда он бессердечно отрывает несколько артерий от мозга Марка, что приводит к его мучительной смерти, бог-демон уничтожает в себе последнюю долю человечности, связывавшую его с нашим родом. Результатом этой трагедии становится появление нового более могущественного Дэмиена с огнем, пылающим в его глазах, и лютой яростью, причиной которой никак не могут стать лишь бушующие гормоны. Зверский вопль, который издает Дэмиен при виде безжизненного телом Марка, символизирует смерть его человеческой персоны и осознание того, что ему суждено быть подлинным и абсолютным дикарем. Новеллизация Омена 2 Жозефа Ховарда подтверждает эту интерпретацию. Он описывает нападение на Марка, как животное, при котором «страшные клюв и когти невидимой птицы вцепились в его [Марка] голову…и рассекали его череп пока кровь не начала литься из его ноздрей, глаз и даже ушей.»34 Принятие формы ворона Дэмиеном уже упоминалось ранее и объясняет то, кем Антихрист намеренно стал: Зверем во плоти.

То как Дэмиен расправляется со своим приемным отцом, Ричардом, соответствует его расширенному осознанию того, кем он на самом деле является, и это подходящим образом завершает первый сиквел Омена. Подросток завладевает разумом Энн и заставляет ее вонзить семь кинжалов, предназначенных для его уничтожения, в тело мужа. Лицо Ричарда, обращенное к своей жене перед смертью, выражает полное удивление, ведь он ужасно недооценил способности мальчика. После того как Энн совершает это преступление, Дэмиен находит ближайшее котельное отделение и с легкостью провоцирует взрыв печи, оставив несчастную женщину в возникшем в результате бушующем пожаре. Дьяволу же удается выбраться абсолютно невредимым, напомнив зрителям сцену, в которой он впервые появился, когда он так же был показан уходящим от пламени, в этом случае от большого костра в центре огромной лужайки поместья Торнов.35 Можно сказать, что Дэмиен замкнул круг: он вернулся к точке отправления, но теперь он наконец способен сам создать адскую преисподнюю на земле, в место того что бы полагаться на помощь и защиту других.

Дэмиен даже улыбается в конце Омена 2, довольный тем чего он достиг. Он находит удовольствие в своем положении сироты, наслаждаясь чувствами брошенности и одиночества, связанными с отсутствием родителей.36 В отличии от первого Омена, здесь Дэмиен предпочитает быть сам по себе, и по этому он будет способен совершить так много «божественных» подвигов, когда достигнет зрелости.37 К выходу фильма Омен III: Последний Конфликт (1981), он будет стоять во главе Торн Индастриз и пойдет по политическому пути, который приведет его прямо к президенту Соединенных Штатов.

Омен III: Последний Конфликт: Ребенок-дьявол достигает зрелости и становится чем-то гораздо больше, чем человек.

В тридцать два года Дэмиен Торн (Сэм Нил) уже проявляет корпоративное коварство, извлекая выгоду из несчастий других людей (т.е., бедных и угнетенных) по всему миру, ради расширения своей собственной империи. Казалось, ни что не сможет остановить его на путик к мировому господству. Он использует своего друга детства, сторожевого ротвейлера, который внушает нынешнему послу Великобритании (Роберт Арден) мысль о самоубийстве, что бы Торн мог занять его дипломатический пост. Кроме того, Дэмиену удается убедить президента (Мэйсон Адамс) утвердить его на должность главы Совета Молодежи Организации Объединенных Наций, а так же одобрить его предстоящую кандидатуру на пост в Сенате.38 Одна из черт характера Дэмиена, ясно продемонстрированная в Омене III, это его надменная самоуверенность: он может добиться всего, что пожелает, и он использует людей, даже самых авторитетных в стране, словно пешки ради своей собственной выгоды.

