06.06.2016
0

Поделиться

1938 В. Ч. Ч. КОЛЛУМ Созидающая мать-богиня кельтских народов, её инструмент, мистическое слово, её культ и символы её культа

Эранос 1938
В. Ч. Ч. КОЛЛУМ

Созидающая мать-богиня кельтских народов, её инструмент, мистическое «слово», её культ и символы её культа

I часть

Рассматриваемый под этим названием материал является обширным, это исследование космической матери, её действенного «слова», её культа и символов этого культа — и как они нам себя многообразно демонстрируют: во-первых, в мегалитических памятниках (особенно хотелось бы отметить «крытую галерею в Трессе», дольмен в Северной Бретани и дольмен «Ле Дехус» на острове Гернси (Нормандские острова); во-вторых, в средневековой аллегорической литературе Ирландии и Уэльса; в-третьих, в гэльском фольклоре. Кроме того, хотелось бы исследовать происхождение этого культа из космических религий Востока, а также скрытое продолжение его существования в кельтском гностическом христианстве.

В восприятии Матери-Богини – насколько оно улавливается в культовых символах, фольклоре и аллегорической литературе – актуализация созидающего порыва является неотъемлемой частью именно идеи космической богини. Созидающая богиня рассматривается как возможная или действительная «мать», с любовником и сыном, или сыном-любовником, либо она демонстрирует в себе два взаимодополняющих принципа, которые лучше всего выражаются китайскими символами «инь» и «янь». То есть она одновременно воплощает оба принципа, мужское и женское[1].

Поэтому восприятие Богини-Матери в кельтских странах не является примитивным. Это зрелая космическая философия, представленная в поэтической или в более или менее аллегорической форме. В качестве таковой она была импортирована в полностью развитой форме в те страны, где кельтские языки существуют и в настоящее время.

Мои исследования этого вопросы ведут к тому, чтобы рассматривать восприятие созидающей Матери-Богини в качестве идеи поэта. Именно такой мы знаем ее с Древнего Востока, там мы встречаем первые следы этого восприятия. Это поэт, рожденный в среде, где уже глубоко задумывались о происхождении и гибели мира. Я рассматриваю космологию, с которой связано восприятие, как поэтическую аллегорию. Таким образом поэт попытался понятно выразить действие тех основных законов, которые управляют вселенной. Благодаря созидающему гению то поэтическое изложение событий, до которого дошли величайшие мыслители тех дней, стало убеждением современников. Это произошло, потому что оно, как и любая созидающая религиозная поэзия, выражало религиозный пыл общества, и при этом не было ограничено подробными доктринальными интерпретациями. И эта аллегорическая космогония излагалась и трансформировалась вновь и вновь, в каждом цивилизованном обществе, при этом каждая поэтическая школа адаптировала частности для своей местной аудитории. Я думаю, что этот мой взгляд, хотя его не обязательно разделяют другие докладчики, в значительной мере подтверждается тем, о чем они рассказывали в рамках этого собрания Эранос. Он не противоречит психологическому учению профессора Юнга: за поэтами признается ведущая роль в придании идеям выразительности. Именно благодаря этому менее созидательная сила воображения могла помещать свои собственные бесформенные ощущения в уже подготовленное русло потока и таким образом отвести наводнение, воды которого иначе были бы потеряны в болотах и песках.

То, что мы на Западе называем «мифологией» – я подразумеваю великие классические мифы цивилизованных народов – и рассматриваем как рационализацию антропоморфного политеизма, это было, как я думаю, народной вульгаризацией таких поэтических аллегорий. Хорошо известные черты олимпийских богов в пантеоне любого народа, вероятно, были заимствованы из символического облика, включая маски и эмблемы, которые использовались в национальных танцевальных драмах. Возможно, эти танцевальные баллады переводили аллегории на уровень драмы во время годовых празднеств, возникших из симпатически-магической церемонии, которую вели жрецы-короли в критические для земледелия и мореплавания периоды года на Крите. Сам по себе такой ритуал наверняка был чрезвычайно официальным; еще вероятнее то, что жречество организовывало эти танцевальные представления в своих местных штаб-квартирах, чтобы получить от собравшегося на праздник народа различные вещи, сокровища и средства обмена, необходимые для жрецов и их объединения в качестве частной собственности. Те танцевальные драмы были аллегорическими, вероятно именно из них в процессе развития получились так называемые «мистерии» и «посвящения» в цивилизованных обществах, например, у греков. Но нам нельзя путать эти «мистерии», которые изначально были задуманы в качестве представлений, хотя и религиозного характера, с посвящениями возмужания примитивных обществ. При изучении описаний ритуалов посвящения, существующих еще и сегодня среди отсталых народов, с точки зрения этнолога, незамедлительно бросаются в глаза отличия, если сравнить их с отчетами, например, в «Кого сюи» («Собрание упущенных прежде древних речений») начала 9-го столетия от Р.Х.) о различных «традициях» и «легендах» японской драмы творения. Также следует обратить особое внимание на описание «действия» и части диалога главных действующих лиц в строфах и противострофах[2].

Для населения эти представления были всего лишь развлекательными постановками. Естественно, народу подавались фигуры посвящения, которые представляли действующих лиц этих драматических эпосов; не в абстрактной форме, но в виде известных местных действующих лиц. Это были мужчины и мальчики, также переодетые женщинами или животными, например, птицами, рыбами, а также деревьями. Они пользовались масками, шкурами животных, зелеными ветками, цветочными гирляндами, перьями. Эти мнимые создания мира животных и растений – это всегда следует учитывать – зачастую должны были олицетворять силы и функции вселенной, для чего использовались характерные символы, звуки или жесты. Например, рыба могла символизировать безграничный, богатый рыбой океан, птица – благосклонное, дающее плодородие небо, рычащий лев или бык – могущественный гром небес. Они также подражали соответствующим действиям.

Но актеры также могли облачаться в образы монструозных созданий, это могли быть комбинации индивидуально типовых, различных или даже противоречивых сил и способностей, которые люди хотели бы видеть объединенными в одном сверхъестественном образе, чтобы намекнуть о божественной разносторонности. Как в детских стишках или шарадах. Все это приводило к стереотипизации удачных представлений, так что традиционные символы через некоторое время становились своего рода знаком качества для того, что изначально было поэтическими метафорами во вдохновенной аллегории. Доктор Юнг вероятно указал бы на то, что такие представления были успешными в той степени, в которой они придавали символическую форму латентным и аморфным идеям, которые были общими у поэтов и народа, хотя нужен был гений поэта, чтобы идея нашла выражение в форме, отвечающей силе воображения народа. Здесь я хотела бы обратить внимание всего на одно такое фантастическое создание, которое во все эпохи было представителем неисчерпаемой и неразрушимой созидающей силы, – это Велика Рыба, змея или динозавр, из которых возник известный дракон (и L-T-N, Левиафан, о котором нам рассказал в своем докладе «Великая богиня Финикии» профессор Вироло), поднимающийся из вод или из первоисточника плодородия и бытия. А в категории символов я хотела бы указать всего на три: топор-молот (инструмент металлурга); музыкальный инструмент и стилизованная комбинация лингама и йони. Из них всех ни один не мог стать символом, пока человеческое общество не достигло ступени развития, когда начали обрабатывать метал, сочинять достойную упоминания музыку и достигло знания о том, что именно существо мужского пола обеспечивает зачатие (в отличие от просто любовной игры).

Из-за местного подчеркивания локальных версий таких аллегорий (тех, которые здесь описали мои коллеги и которые они рассматривали в качестве «мифов») должны были броситься в глаза и хорошо известные аномалии в отношениях между членами олимпийских семей. Как только выяснялось, что актеры (в ролях, которые население рассматривало как разные) в соперничающих постановках показывали по сути одного героя, хитроумные жрецы, которым хотелось славы своей местной постановки, объясняли аномалию своей простой публике тем, что группа актеров в постановке истории в соответствующем населенном пункте является вторым поколением группы, которую они видели в соперничающей постановке. Благодаря этому не возникали споры по поводу того, какая версия является правильной. Вследствие этого, пожалуй, возникли и большие генеалогические древа так называемых классических мифологий. По крайней мере это было разумное объяснение, но произвольное. И ни в коем случае это не был естественный процесс развития, аналогичный биологии Дарвина.

Мои результаты по танцевальным драмам и религиозным аллегориям были дополнительно усилены личными наблюдениями сакральных танцев на ежегодном храмовом празднике на острове Тикубусима, озеро Бива, Япония, где располагается святилище Риобу-Синто, синкретического буддизма, а также тем, что я слышала от очевидцев о танцевальных представлениях лам в местности на границе между Китаем и Тибетом. Эти очевидцы показывали мне и соответствующие сделанные ими фотографии. Исследование древнейшего поэтического материала, так называемых «легенд» в более поздней прозаической литературе, а также остатков традиционных храмовых танцев и популярных «мистерий», и также одновременно эмблем и символов религиозной космологии в искусстве подтверждает эту гипотезу о постепенном процессе дегенерации увиденной поэтами аллегории до уровня популярного, бездуховного антропоморфизма, когда речь идет о космической Матери-Богине.

Мы, жители Западной Европы, последовавшие за древними греками и римлянами, перенявшими популярные «легенды» о «богах и богинях», на протяжении столетий путали результат этого процесса дегенерации с изначальными космическими аллегориями. Центральное место в этих фундаментальных аллегориях о космологии занимала идея о созидающей Матери-Богине. Но определенное смятение не только скрыло от нас изначальный символизм, но и его дальнейшее развитие следующими поколениями поэтов и мыслителей Востока. Это привело нас к тому, что мы начали смотреть на религиозную идею сверху вниз, а не поднимать свой взор к ней, как следовало бы поступать. Мы не Западе никогда не поднималось до уровня этой идеи, что касается провидческого взгляда на природу приводящих в движение вселенную сил и законов, ведь мы были даже еще более антропоцентрическими, чем древние греки. И действительно, наши точные науки сейчас лишь с неуверенностью доказывают существование космических сил и законов, существование которых первопроходцы Древнего Востока предугадали в результате проницательных наблюдений и чистой концентрации конструктивного мышления, хотя и выразили их только в образной форме.

Мыслителями, признанными интеллектуальными лидерами этих первопроходцев были поэты. Мы знаем об этом из письменных источников, а также из устных преданий. Их важнейшими науками были космогония и металлургия. Поэт, звездочет и кузнец вместе создали форму, которая послужила для отливки всей последующей цивилизации. Поэт вдохновлял правителя, жреца и народ. Он был их оракулом, он формировал пропетое, а позднее рассказанное и записанное слово в качестве соединительного звена, он был посредником между вечным истоком созидающего познания, как люди его понимали, и светским, законодательным и административным авторитетом людей. А звездочет измерял движение небесных тел и рассчитывал времена года, подходящие для сельскохозяйственных работ и путешествий. Кузнец, то есть металлург, который умел получить из земли железо, плавить и ковать его, вооружал правителя мощной силой, которая, основываясь на техническом оснащении и оружии, сделала возможным организованное общество. Такое общество могло поработить своих менее организованных или менее агрессивных соседей, воспользовавшись торговлей или политическими шагами, если ему, например, больше не хватало собственных ресурсов. И таким образом мы обнаруживаем, что во всех древних восточных космологиях, центральная идея которых состоит в существовании созидающей Матери-Богини, эта богиня подразумевается не только в смысле биологической плодовитости, но также как мать божественного «слова» (иногда она сама понимается как «слово»); как хозяйка или владычица небесных тел; как мать небесного кузнеца (или она сама является кузнецом). Это в равной степени касается и космологии стран с населением, говорящим на кельтских языках. Читатели, которые знакомы с философией Юнга, могут с легкостью вспомнить многие символы, включая символ источника – то есть родника, из которого вытекает вода, – в которых подчеркивается эта двусторонность их созидающей силы. Все представление является не просто представлением поэта, но представлением поэта-провидца, высокоразвитого духа, тренированного в деле наблюдения за процессами, а также в упорном умозрительном и стремящемся к целостности мышлении, который рассматривал себя как переводчик истины и красоты вселенной, это был страж сказаний и часовой на сторожевой башне, который пытается приоткрыть темные покровы будущего.

Поэт древних времен действительно боролся за то, чтобы придать выражение как вселенной, так и создателю. Человечество было всего лишь частью этого, а он сам был всего лишь «гласом в пустыне». Поэт сегодняшнего времени старается выразить свое я как индивидуальность.

Великое открытие древневосточных мыслителей, которого придерживались образованные слои кельтских народов вплоть до времени Иоанна Скота[3], заключалось в том, что вселенная представляла собой единое целое и всюду действовали одинаковые принципы и законы; что это единство было существенно более синтетическим и многообразным, и что хотя целое всегда оставалось целым, оно непрерывно изменялось в форме своего проявления, следуя постоянному потоку и движению, двойственность и переменчивость которых описывают китайские символы «инь» и «янь», восходящие, как мне представляется, к шумерским понятиям «Ин» (или «Нин») и «Ан». Аморфный источник вселенной форм казался этим ранним наблюдателям и мыслителям вечным, но периодически переходящим в «жизненное целое», а затем снова вследствие распада и растворения возвращающимся в бесформенное состояние. Так возникла – в художественном видении поэта – прелестная Афродита из пенных волн Хаоса. В его представлении все живое гибло, чтобы вернуться в землю и чтобы – согласно кошмарному видению поэта – быть разорванным на клочья кровавыми зубами Кали. Эта аллегория получила дальнейшее развитие, и Богиню изображали попирающей тело прекрасного спящего Шивы. В данном случае она является «каузальной», формулирующей или исполняющей силой, которая в надлежащее время соединится с Шива-Шакти и вследствие этого из бесформенного будут созданы новые формы, образующие целое. Эта идея символическим образом воспроизводилась как «танец» Шивы-Шакти и стала настолько популярной, что изображение «танца» очень часто встречается в нарисованном или вырезанном виде.

Поэтически это понятие было выражено в большой группе аллегорий, которые рисуют Инициатора Творения как божественного музыканта. Постоянно повторяющейся эмблемой действенной силы созидающей богини является музыкальный инструмент – это может быть барабан, флейта, трещотка, раковина или лира. Все эти инструменты можно было настраивать с помощью измерений, при чем объем, длина или вес (например, кишки) приравнивались к тональности или частоте. Это открытие приписывается Пифагору, но современная археология встречает доказательства его гораздо более раннего существования[4]. Человеческий голос (как рот или язык), который формулирует мысли, и молния, которая оповещает о громе (звук), выражали идею в метафорической поэзии[5].

Это же представление было передано в «скорописи» символов такими символами как точка в круге или два равносторонние треугольники, поставленные вершинами друг к другу таким образом, что они образовали символ-«бабочку». Идея была показана в аллегории божественного «слова» как направленная и полномочная сила созидающей богини – это могли быть корова, як или бык, разные птицы (голубь, ястреб, сокол, ворон, ибис, журавль, дикий гусь, дикая утка, дикий лебедь и т.д.) или хорошо нам известная антропоморфная фигура – «Таммуз», «Тот» или «Гермес» – в зависимости от конкретной страны. Язык как таковой, стих, воспринимался как творение, которое дало форму и содержание тому, что раньше существовало невысказанным. В народной легенде, которая несомненно происходит от религиозного балета, местным национальным эквивалентом «Гермеса» всегда был изобретатель букв, цифр, музыки, металлургии – синтез, который настолько приближался к философской идее формулирующего принципа в созидающем соединении, что возможным становилось ограниченное представление в форме танца.

Ничего из упомянутого не является примитивным, хотя оно старше, и не вторично по отношению к гораздо более широко известным стараниям греков рационализировать общее понятие созидания, которое поэты выразили в философском ключе. Также в Индии и в меньшей степени в Китае образность, в которую поэты облачали свою религиозную философию, ждала обычная судьба любого наглядного мышления, обязанного своим успехом поэтической силе. Она окаменела и стала доктриной в руках схоластических жрецов. Но именно это поэтическое представление в космической философии, центральной идеей которого является Мать-Богиня, является фундаментальным.