Чего остро не доставало в первых двух фильмах Омен, так это развернутого, психологического портрета Антихриста, который этот фильм предоставляет в полной мере. На телевизионном ток шоу с журналисткой Кейт Рэйнольдс (Лиза Хэрроу), Дэмиен делится своими весьма циничными взглядами на просвящение родителей. Он утверждает, «Мы заваливаем их [молодежь] нашими ценностями. Мы растим из них посредственности, подобные нам, пока после промывки мозгов из них не получаются так называемые идеальные граждане…зажатые, слабые, но самое гласное безопасные.»39 Став главой Совета Молодежи (и однажды главой всего мира), он намеревается вернуть власть этому недооценённому сегменту населения. Когда очарованная Кейт позже спрашивает его почему он так и не женился, Дэмиен отвечает, что он слишком скептичен и у него совсем нет времени на эти вещи.40 Соответствуя данной ему натуре, он не может верить или доверять кому-то кроме само себя; сделав это, он признает, что все ещё нуждается в других людям (в частности в поддержке партнера), что бы выжить.

Однако и у Дэмиена есть своя страсть. Острое желание предотвратить Второе Пришествие Миссии, даже если ради этого придётся убить всех младенцев мужского пола, рождённых в этот судьбоносный день, 24 марта. Разумеется, предвестником это события являются образование звездами троицы, которое Дэмиен телепатически чувствует вместе со своей собакой.41 Возвращение фигуры Христа не только представляет опасность для планов Торна, но и сама божественность этого существа так же ослабляет его сверхъестественные силы (и этим объясняются распространенные детоубийства).

Порой Антихрист демонстрирует почти маниакальную одержимость своим двойником, перевешивающую любые другие насущные задачи или заботы. Например, на верхнем этаже его поместья, расположена чёрная молельня, в которой находится лишь один объект: обнаженная фигура Христа в натуральную величину, распятого на кресте в извращённой позе. Каждый раз, когда его одолевают тревоги, Торн приходит в эту комнату и говорит со статуей, словно она живая. Его монологи довольно занимательны, ведь они раскрывают убеждения, которыми он так дорожит.42 Дэмиен считает, что ад это не место, таящееся в чреве земли; это «тяжкая монотонность» иудео-христианского бытия. Этот презренный образ жизни можно изменить, если людям будет позволено разделить экстаз царствия его отца. Тогда и только тогда можно будет познать рай на земле с вечным блаженством боли и абсолютной чистотой зла. (Он повторяет свою позицию Кейт прежде чем вступить с ней в жёсткий половой акт, больше напоминающий насилие, чем любовную связь).

Когда он адресует репродукции Христа вопрос «Что ты можешь предложить человечеству [чего я не могу]», Дэмиена можно сравнить с образом юнгианского древнего человека во всем его величии. Как уже упоминалось в части 3, эта первобытная версия современного человека обладает «до-логическим» мышлением, которое обусловлено тем, что все, даже отдаленные события, воспринимаются как нечто, имеющее очевидную цель и направление. Наделенный эгоцентричным видением мира древнего человека, Дэмиен считает свою «мораль» единственно верной; любая другая рассматривается как порочная и представляет угроз для его дальнейшего благополучия.43 Поэтому он ликует, когда сжимает голову статуи Христа, намереваясь вонзить терновый венец глубже в ее безжизненный череп. Хоть таким образом он и ранит собственные ладони, Дэмиен верит, что он наносит реальный вред своему заклятому врагу. Одно из утверждений, которому придерживается древний человек, гласит, что каждое действие, каким бы незначительным оно ни было, должно привести к существенным последствиям в мире.44 Очевидно Дэмиен Торн следует этому руководящему принципу, заложенному его предками. Когда по статуе стекает его собственная кровь кажется, будто красные слезы льются из глаз «убитого горем лица».45 Антихрист надеется, что его действия в грешной молельне в ближайшие дни приведут к его окончательной победе над Мессией.