Тезис о том, что кельты Галлии, Великобритании и Ирландии были достаточно прогрессивными в культурном плане, чтобы интеллектуально понять такую религию-философию, может оказаться новым для психологов, которые зачастую вынуждены воспринимать историю на веру. Я же утверждаю это только об образованных слоях кельтов. Раньше – мы должны помнить об этом – пропасть между образованными и массой населения была гораздо глубже, чем сегодня. Кельтские массы, которые большей частью состояли из местного населения, но в экономическом и политическом отношении управлялись иммигрантами, понимали о божественных силах примерно столько же, что и массы в Греции и Италии – они представляли себе их в образе актеров храмовых представлений или культовых статуй, моделями для которых служили такие актеры. Они воспринимали космические драмы в большей или меньшей степени буквально, как дети воспринимают сказки. Я даже сомневаюсь в том, что примитивные дикие народы имеют четкие представления о таких силах, за исключением того, что они узнают во время ритуалов и возрастных посвящений от своих жрецов и шаманов. Можно говорить, что обладающие особой фантазией кельты изобрели «фей», но местное население верило в существование этих созданий, проживающих в своем особом действительно существующем мире. В кельтских странах у нас нет прямой традиции драматических храмовых представлений, основывающихся на таких поэтических аллегориях, о которых я рассказала. Но у нас есть свои «ряженые» и «переодетые» в Англии. Одной из их основных постановок является победа Святого Георгия над змеем, существует живая традиция церковных мистерий в Бретани, тексты которых сохранились с древних времен[6]. Есть у нас и народные танцы. Все религиозные танцы, существовавшие в наших кельтских странах, вероятно танцевал сам народ. Таким образом люди на своей новой родине сохраняли воспоминания о традиционных танцах, которые их предки танцевали в дальних странах, откуда они ушли в те времена, когда Греция была еще юной, а Рим принадлежал этрускам, и когда в регион Тичино, где проводится собрание Эранос, вторглась великая, конная, пользующаяся железом раса, имеющая много металлов. Воины этой расы пользовались огромными мечами и короткими железными скрамасаксами с односторонней заточкой; их находят в каменных гробницах, выполненных из необработанных каменных плит, закрытых диким камнем. Они были найдены и в песках Киберона, в Морбиане и в дюнах Сен-Урнеля в Финистере. Предметы обихода этих народов Джубиаско хранятся в краеведческом музее Цюриха. Переселение больших количеств племен, говорящих на кельтских языках, с европейских равнин на запад некогда принималось в истории на веру, затем над этим представлением смеялись, а сейчас оно кажется вполне правдоподобным. Современные политические события восстанавливают нашу веру в великое переселение народов в прошлом.

Сегодня мы знаем, что оба главных мотива таких движений являются следующими: 1. Политическое вмешательство в свободу угнетенного народа, так что он не может спокойно вести свою жизнь и следовать своей религии; 2. Истощение плодородной почвы, на которой они жили. Уничтожение лесов и вследствие этого засуха, которую некогда считали основной причиной уменьшения населения, являются следствиями постоянной оседлости, которая вела к увеличению населения, интенсивному земледелию и хищническому использованию природных ресурсов. Мы должны изучать историю становления и упадка цивилизаций с этой новой точки зрения человеческой географии. Это неизбежно разрушит хронологически-типологический карточный домик, который построили старомодные академические праисторики из специально отобранных деталей своего рода конструктора. В свете этой направленной на запад тенденции переселения земледельческих народов в прадавние времена это новое объяснение происхождения народного танца в кельтских странах – хотя и не ортодоксальное – не кажется нелогичным. Старая теория представляет европейский народный танец как развитую и совершенную социальную постановку, произошедшую из примитивного ритуала дикарей. Конечно, в европейском народном танце может сохраняться и ритуальный элемент. Но переселившийся народ мог воспринять его от более древних местных жителей, которые начали заниматься земледелием под влиянием полностью развитого в этом отношении Востока. Этот цивилизованный Восток отправлял своих разведчиков-купцов, своих пастухов и охотников, даже спасающихся от мести, на неизвестные Север и Запад. И это происходило задолго до массового переселения кельтов.

Между тем у наших европейских народных танцев есть много черт, которые напоминают древние космические аллегории Востока, что совершенно не учитывает традиционный подход, сводящий все к примитивному ритуалу.

Недостающие соединительные звенья между кельтской аллегорией и кельтским народным танцем обнаруживаются в средневековой литературе Ирландии и в более позднем ответвлении от нее – средневековой литературе Уэльса, которая через Бретань оказала сильное влияние на норманнскую жесту (Chanson de Geste), чтобы затем, возвратившись в Британию, воспроизвести наши преисполненные фантазией кельтские аллегории, пришедшие с Востока, в ослабленной форме христианской рыцарской баллады. В Ирландии, где аллегории дошли и до более простого народа, драматическими второстепенными персонажами этих аллегорий стали – путем, на который я уже намекала – представители «маленького народца» или «народа холмов». Холмы в данном случае – это погребальные холмы или курганы. В фантазиях современного крестьянина они одеты как на иллюстрациях книг о феях времен Кейт Гринуэй.

Эта гэльская литература в значительной степени состоит из собрания преданий и историй в манускриптах[7], разбавленных древними стихами, записанных средневековыми монахами. Эти монахи наивно верили в то, что все сообщенное было историческими фактами того же буквального и чудесного значения, что и, например, история творения в «Книге Бытия». Впрочем, переводчики на латынь и английский язык наверняка воспринимали это так же буквально. Многие из этих историй входили в число тех, которые должны были знать наизусть филиды[8], то есть члены ордена поэтов, что видно из сохранившегося списка, который датируется шестым столетием от Р.Х.[9]. Хотя монахи-переписчики добавляли стихи в подходящих местах текста (вероятно по типу средневековых рассказчиков историй «шанахи», которые рассказывали свои истории на различных компанейских собраниях), как будто бы они были вдохновлены на это прозаическими рассказами, представляется, что именно прозаические истории были основаны на стихах. И именно стихи, вероятно, гораздо древнее длинных прозаических историй. Местная ирландская теория следовала вере христианских переписчиков, когда они рассматривали манускрипты так называемого «мифологического» цикла как исторический эпос[10]. За пару поколений до нас была модной пришедшая с континента теория: мол, истории «захватнических» циклов (то есть тех, которые я скорее причисляю к космологическим аллегориям, а не к «мифам») являются ирландскими версиями популярных «мифов», они относятся к тому периоду, когда гэльские группы еще не отделились от индоевропейского племени, от которого позднее отделились в том числе и говорящие на греческом языке племена[11]. Немногие исследователи, которые хорошо знакомы с восточной религией, пришли к представлению о том, что так называемые мифологические истории содержали черты, исток которых скорее следовало бы искать в Индии, а не на Балканском полуострове, и в предшествующий нашей эре период или в период, сопоставимый с ее началом, а не в 8-м или 9-м столетии до Р.Х. Естественно, что дальнейшие исследования этого вопроса, которые неизбежно оживили бы старые споры на тему ортодоксального латинского христианства, а также кельтских и гностических «ересей»[12], были приторможены для предотвращения дальнейшего развития в двух главных центрах гэльских исследований: один под надзором римской церкви, а второй – под контролем англо-ирландского протестантизма. В Уэльсе современный ренессанс бардов также направлялся духовенством, как из англиканской церкви, так и нонконформистским. В Шотландии знание древних гэльских историй и гимнов большей частью ограничивается только кругом духовенства шотландской церкви.

Несмотря на то, что я была вынуждена обойтись переводами, критическое исследование этих ирландских стихов и историй, а также их сравнение с переводами гностической литературы (например, «Пистис София» и сообщений в «Философумене» (Философские мнения или обличение на все ереси)[13]) – с объяснениями в переводах тантрических текстов сэра Джона Вудроффа, – не оставляет никаких сомнений в том, что мы в важнейших из этих гэльских текстов (напр., тех, которые приводят захватнические истории и стихи), в которых имеется наивное воспроизведение ортодоксальными средневековыми монахами аллегорий, сохранившихся в устной форме в народе, и сочиненных ирландскими поэтами – провидцами или филидами, – имеем дело с сочинениями, датируемыми не позднее шестого, а вероятнее вторым или третьим столетиями от Р.Х. А также в том, что эти особенные аллегории содержат языческое космическое учение христиан, которые были тайными последователями гнозиса. Это учение приводится в замаскированной форме эпических приключений богов, богинь и ранних героев и поэтов племени, а также в форме «генеалогий» богов, богинь и поэтов-провидцев, маскировка которых настолько прозрачна, что любое другое общество могло понять, что к чему. Даже если это не ирландское общество, которое всегда было центрировано на генеалогических древах. Оно еще и сегодня остается таким. Обязанностью шанахи или семейного историка было рассказывать о предках вождя, который его содержал, петь песни героического содержания, славить мужественные и славные деяния этих предков. Именно поэтому крупные эпические сказания и генеалогии были удачным средством для распространения таких подрывных учений без привлечения к себе пристального внимания церкви.

Пробел в традиции, касающийся действительного происхождения этих историй, стихов и «генеалогий», можно объяснить фактом того, что они изначально не были предназначены для записи, а также тем, что средние века пережили реакцию и дикое преследование гностицизма в Европе, которое окончательно его уничтожило. Средние века видели и политические негативные влияния в Ирландии, вызванные норманно-английским завоеванием пограничной области (Дублина). В те дни определенно более важную роль играла борьба, а не рассказывание историй, клирики и монахи стали естественными распорядителями собраний стихов и эпосов, историй и генеалогий, которые в свое время рассказывались при дворе и в замках каждого мелкого королька и вождя. Начало собраниям было положено еще в 11-м столетии и продолжалось это вплоть до 17-го столетия, зачастую при поддержке глав кланов. Вследствие реформации и бегства «диких гусей»[14] многие из манускриптов попали в монастыри на континенте или в руки тех, кто охотно продавал их коллекционерам. В результате, к счастью, большое количество манускриптов попало в Бодлианскую библиотеку, Британский музей и библиотеки Ирландской королевской академии, а также в разные университеты. Многие из них еще не опубликованы.

Если указанным образом изучать публикации и переводы, несложно открыть вероятный источник «индийских» черт, которые я упомянула, потому что александрийский и эфесский гностицизм просто преисполнены ими. Система Симона (которая обыгрывается в некоторых из текстов, особенно в связи со смертью Иоанна Крестителя[15]) явно построена на индийской основе и может датироваться временем проповедования христианства апостолами Петром и Павлом. Но – по моему мнению – еще в дохристианские времена некоторые индийские черты историй были присущи натурфилософии ирландских филидов, функции которых в христианские времена, как они записаны в «Шенхус Мор», были фактически идентичными тем, которые приписывались галльским и британским «друидам» классическими и патриотичными писателями. Случайно в древнем стихотворном повествовании – процитированном в манускрипте 11-го столетия, в «Книге захвата Ирландии» – используется выражение «draoidecht» (адаптированный англоязычный вариант «druidry») в значении «наука друидов» в качестве эквивалента «filedecht» или «наука ордена поэтов-провидцев», так что мы можем сказать, что орден филидов или поэтов-провидцев с их тайным огамическим письмом (в качестве букв в нем использовались названия деревьев) в кельтской Ирландии с ранних времен рассматривался как наследник знаний и философии «друидов» или «предсказателей по деревьям»[16].

Фольклор кельтских стран показывает, как в народе сохранилась традиция во внешней форме этого поэтического космического культа, центром которого была созидающая Мать-Богиня. Триипостасная богиня ирландской литературы Бадб, Маха и Морриган (или Ана), «Великая Госпожа Ворона» (то есть посланница), «Кипящая» (то есть источник) и Великая Владычица (или Высокая Мойра[17]) живет в ирландском фольклоре дольше Айнии в качестве Морриган и в качестве Cailleach-Beartha, то есть «старой женщины» или грубее «старой ведьмы[18]». Бригит Высокая была адаптирована церковью в качестве «Святой Бригитты» или «святейшей невесты Христовой», местом ее рождения был назначен Килдэр, место в сердце наиболее богатого ирландскими языческими сказаниями региона. Везде в Европе, где святые места были посвящены Бригит Высокой, церковь приписывала их не «Святой Бригитте», а просто «Пресвятой Деве».

Функции мужского светлого образа, Мила или Бриэна, были переданы Святому Михаилу – это не кто иной как «яркая звезда» или архангел более поздней семитской религии, второй стороной которого был Люцифер, Светоносный, Князь Тьмы, так что языческие обычаи, которые в кельтских странах связаны с ярмаркой Михаила, просто воспроизводят культ того же Светлого под новым именем! Бриэн (Бриан) и Бригит (Брида) по сути остались прежними, а имена вполне могут происходить от одного корня — Бриэн как мужская форма, а Брида – как женская, хотя в некоторых ирландских генеалогиях Бриду называют матерью Бриана. (В вавилонских литургиях шумерская Иннини или Нин-Анна, женский принцип Ан, иногда обращается к Таммузу как к супругу, но во всех литаниях на смерть и возрождение она является его матерью.) Всегда нужно помнить о том, что космические принципы и функции поэтически представляются в серии человеческих драм, при этом Великая Владычица показывалась в роли супруги или матери, в зависимости от космической стороны, которая должна была быть подчеркнута. В изначальном творении – женский принцип, в периодическом возрождении – мать умирающего и воскресающего сына[19].

Сначала это воспринимается противоречивым. Ведь светлый принцип одновременно оказывается темным! Но если на минуту забыть о человеческих символах и подумать о космической драме, которую они представляют, это кажущееся противоречие исчезнет. Шумерский первопринцип Ан, Небо (ирландским эквивалентом является Дагда) как двухфазный инь-янь, активность-пассивность, свет-тьма, астрономически символизируется или представляется парой Солнце-Луна или день и ночь, оба глаза неба согласно прекрасному поэтическому образу, который сохранился в египетской религии вплоть до христианских времен. Этот двухфазный ритм также является очень фундаментальной частью постоянного влияния акта созидания, как и дуальная природа самого созидающего воздействия, отсюда следует, что как персонифицированный мужской, так и персонифицированный женский принцип могут быть светлым или темным принципом, и что Солнце (Шамаш у вавилонян) не обязательно должно быть всегда мужского рода, а Луна (Син у вавилонян) – всегда женского. Арабское Син (ин-Харр-ан) может быть как мужского, так и женского рода[20]. «Син» (шумерское «Нанна») является всего лишь другим аспектом высокого первопринципа (Ан), который также представляется как Иштар (Иннини), а Иштар иногда бывает мужского рода и нередко одновременно мужского и женского рода. Иногда она поэтически представляется как сестра, а иногда как дочь Син. Астрономически ее еще символизирует планета Венера (Ана-хид у персов, Анаит у греков, как показывает профессор Пжилуски[21], Ана-хита в Авесте и Адити, Великая Мать или исток в Ведах), это также известный нам астрономический символ «рожденной из пены морской» Афродиты, прекрасной персонификации формы, возникающей из хаоса, причем речь идет именно о водах океана, как аморфного «истока» бытия, а не о речной воде из подземных источников.

В Ирландии изображение Солнца для космической силы света было убедительнее, чем свет ночного неба, а дарящее жизнь солнечное тепло представляло функцию космической созидающей силы мощнее, чем свет Луны или звезд. Хотя Бриан не был забыт как ночной свет (поэтому он приравнивается к Архангелу Михаилу[22]), Бригитта-Бриан более популярны в народе как дневные свет и жара[23]. Луг (Луд) – это другое имя Бриана, в других аллегориях литературы, где он представляет побеждающие ночь силы дня, это поэтический образ возрождения весны. Тема снова появляется в аллегорической истории о Мидире и игре в шахматы, в ней заметны следы представленной драмы. В цикле Луга место Бригитты занимает Этайн или Этан[24]. Луг, сын Дагды, является одним из его трех сыновей, который выбил закрытый глаз у Балора (отца Дагды). Этот ужасного вида глаз излучал смертельные молнии, когда открывался, а второй обладал благотворным действием. Эта известная битва происходит в разных версиях в день праздника Самайн, первого ноября, это кельтское начало зимы.

В некоторых версиях особо подчеркивается схожий с Таммузом характер Луга в качестве создателя мира или Гермеса (божественного филида, музыканта и кузнеца). В одной молитве Ашшурнасирпала к Иштар в Ниневии ее называют «дочь Син» (бога Луны), сестрой-близнецом Шамаша (Солнца)»[25].