Когда Торн приводит свой план по убийству младенцев в действие, группа Бенедиктинских монахов из Субьяко, Италии, тайно пытаются уничтожить дьявола раз и навсегда. Когда каждый вооружился одним из семи святых кинжалов Меггидо, они начали смертельную игру в кошки-мышки с Дэмиеном.46 К сожалению, священники не осознают, что ситуация изменилась не в их пользу, и теперь именно на них начал охоту хитрый Дэмиен.

Две сцены, в которых Дэмиен расправляется с несколькими своими противниками, показывают, как он эволюционировал из ребёнка Омена и Омена 2 в более умелую взрослую «машину-убийцу» Омена III. В первом случае Братья Пауло и Мартин думают, что они убили Торна своими кинжалами; но они быстро обнаруживают, что были околдованы Антихристом и на самом деле от их рук погиб Брат Мэтью. Оба монаха были так шокированы собственными действиями, что позволили теневому обманщику заточить себя в глубоком колодце, где они проведут остаток своих дней «стеная и скрежеща зубами». Вторая серия убийств превосходит первую и происходит прямо во время охоты на лис. На этот раз, святые (в данном случае Братья Симеон и Антонио) полагают, что перехитрили Дэмиена, заманив его подальше от остальных охотников. Но вместо этого на них с яростью набрасываются их же животные. Один взгляд Дэмиена, и лошадь, на которой ехал Семион, неожиданно сдает назад, сбрасывая мужчину вниз с парапета на встречу его смерти. Брата Антонио ждет ещё более страшная участь: простой командой «Взять его» Дэмиен заставляет стаю фоксхаундов разорвать святого на части.47 Хоть эта сцена и напоминает атаку собак из первого Омена, в данной версии присутствует существенное отличие. Теперь Торн словно полностью организовывает нападение, показывая какую силу он приобрёл, начиная со своих «чудесных годов» до полного созревания.48

Инверсная Нагорная проповедь является еще одним свидетельством того, что могущество Дэмиена простирается на глобальном уровне. Он спускается к своим «Апостолам Дозора» на вертолете и приказывает им найти и убить младенца Назарянина, что бы они могли унаследовать царствие его отца на земле. Послушники внимают слова Дэмиена, выкрикивая оглушительным хором «Мы слушаем и повинуемся». В частности представляет интерес состав группы; в то время как большинство представителей безлики, некоторые являются довольно уважаемыми членами общества.49 Священники, медсестры и даже бойскауты поклялись в верности Торну, пожертвовав идеалами, присущими их профессиям. Они оправдывают свои омерзительные деяние (утопление детей в купели, или удушение новорожденных в госпиталях посредством отключения аппаратов кислородоснабжения) своим желанием разделить могущество и величие Антихриста.

Но, даже не смотря на помощь его последователей, эта иродова схема, разработанная Дэмиеном, по-видимому, оборачивается против него. Как он сообщает своему ассистенту, Харви Дину (Дон Гордон), Мессия продолжает ускользать от него. Он так явно ощущает божественное присутствие, что его собственную энергию отнимает этот «паразитирующий монстр», который продолжает жить и расти в каком-то неизвестном месте.50 Это объясняет, почему Дэмиен не способен осознать ту опасность, которую представляет Кейт Рэйнольдс для его существования. Обычно Торн обладал отменным умением ориентироваться и ощущением цели, подобно архетипическому первобытному человеку, в значительной степени полагающемуся на свои органы чувств ради собственного выживания.51 Однако, его двойник лишает его этого древнего дара, и поэтому он не может предвидеть что произойдёт, когда он обращает в свою веру сына Кейт, Питера (Барнаби Холм).