В индийском мистицизме открытый и благотворный глаз Солнца является проявлением Брахмана, возвышенной первопричины в качестве деваты, сияющего огня, мирового глаза. В Гаятри-мантре адепт говорит – после произнесения слога А-У-М (Брахма, созидающая сила, Вишну, поддерживающая сила, и Рудра, разрушающая сила): – «О, преклонимся перед истинным божественным солнцем, всевышним богом, освещающим всё, от кого всё исходит, к кому всё должно вернуться, кого мы призываем направлять наш разум в нашем продвижении к его святым стопам. А-У-М». (Четырехчленную цель можно резюмировать как проявление божественной и возвышенной самости и как следствие достижение надлежащего освобождения от нее.) Тибетолог Йохан Ван Манен писал в отзыве на «Shakti and Shakta, Essays and Addresses on the Shäkta Tantrashästra» сэра Джона Вудроффа в «Theosophist» за июль 1919 года: «Одна из загадок индийского мышления заключается в том, что его символизм является кинетическим, а не статичным, поэтому оно не поддается объективному формализму западного мышления. Поэтому бог в индуизме может быть другим, и еще другим, а затем снова другим – почти любой философский принцип является «аспектом» другого принципа, и он никогда не является четко очерченной, независимой вещью в себе». Для Манена «эти символы становятся психологической мифологией вместо космической». Давайте попытаемся улучшить это улучшение. Под «индийским мышлением» подразумевается «восточная образность», поэтому загадка перестает быть загадкой и ее можно применить также и к древним шумерским религиозным эпосам, гимнам и текстам. Не нужно забывать о том, что поэтическая образность в приведенной метафоре (или «аллегория») является признанным методом для умозаключений! Любое мышление в языке является переводом в наглядную форму идей осознанного духа в стремлении объяснить и разумно показать опыт, большая часть которого существует в бессознательном.

В древних гэльских преданиях и гимнах католических западных шотландских островов, собранных Кармихаэлем[26], Брида (Бригитта) значительнее Мойры (то есть Девы Марии) и настолько сильнее, что возникает мысль об их изначальном языческом происхождении. Возможно, они были адаптированы для использования в христианстве, и сделали это гностики. Праздник Мойры отмечался 15 августа нового исчисления времени, то есть это была дата Лугнасад по старому исчислению времени в ирландской литературе, время собраний и праздников, которые проводились в период от двух недель до первого августа и до двух недель после в честь Луга и его приемной матери Тайльтиу. На этих праздниках принимались законы, проводились игры, а также поэтические и музыкальные соревнования. Современные игры Тайльтиу являются их возрождением.

На Гебридах Мойра Матар (Мать Мария или Великая Мать) во времена Кармихаэля почиталась в рамках церемоний, которые были вполне языческими. Среди других хорошо известных гностических светил Сет, Енох и Ноэ появляются в аллегорических генеалогиях богов, богинь и поэтов-провидцев одновременно в ирландской литературе; в эфиопских литургиях 15-го столетия[27] Мария, сияющая как белая жемчужина, спускается с небес с помощью Сета, Еноха, Кайнана (кузнеца?), Мафусаила и, среди прочих, Ноя, Авраама, Исаака, Иакова, Давида, Соломона и, наконец, Иоахима, супруга Ханны. При этом Мария идентифицируется как «Белая Птица» и к ней обращаются как к «Жемчужине Марии, Матери Света».

Там Ханна является одной из трех сестер – Марии, Софии и Ханны. Генеалогии Бриды или Бригит, сверкающих, возвращаются в ирландской литературе и в традиционных народных гимнах Гебрид, где ее действительно зовут «Святая Дева, Невеста, Сверкающее Золотое Пламя, Благородная Приемная Мать Христа»[28]. В эфиопских литургиях ее в приветствии Ханны называют «Сверкающая Жемчужина, из которой вышла Дева Мария, родившая Пламя» и о ней говорят: «Она родила благословенную Луну, которая родила Солнце… теперь то Солнце стало Девой Марией[29]».

На праздник Бриды, который по старому исчислению времени отмечается на Гебридах и на западном высокогорье 13 февраля, Брида в основном рассматривается как Дева. Во времена Кармихаэля там были записаны некоторые примечательные обычаи. Накануне праздника матери деревни устраивали кровать в форме овала для Бриды и туда укладывалась фигура из снопа пшеницы или ржи[30]. Затем в кровать укладывалась очищенная от коры ветка березы. Вокруг кровати по кругу сыпали золу из очага. Если утром в золе были видны следы ног, хозяева дома знали, что это Брида приходила ночью к своей кровати, и что в следующем году стада и поля будут богатыми. Днем змея Бриды символически растаптывалась. В дошедшем до нас гимне, который пели днем, эту змею называли «благородной королевой белых холмов, которая спустится с вершины горы[31]». С древнейших времен змея была символом созидающей богини на Востоке. Символом Иннини была змея, обвившаяся вокруг жезла, а одно из самых ранних имен Таммуз в литургиях было «Великая Мать Змей». Иннини в качестве Ис-ха-ра была Тиамат, драконом изначального хаоса, а в одном позже процитированном Лэнгдоном тексте Исхара упоминается как живущая в «Храме лона» в Вавилоне[32].

В «Глоссарии Кормака» (на ирландском языке), датируемом 900 годом от Р.Х., о «Бригит» написано следующее: Филида, дочь Дагды, Бригит, поэтесса или другими словами Бригит, Богиня, почитаемая филидами за мощную и известную защиту, которую она дает. Поэтому поэты называют ее «Богиней». Было три сестры под одним именем «Бригит»: кроме Бригит филиды существовала вторая Бригит, которая была врачевательницей, и третья Бригит, которая ковала железо. Все три были богинями, все три были дочерями Дагды: у ирландцев именем богини Бригит обозначались все три.

В манускрипте десятого столетия, хранящемся в Британском музее, копия которого также имеется в Ирландской королевской академии, где приведен христианский вариант генеалогии Бригит, автор, поэт, называет себя сыном Мил-Скотах (Mil-Scothach), и он выводит предков Мил-Скотах через Луга, кельтского Гермеса, от «Руд-Роусса»: мастера великого знания, которого также называли богом Дагдой; и поэт делает этого «мастера великого знания» сыном «веры в Святого духа, Отца и Сына[33]». Как оказывается, этот Мил «Блеск» (он также называется «Голамом») является всего лишь одним из прозваний Бриана, Сверкающего (чья мать Дана была богиней и изначально ее имя, вероятно, значило «источник»). Этот Бриан в аллегориях гибнет от молнии, которую бросает Луг (этот ирландский Луг отвечает британскому «Луду»). Доктор Кэте Мюллер-Лисовски сообщила мне, что Скотах значит «несущий, выносящий цветы». В аллегориях она является дочерью фараона и выходит замуж за Мил или Голама[34]. В ирландской традиции существует известная мифическая могучая воительница и королева Скатах. У нее обучался военному искусству известный герой Кухулин (и она была его возлюбленной). В ирландских преданиях она соотносится с островом Скай. В древнем стихе, который процитирован в «Книге захвата» (11-е столетие)[35], название ирландцев «скотты (скоты)» выводится от Скота или Скотах. (Это название было перенесено на их «колонию» Scotia Minor, сегодняшнюю Шотландию, которая раньше называлась «Альбионом». Это имя сегодня используется только для Англии.)

В «Диалоге двух докторов[36]» приведена аллегорическая генеалогия известного филида Неде (сына филида Адне, сына Утидера, верховного доктора Ирландии, который вернулся из Великобритании, где занимался исследованиями у Эхуида по прозвищу Лошадиная морда, чтобы потребовать высокую должность своего умершего отца. Он должен был оспорить требование своего соперника Ферсертне перед королем Ульстера Конхобаром). Если сравнить эту генеалогию с версией с христианским оттенком поэта Урарда МакКоиси, который сам себя называет сыном Мил-Скотах, видно, что христианская версия отождествляет великую герметическую богиню Бригит (Великую и ее супруга Бресса, то есть Прекрасного) с герметическим богом Лугом Илданахом ( – Мастером всех искусств, мать которого Этайн была дочерью Балора) и с триадическим сыном Бригит Брианом-Иухаром-Иухарбом с его сыном Экне (мудрость), внуком Эргнасом (знание), правнуком Рохондсом (великий суд), праправнуком Рофнисом (высокая ученость), прапраправнуком Имрадудсом (глубокое раздумье) и прапрапраправнуком Асмунтасом (высокое поучение) и отождествляет искусство его сына с «законодательными искусствами», с верховным олламом, с «хорошим вразумлением масс» и с «высоким именем».