Что бы вернуть Питера любой ценой, «непрактикующая» Кейт решила объединиться с главным монахом, Отцом ДеКарло (Россано Брацци), который оставался в стороне на протяжении всего фильма. Вместе они заманивают Дэмиена в пустынный собор, где предположительно находится младенец Христос. Питер достаточно умён, что бы заподозрить ловушку; Дэмиен, напротив, отвергает это предположение, ведь он верит, что Кейт никогда намеренно не причинит вред своему сыну, пытаясь обмануть кого-то его статуса. Как оказалось, сам Антихрист стал причиной смерти Питера, когда использовал тело мальчика как щит от кинжала, которым его ударил ДеКарло. Это необдуманное действие, приводит к смерти Дэмиена, когда Кейт в этой суматохе поднимает кинжал и изо всех сил вонзает его в спину Антихриста. Умирающий Торн недооценил силу любви матери к ребенку (ведь он был полностью лишен этого опыта). Связь между родителем и ребенком может быть столь духовна и божественна по своей природе, что она способна покорить что угодно и даже спустить архетипического «Бога с небес», что бы он правил на земле.52

Именно это происходит в финале Омена III. Кейт с нежностью и любовью прижимает к себе безжизненное тело Питера, и именно в этот момент появляется мистическая фигура Христа, излучая сияние любви для всего рода человеческого. Единственное, что может произнести Дэмиен перед своей смертью на ступенях, ведущих к алтаря, это то, что Назарянин ничего не выиграл в этом «последнем конфликте» между добром и злом. Но он выиграл, и именно исконное чувство любви способно сильнее сблизить людей и помочь им пережить опасные столкновения с самым омерзительным из демонов, который вздумает охотиться на эту коллективную силу.53 И вот, на месте Дэмиена, новая энергия проникает во вселенную – энергия, которая позволит детям человечества развиваться в более положительных, а не отрицательных, направлениях.

Ребенок Омен никогда не умрет

Зрители, желавшие более мрачного финала, сочли позитивное послание Омена III бессмысленным.54 Дабы удовлетворить общественное мнение, было разработано несколько проектов, продолжавших сагу Омен как на бумаге, так и в киновселенной. Приблизительно спустя год после новеллизации Омена III, Гордон Макгил задумал новую историю, разворачивающуюся вокруг дьявольского отпрыска Дэмиена Торна и Кейт Рейнольдс. В этом произведении с соответствующим названием Омен IV — Армагеддон 2000 (1982) безымянный «Мальчик» собирается погрузить весь мир в пламя ядерного холокоста неслыханных масштабов. Осознав, что вся человеческая расса будет уничтожена, один из последователей из ближнего окружения Торна убивает ребёнка прежде, чем ему удается воплотить в жизнь свой безумный план.55 Хоть сюжет и похож на сценарий ранних фильмов, Макгил смог наделить Мальчика недетской мудростью, напомнив читателям о том, что архетипический ребёнок может обладать более высоким уровнем сознания, чем обычный смертный (что делает его очень могущественным противником).56

Ветеран Омена Харви Бернхард всегда намеревался заняться четвёртой частью популярной серии, и после десятилетия ожидания Студия Фокс наконец дала ему зелёный свет курировать телевизионный фильм недели, который, к сожалению, обезличил его оригинальный сценарий, предназначавшийся для большого экрана.57 Тем не менее Омен 4: Пробуждение (1991) вносит некоторые элементы новеллы в наследие Торна, достойные упоминания. Прежде всего, ребенок противоположного пола, Делия (Азия Виейра) получает главную роль. Благодаря актерскому таланту Виейры, Делия была сыграна с незабываемым упорством анимуса. Именно крупные планы ее сурового лица наделяют картину зловещей аурой, которая часто остается незамеченной ее обеспокоенными, довольно наивными приемными родителями. Кроме того, Бернхарду была дана возможность изобразить сатанинскую версию непорочного зачатия Девы Марии. С помощью вымышленного процесса «фетус папирацеус» Делия смогла вынашивать эмбрион своего брата-близнеца в собственном чреве на протяжении нескольких лет, прежде чем настало подходящее время для вживления его в тело приемной матери, Карен (Фэй Грант), что бы он смог окончательно сформироваться и родиться естественным путем.58 К кульминации Омена 4 Делия и ее новорожденный близнец, Александр, готовы унаследовать богатейшую и влиятельную силу. Хоть продолжение и не последовало, франшиза Омен завершилась так же, как и началась: с архетипическими детьми дьявола, вновь совершающими величайшие злодеяния на планете. Цикличный стиль фильмов соответствует мнению Юнга о бессмертности первобытного отрока; человечество может появляться и исчезать, но ребенок никогда не умрет до тех пор, пока мир остается незавершенным и нуждается в развитии и последующей целостности.59