Урард не объясняет свой титул «сын Мил-Скотах»; но я думаю, мы можем предположить, что «высокое имя» является ирландским эквивалентом тетраграммы имени бога, и что Мил и Скотах являются абстрактными обозначениями, которые скрывают абстракцию «день-ночь» или «свет-тьма», в более древних генеалогиях она была представлена как Бригит-Бресс. В манускриптах встречается разное написание. «Голам» зачастую пишется как «Голамх». Я полагаю, что «Скота», «Сгоута», «Сгота», «Скотаи» и «Скотах» (последнее имеет значение «несущий цветы») изначально было «Скатах» (от «Скат», то есть «тень, тьма»). Ирландский гностический христианин, гордящийся своим знанием особого языка поэтов-провидцев с его огамическим письмом, возможно, исказил древнее языческое и космическое значение, чтобы оно отвечало техническим требованиям оллама (доктора). В «Словаре ученого» (Auraicept na n-Éces) «скот» и «скат» употребляются как «слово», а «скотегна» как «словесная мудрость», в значении, которое таким образом объясняет красноречие[37]. Голам, он же Мил, который женится на «Скоте», дочери фараона времен Потопа, в другой версии аллегории Мил становится Нелом, Нином или Ниулом, сыном Фейниуса Фарсайда («Древнего» в смысле «жившего давно», который, как утверждают, был изобретателем всех языков, включая огам), а «Скота» становится дочерью фараона Нектанеба, 32-го после Потопа. Между прочим, исследователи Каббалы должны отметить для себя, что у Голама и Скоты было восемь сыновей. С большой уверенностью можно сказать, что этот наполовину грамматический «Словарь» является тайной сокровищницей философско-религиозного учения. Приведу один пример: «В алфавите необходимо происхождение единицы, и изобретение двойки, расстановка с тройкой, подтверждение четверкой, слияние с пятеркой, расширение шестеркой, деление семеркой, правило восьмерки, доказательство девятки, установление десяткой. Единица вверху, а именно Фейниус Фарсайд; двойка – МакЭтеоир с ним; тройка МакАингин; четверка – Цаэ; пятерка – Аимиргин, сын Наэнде, сын Ненуала; шестерка – Ферцертне; семерка – его ученик; восьмерка – Каэнфаэлад; девятка – его ученик; десятка – его установление в единицу, а именно, Трефокал[38]». В процитированном О’Курри стихе[39] говорится:

«Это была Скатах из Буанаинн,

дочери Арт Гемме, из бритов,

Леты, которая обучала Кухулина воинскому искусству».

«Лета» согласно О’Курри символизирует Арморику и Италию. Поэтому если Скотах является абстракцией женского принципа в герметической генеалогии гэльской мудрой поэзии, Скатах может показаться госпожой Луга «по всем искусствам» – воинским и друидическим. В некоторых интересных текстах, которые касаются Иоанна Крестителя и Мог Руит (опубликованы доктором Кэте Мюллер-Лисовски[40], а также в работе, отрывок из которой она мне прислала[41], когда этот доклад уже был готов), Мог Руит (в одном месте Тигернах = господин, мастер) учится у Скатах друидическому искусству. У Мога Руита, согласно сказаниям известного как главный друид Мунстера, была дочь Тлахтга, которая выходит замуж за триадического сына Симона Волхва и умирает при родах триадического сына. Она обладает тремя инструментами космического разрушения: колесом («колесо» в данном случае наверное можно приравнять к диску?), камнем (топором или болтом) и колонной (может байтилем?) – это все символы, и нужно отметить, языческого космического культа, как я описываю его в этом докладе. «Огни» Тлахтга кажутся идентичными с огнями Самайна (зимнего солнцеворота), сейчас это праздник Святого Мартина. А епископ «Мартин» сильно взаимосвязан с таинственным Марти или Папо-Силенусом, Марси, Марцином, Мардином или с Мерлином, в некоторых текстах его называют «Меллин», «Меллинус». Мог Руит – это убийца Иоанна Крестителя (праздник которого отмечается 29 августа, то есть огнем). В этих текстах у Иродиады было три супруга (или это был изначально один триадический?). Здесь нужно добавить, что исследования Леландом римско-этрусского фольклора дали ему материал для того, чтобы сравнить «Иродиаду» европейского фольклора с Арадией, богиней ведьм[42]. Исследователи гностицизма знают, что для гностиков Иоанн Креститель был «Элиасом» – хотя это и отрицается в Евангелии (в христианизированном виде он является Святым Элоем, патроном кузнецов), одним из традиционных герметических посвященных[43].

Кажется, что в этих традиционных историях об известном друиде из Мунстера отражается кое-что из противоречия, которое царило между дохристианским герметическим учением, символизируемым данным Скатах указанием, и определенным христианским гнозисом, символизируемым Иоанном, предтечей Христа. Возможно, мы видим попытку продолжить с помощью аллегории древнюю традицию в хтонической Тлахтге (как принципе тьмы, смерти и зимы?) и Иродиаде, которая в руках монахов-переписчиков стала странной «мозаикой», как доктор Мюллер-Лисовски называет образ Мог Руит. Определенно ясно, что Элиас или Иоанн сохраняет свое место в кельтской традиции наряду с другими просветленными «мастерами», которые являются дохристианскими.

Кармихаэль приводит гэльское благословение на охоту, которое использовалось для посвящения молодого охотника перед его первой охотой. Там упоминаются «эльфийский лебедь» [Eala Shith] Бриде со стаей птиц и «эльфийская утка [Lacha shith] Марии – Королевы мира». Это благословение призывает Иоанна Крестителя, Ариэля, Уриэля и Габриэля, а также другие почитаемые христианские образы[44].

Имеется много таких материалов, которые стоило бы изучить исследователям гнозиса. Имеются признаки того, что в кельтском населении в понятие созидающего «источника» входили не только развитие и рост материальной вселенной, но и божественное знание – поэтическое или творящее. То есть миропониманию кельтов был очень близок двойственный аспект универсального воздействия, когда он воспроизводил космическую аллегорию или развивал космический символ. Для необразованных масс эти идеи были всего лишь фоном для их суеверий.

Это не только связь мегалитических памятников в фольклоре с древними созидающими богинями в Ирландии. Например, в Бретани беременные женщины тайно ходят к большим опрокинутым камням, которые находятся вблизи от руин дольменов, чтобы, как деликатно выражается Ле Рузик, «прижиматься к ним». Также полый камень считался «счастливым» в качестве символа созидающего женского принципа – йони. Приносящим счастье считался и любой фаллосоподобный камень (в качестве символа мужского созидающего принципа «Гермеса»). Итальянская волшебная формула, касающаяся «камня Дианы», начинается так: «Una pietra bucata l’ho trovato; ne ringrazio il destin, e lo spirito che su questa via mi ha partata, ch’e passa essere il mio bene, e la mia buona fortuna[45]»! Конический кельт, эмблема молнии и действительная форма для письменного символа «Тота», мог придать плодородность земле, так как в форме дождя действительно оказывал оплодотворяющее действие на животных или людей. Поэтому использование камня байтиля в тайном ритуале симпатической магии является совершенно логичным. Подобное использование мегалита являлось просто расширением идеи. Нужно понимать, что байтиль или конус имел это двойное значение в качестве воплощения оплодотворяющей силы и символа действенной силы «слова» или «Гермеса», потому что мистическое слово в равной мере символизировало молнию или гром (то есть действенный инструмент звука или грома), а также формулировало созидающее желание как для знаний или мудрости, так и для материального создания существ, и потому что трехсторонний конический камень с вершиной вверх был символом Гермеса или Тота. Это демонстрируется во второй части данного доклада.

В Бретани, а также на Нормандских островах (на которых когда-то жили армориканские галлы) руины мегалитических памятников традиционно связывают с ведьмовскими шабашами и оборотнями, а на Нормандских островах и в Ирландии – с «пука», «груагах» или «теус», духом, водяным быком или водяным конем, который подстраивает каверзы путешественникам. Его также вероятно можно идентифицировать с «дусии», «дусио» или инкубом, который, как Леланд слышал от крестьян в Южной Италии, дразнит девушек, иногда он является ночным кошмаром и часто вызывает похотливые желания. Но при этом Леланду говорили о том, что он «не плохой, а просто любит побезобразничать[46]». Я думаю, мы в данном случае можем увидеть связь между многими различными драматическими представлениями этой активной, действенной силы (или «функции») латентной созидающей способности или незадействованной силы, символами которой являются классический «Гермес» (или «папосилен»), конический терм или фаллический столб, всадник или охотник, бык, смеющийся мальчик[47] или Марти. Я подозреваю, что с последним связан классический «Купидон». Эти формы проявления представляют то один, то другой аспект активного создателя или «слово».