Примечания

1. Stuart M. Kaminsky, American Film Genres (Chicago: Nelson-Hall, 1988), 132.

2. Scot W. Horton, «Review of Phantasm,» Phantasm LP Soundtrack (Burbank, CA: Varese Sarabande Records, 1979): Back Record Sleeve.

3. William K. Everson, More Classics of the Horror Film: Fifty Years of Great Chillers (New York: Carol Publishing Group, 1990), 210.

4. David Seltzer, The Omen (New York: Signet, 1976), 60-62.

5. Robert Bookbinder, The Films of the Seventies (New York: Carol Publishing Group, 1993), 149; Vincent Canby, «Review of The Omen: Hollywood Has an Appealing New Star—Old Gooseberry,» New York Times, 25 July 1976, Part II: 13: 1; Richard Eder, «Screen Review: Omen Is Nobody’s Baby,» New York Times, 26 June 1976, 16: 1.

6. Seltzer, The Omen, 181.

7. Carl G. Jung, «The Psychology of the Child Archetype,» in The Archetypes and the Collective Unconscious: The Collected Works, trans. R.F.C. Hull (Princeton, NJ: Princeton University Press, 1990), 161, 166.

8. Carl Jung and C. Kerenyi, «The Primordial Child in Primordial Times,» in Essays on a Science of Mythology: The Myth of the Divine Child and the Mysteries of Eleusis, trans. R.F.C. Hull (Princeton, NJ: Princeton University Press, 1993), 27, 30-31, 36-37.

9. Jung, «The Psychology of the Child Archetype,» in The Archetypes and the Collective Unconscious, 163.

10. Seltzer, The Omen, 20.

11. Carl G. Jung, «Symbols of the Mother and of Rebirth,» in Symbols of Transformation: The Collected Works, trans. R.F.C. Hull (Princeton, NJ: Princeton University Press, 1990), 237-39.

12. Seltzer, The Omen, 108-9, 184-85.

13. Bookbinder, Films of the Seventies, 149.

14. Jung, «The Phenomenology of the Spirit in Fairytales,» in The Archetypes

and the Collective Unconscious, 208-17.

15. Canby, «Review of The Omen: Hollywood Has an Appealing New Star,» Part II: 13: 1.

16. Seltzer, The Omen, 42-45, 68-70, 119-22.

17. Jung and Kerenyi, «The Primordial Child in Primordial Times,» in Essays on a Science of Mythology, 41-42.

18. Eder, «Screen Review: Omen Is Nobody’s Baby,» 16: 1.

19. Seltzer, The Omen, 196-97.

20. Carl G. Jung, «Christ, A Symbol of the Self,» in Aion: Researches into the Phenomenology of the Self: The Collected Works, trans. R.F.C. Hull (Princeton, NJ: Princeton University Press, 1990), 42; Jung, «The Historical Significance of the Fish,» in Aion, 110.

21. Canby, «Review of The Omen: Hollywood Has an Appealing New Star,» Part II: 13: 1.

22. Vincent Canby, «Review of Damien—Omen II: Born unto a Jackal,» New York Times, 8 June 1978, Section C6: 5.

23. Vincent Canby, «Review of Damien—Omen II: On Keeping the Scenery in Its Place,» New York Times, 18 June 1978, Part II: 17: 4.

24. Joseph Howard, Damien—Omen II (New York: Signet, 1978), 9.

25. Jung, «The Phenomenology of the Spirit in Fairytales,» in The Archetypes and the Collective Unconscious, 235-36, 240; Jung, «The Sign of the Fishes,» in Aion, 72.

26. Howard, Damien—Omen II, 85.

27. Canby, «Review of Damien—Omen II: Born unto a Jackal,» Section C6: 5.

28. Howard, Damien—Omen II, 130.

29. Jung, «The Dual Mother,» in Symbols of Transformation, 325-26.

30. Jung, «Symbols of the Mother and of Rebirth,» in Symbols of Transformation, 235-36.

31. Canby, «Review of Damien—Omen II: Born unto a Jackal,» Section C6: 5; Richard Combs, «Review of The Final Conflict—Omen III,» Monthly Film Bulletin (October 1981): 198.

32. Canby, «Review of Damien—Omen II: On Keeping the Scenery in Its Place,» Part II: 17: 4.

33. Jung, «Symbols of the Mother and of Rebirth,» in Symbols of Transformation, 236-37, 267-68.

34. Howard, Damien—Omen II, 169-70.

35. Ibid., 15-16.

36. Jung and Kerenyi, «The Primordial Child in Primordial Times,» in Essays on a Science of Mythology, 36-37; Carol S. Pearson, The Hero Within: Six Archetypes We Live By (San Francisco: HarperCollins, 1989), 27-29.

37. Jung, «The Psychology of the Child Archetype,» in The Archetypes and the Collective Unconscious, 177-81.

38. Combs, «Review of The Final Conflict—Omen III,» 198; Carrie Rickey, «Review of The Final Conflict,» Village Voice 26 (25-31 March 1981): 38; David Sterritt, «The Final Conflict,» Christian Science Monitor 73 (7 May 1981): 19.

39. Gordon McGill, The Final Conflict (New York: Signet, 1980), 70.

40. Ibid., 56.

41. David Ansen, «Review of The Final Conflict,» Newsweek 100 (30 October 1981): 83; Joseph Gelmis, «Review of The Final Conflict,» Newsday 20 October 1981, Part II: 10; Archer Winsten, «Review of The Final Conflict,» New York Post, 20 October 1981, 41.

42. McGill, The Final Conflict, 80-82; John Paul Ward, «Review of The Final Conflict,» Films in Review 32 (May 1981): 312.

43. Carl G. Jung, «Archaic Man,» in Modern Man in Search of a Soul, trans. W. S. Dell and Cary F. Baynes (San Diego, CA: Harcourt Brace Jovanovich, 1990), 126-28.

44. Ibid., 132-33.

45. McGill, The Final Conflict, 82; Ward, «Review of The Final Conflict» 312.

46. Ansen, «Review of The Final Conflict,» 83; Winsten, «Review of The Final Conflict,» 41.

47. Gelmis, «Review of The Final Conflict,» Part II: 10; Rickey, «Review of The Final Conflict,» 38.

48. Jung and Kerenyi, «The Primordial Child in Primordial Times,» in Essays on a Science of Mythology, 38-39.

49. Combs, «Review of The Final Conflict—Omen III,» 198.

50. McGill, The Final Conflict, 96.

51. Jung, «Archaic Man,» in Modern Man in Search of a Soul, 129; Jung, «Psychology and Literature,» in Modern Man in Search of a Soul, 163-64.

52. Jung, «The Hymn of Creation,» in Symbols of Transformation, 63-64.

53. Ibid.; Jung, «The Song of the Moth,» in Symbols of Transformation, 85-86.

54. Sterritt, «Review of The Final Conflict,» 19; Ward, «Review of The Final Conflict,» 312.

55. Gordon McGill, Omen IV—Armageddon 2000 (New York: Signet, 1982), 207-15.

56. Jung, «The Psychology of the Child Archetype,» in The Archetypes and the Collective Unconscious, 169.

57. Mark Kermode, «Review of Omen IV: The Awakening,» Sight and Sound (December 1991): 45.

58. Ibid., 44-45.

59. Jung, «The Psychology of the Child Archetype,» in The Archetypes and the Collective Unconscious, 177-79.