Что касается шабашей ведьм, я думаю, что каждый, кто приложит усилия для изучения гримуара (вместе с доказательствами против женщин, которые были обвинены в том, что принимали участие в таких шабашах, изложенными в протоколах допросов ведьм), придет к выводу, что остатки древних драматических «мистерий», которые дошли до непосвященных – возможно во времена гонений на гностических тамплиеров – были приняты на веру такими же неуравновешенными и больными людьми, которые в наше время привлекаются магическими и медиумическими сеансами, служащими для выкачивания денег из этих глупцов со стороны людей, которые не верят в подобное, но также являются глупцами и хотят получить свою выгоду.

Если вы изучите указанные материалы, то согласитесь со мной и придете к выводу, что такие ночные собрания действительно имели место в уединенных и таинственных местах, например, поблизости от развалин дольменов (традиционное место проведения многих шабашей), причем мужчины были в масках и звериных шкурах (чтобы быть похожими на сатанинского козла – реликвию балетного танцовщика) и применяли определенное средство, чтобы возбуждать и пугать женщин, вступать с ними в связь и посвящать их как ведьм и невест дьявола. Эти истерические женщины во власти таких мужчин, которых они сами считали Сатаной, выполняли вызывающие сожаление ритуалы и простым внушением добивались того, что соседи считали, что эти женщины могут их проклясть. Ведьмы получали от этого удовольствие и удовлетворение от того, что они имеют тайную силу над другими людьми, по отношению к которым у них было чувство неполноценности. Они верили в эти оккультные силы, но, как и все склонные к самовнушению, были достаточно умны, чтобы видеть, что эти силы действуют как по отношению к им самим, так и по отношению к другим. Что получал псевдодьявол от этого жестокого обмана? Наверняка хорошие деньги, которые ему жертвовали ведьмы. Ведь жертвы ведьм часто откупались от них. Несли им деньги, чтобы с них сняли проклятье. Я не могу разделить точку зрения о том, что такие шабаши в кельтских странах являются настоящими остатками языческих ритуалов, которые изначально проводились возле мегалитических памятников еще за тридцать столетий до Р.Х., как утверждает теософия. Но я считаю возможным, что в Италии сохранилась настоящая традиция языческих обычаев, которых придерживались в исторические времена и которые восходят к третьему и четвертому столетиям от Р.Х., и что итальянские ведьмы (и их ложные имитаторы в обществе) сохранили достойную презрения форму язычества даже если и не до наших дней, то до эпохи Леланда точно. Ведьминские гимны к Диане или Тане, которые он цитирует в «Арадии»[48], по-другому объяснить нельзя. Арадия – Иродиада в европейской легенде – была дочерью Дианы и ее брата Люцифера, «Бога Солнца и Луны, Бога Света (роскоши), который был так горд своей красотой и которого изгнали из рая из-за его гордыни» согласно манускрипту «Евангелие ведьм», который был приобретен в Сьене, о чем Леланд сообщает в приложении, у собирательницы фольклора по имени Маддалена. (Он очень отличается от французского гримуара.) Леланд дает комментарий по этому поводу, который очень близок к нашей теме Матери-Богини, что «в ведьминском колдовстве женская сущность является изначальным принципом», и отмечает, что это Евангелие ведьм ценно, потому что показывает, что существовали странные мыслители, которые рассматривали творение как женское развитие или партеногенезис, из которого был рожден мужской принцип. Люцифер или Свет находился во тьме Дианы, как жара скрыта во льду. Но обновителем или мессией этой странной доктрины является женщина, Арадия, хотя обоих, мать и дочь, путают, например, как Яхве и Элохим. И он выражает убеждение в том, что «в этих более поздних сообщениях имеется очень много ценных и интересных остатков старолатинской и этрусской народной культуры. Вероятно целые стихи, истории и призывы, которые взяты из древнего языка. Старая женщина повторяет целые главы слов и предложений, которые она не совсем понимает, но слышала их и выучила. Их следует проверить путем сравнения с другими историями и текстами… Я не оставляю надежды на то, что исследователи манускриптов какого-нибудь древнего еретика или мистика темных времен найдут параллели со многими местами в этом тексте[49]». В данном случае действительно должно быть проведено исследование в рамках сравнительного религиоведения и психологии. Я сначала привлекла бы его внимание к «Зохар», а затем, во-вторых, к упомянутым выше ирландским текстам доктора Мюллер-Лисовски, в которых рассматриваются личности Иродиады и ее матери[50].

Критический обзор проведенных допросов ведьм и доказательств по делам обвиненных ведьм имеется в труде доктора Маргарет Мюррей[51]. Это исследование ограничивается культом «Дианы» в Великобритании, как говорит доктор Мюррей, и она начинает с гипотезы о том, что этот культ представляется «бывшей религией Западной Европы. Антропоморфный или териоморфный бог почитался в четко определенных ритуалах; организация была высокоразвитой; а ритуал аналогичен многим другим древним ритуалам». Она допускает, что «религия принадлежала расе, которая еще не достигла в своем развитии земледелия». Но она признает, что профессор Пирсон видит в главном образе культа Мать-Богиню, которая преимущественно почитается женщинами, и она сама указывает на то, что главный женский образ зачастую идентифицируется с королевой фей или эльфов.

В одной из собранных Леландом народных историй, которые рассказывают о Вергилии как о маге, «великий поэт и маг Вергилий» учит двух детей из обедневшей флорентийской семьи, как они должны молиться Диане, после того как маленькая девочка вернулась домой с цветами, которые ей подарили, и сказала ему: «Красивая женщина с луком должна получить несколько из них»! Это молитва:

Bella dea dell’arco!

Bella dea delle freccie!

Bella caccia e dei cani!

Tu vegli colle stelle,

Quando il sole va dormir

Tu colla luna in fronte

Cacci la notte meglio del di.

Colle tue Ninfe al suono

Di trombe – Sei la regina

Dei cacciatori – regina della notte,

Tu che sei la cacciatrice

Piü potenti di ogni,

Cacciator – ti prego

Pensa un poco a noi!

Заклинания в стихах есть и в «Евангелии». Они произносятся на собраниях ведьм, когда Диане посвящается священная трапеза из муки, соли, меда и воды в виде выпечки в форме лунного серпа, при чем «все садятся на вечернюю трапезу голыми, мужчины и женщины, и после завершения ужина они должны танцевать, петь, играть на музыкальных инструментах и потом во тьме, когда погашены все светильники, заниматься любовью; потому что это дух Дианы гасит их, и поэтому они танцуют и играют на музыкальных инструментах в ее честь»[52]. В одной из процитированных историй богиня приходит к некой девушке и говорит: «Если у тебя есть желание, следуй Евангелию Дианы, «Il Vangelo delle Strege», как молятся Луне», и девушка идет одна ночью в поля, опускается на колени на камне в старых развалинах, молится Луне и выкрикивает «Diana, bella Diana» с обетом «sempre il Vangelo delle Strege io asseriro[53]», если ее молитва будет принята.

Здесь, вероятно, видно единственное соединительное звено между шабашами и мегалитическими монументами – ощущение того, что молитвы к Матери-Богине лучше всего обращать в уединенных и таинственных местах, которые связаны с прошлым. Может даже быть так, что традиционное воспоминание о религии тех, чьими могилами являются эти памятники, не было забыто в Ирландии и Уэльсе как минимум до средних веков. А такие языческие ведьмы, которые изначально почитали эту богиню, поняли, что древние верили в тот же созидающий, обеспечивающий плодородие и дающий мудрость принцип, который рассматривался церковью как враг, как нечто «злое» и вредное для организованного латинского христианства.

*

Прежде чем я перейду к вопросу о том, что действительно значит найденный в этих мегалитах культ и вырезанные на стенах и потолках мегалитов символы, я должна завершить первую часть объяснением следующего. Десять лет углубленного изучения убедили меня в том, что эти монументы северо-западной Европы не являются доисторическими. Они происходят вполне из исторических времен – мы уже давно поняли, что это касается и таких же символов, которые встречаются в Африке, Индии и на дальнем Востоке.

Я могла бы привести доказательства, но это займет слишком много места. Но вкратце следует сказать, что мои выводы направлены и против трех неприкосновенных подразделов исследований доисторических времен, которые выдуманы больше с целью классификации для управления музеями и имеют мало общего с тем, что я хотела бы назвать биологией человеческой истории.

Эти памятники являются смесью сделанных вручную и на гончарном круге изделий из глины, металла, включая нестойкие изделия из железа, камней очагов и полированных вотивных топоров, а также ожерелий-амулетов. Но ведь европейская «цивилизация» (так называемая «неолитическая») не существовала до вторжения первых волн переселенцев с востока. Именно они принесли с собой в Европу искусства гончарства, ткачества, земледелия и мореплавания. Только вместе с ними появились знания шлифовки камней, гончарного круга, металлургии, организованной торговли и организованной религии, а также в виде необходимого дополнения укреплений оседлых селений против захватчиков. Использование и распределение предметов роскоши, например, изделий из глины, выполненных на гончарном круге, или металлов и тягловых животных было вопросом экономической географии. Хотя медь обрабатывалась железными инструментами, а бронза железными молотами, бронза использовалась гораздо больше, чем железо, потому что готовые бронзовые слитки в форме полых топоров (так называемого «типа раннего бронзового века») и дальше использовалась для торговли, местные жители расплавляли ее и отливали в каменных формах (благодаря существенной добавке свинца), чтобы изготавливать инструменты и оружие (так называемый «тип позднего бронзового века»). А изделия из железа умели изготавливать только пришлые металлурги, которые понимали, как добывать руду и получать металлы, а также знали практические процессы восстановления железа и ковки. Естественно, прошло значительное время, пока такие кузнецы разошлись по всем новым завоеванным странам и устроили свои кузницы. Они не сразу были готовы поделиться своими тайными искусствами с местными жителями, потому что «черный» кузнец, как и поэт-историк, сначала был уважаемым служителем пришлого правителя племени или территории. Это был скорее изготовитель оружия и врачеватель животных, а не сельский кузнец. Сегодня кузнец больше автоматически не рассматривается как знатный человек. Новое ремесло широко распространилось, и те, кто им занимался, стали зажиточными. Но в фольклоре кузнец и дальше приравнивается к волшебнику, и это вполне соответствует факту того, что действенный фактор в созидании зачастую рассматривался как божественный кузнец, искусный мастер и металлург, изготовитель и мастер использования топора из рожденного небом металла (метеоритного железа), которое само было божественной молнией или «ударом грома». Сочетание умений и знаний делали изделия кузнеца «магическими» в глазах непосвященных.

Значительное время занял и процесс трансформации гончарства. Сначала этим занимались женщины дома, они лепили и, так сказать, «выпекали» посуду. И лишь значительно позднее этот домашний продукт был изгнан из жилищ бедных слоев населения изделиями гончарных мастерских, этим уже занимались мужчины.

А где не было руды, изготавливались имитации бронзовых инструментов из кремня: это было особенно распространено в Лохлине, то есть Скандинавии. В большом регионе для сельскохозяйственных орудий (мотыг) использовался диорит, кремень и даже сланец, а также обломки горных пород. (Большинство так называемых каменных «топоров» – это именно мотыги.) Плуг стал нужен только для более масштабного земледелия, для более зажиточных поселенцев, которые могли нанимать работников и имели рабочих волов. Даже больший плуг, чем кельтский, был введен в наше население северо-западной Европы германским элементом. Но это произошло только когда в долинах и на равнинах маленькие поля кельтов с разграничительными преградами между ними были заменены большими полями. Кельтские поля в древние времена появились как террасы на холмистой и гористой местности без лесов. Это начиналось в те времена, когда климат был более влажным по сравнению с нашим. Ручьи и речки в холмистой местности давали больше влаги и трава была более сочной[54], она покрывала склоны плодородной почвой и делала возделывание зерновых на склонах (в смягченной мелом грунте) таким урожайным, что богатство кельтских народов вызывало зависть римлян. Топор не был нужен до тех пор, пока леса не начали вырубать на древесный уголь для нужд металлургических печей и промышленных гончарных мастерских. Кустарники, срезанные своего рода кинжалами, служили в качестве топлива для домашних нужд. Трава срезалась широким, похожим на серп, инструментом и заготавливалась на зиму в качестве корма для животных. Свиньи паслись в лесах. Там они питались желудями и плодами бука. Жилые строения в форме шатров с растительностью на крыше, изготовленные из камня или глины с плетневыми конструкциями – в зависимости от доступного материала – на протяжении столетий сооружались на свободных юго-восточных склонах. Лодки очень долго изготавливались из выжженных стволов деревьев или шкур животных; лес просто выжигали. Дубовые дубравы и буковые леса долго сохраняли дополнительную ценность как источники корма для свиней, а не как источники древесины или место для будущих сельскохозяйственных полей. Даже для погребений не нужно было копать землю: использовались каменные курганы. Нужно помнить о том, что инструменты изобретаются только когда в них возникает нужда. А потребности более богатых и организованных пришельцев на протяжении длительного времени были более сложными, чем у местного населения. В общем достаточно часто забывают о том, что, например, молот был в основном инструментом металлурга, а для человека, который работал с деревом, он представлял пользу только в том случае, если у него под рукой были железные гвозди. Особый тип железного молота с прямой рабочей частью встречается еще и сегодня в долинах Тессина в Швейцарии. Вероятно, он использовался крестьянами уже в древние времена, чтобы подправлять выщербленные серпы. В национальном музее в Цюрихе представлены каменные топоры (названные «неолитическими»), это отличные копии галльских железных топоров, изготовленных в кузницах. Они воспроизводят даже характерное изогнутое ушко. Такие изготовленные из камня предметы были предназначены исключительно для даров богам[55]. Обычай изготавливать каменные вотивные дары с целью погребения, которые были копиями изделий из металла, очень хорошо известен по протоисторической Японии[56]. В музее Lukis на Гернси, Нормандские острова, есть несколько красивых маленьких полированных вотивных кирок, почти точных репродукций железных кирок горнорабочих с короткой рукоятью, которые находили в доисторических галльских рудниках[57]. Их также называют «неолитическими». В каждом европейском национальном музее имеются полированные каменные копии бронзовых топоров из Скандинавии, которые воспроизводят все подробности литейного процесса. Они увязываются с мегалитическими монументами и называются «неолитическими»[58]. Такие предметы даже должны быть доказательством того, что места, где они были найдены, относятся к каменному веку.

Обычное раннее датирование мегалитических монументов основывается в основном на (таких) плохо обоснованных теоретических соображениях.

Эти мегалитические монументы в сочетании с культом Матери-Богини были, и это доказано, гробницами богачей и вождей народа. В архитектурном смысле они были компромиссом между открытой традицией степного погребения под земляным холмом в деревянном склепе и традицией мореплавателей, которая происходит из эпохи организованной религии и космической умозрительности Востока, где пещера или грот рассматривались как вход в землю, в лоно Великой Богини, к которой люди возвращаются после смерти. Поэтому считалось, что в этих местах можно было получить пророчества. В действительности они служили погребальными святилищами, но в определенных случаях были эквивалентом индийских ступ, где погребенные останки являются своего рода извинением для монумента, который таким образом служит для практических целей погребения. Древние традиции погребений в степи проявлялись в том, что усопший отправлялся в мир иной с предметами роскоши и в сопровождении людей, которые добровольно следовали за ним. Вероятно, менее добровольно следовали за ним его конь и собака. Если он был мореплавателем, вместе с ним погребали и его корабль. Похороны были очень дорогим делом и поводом для проявления чрезвычайного гостеприимства. Зажигали специальный костер и готовили на нем поминальную трапезу. Костер, вывод о котором делают некоторые исследователи на основании обнаружения пепла, не обязательно был связан с религиозной философией, которая с благоговением относилась к огню как к стихии. Сжигание трупов, если оно встречается в каком-то обществе, доказывает не только особую форму верований богатых слоев населения, но и социальные различия[59]. Раскопки мегалитических памятников дали детальные доказательства, подтверждающие эти общие результаты. В большом, искусно выполненном кургане Сен-Мишель в Карнаке, Бретань, был обнаружен – хотя исследована только половина его – своего рода входной короб, ведущий сквозь наружную часть земляного холма во внутреннюю центральную камеру и не меньше 15 так называемых каменных ящиков, расположенных вокруг центральной камеры, в которых содержались тщательно похороненные кости жвачных животных[60].

Ни один из этих мегалитических памятников в Бретани не дошел до наших дней в целости и сохранности, в этом я совершенно уверена после тщательной проверки отчетов о раскопках, а также многих из основных монументов. Грабители проникают в гробницы только еcли они ожидают найти там нечто ценное. Теория о том, что до прихода народа, который жил в контакте с восточной цивилизацией (а это наверняка можно сказать о кельтских племенах), в Галлию местное население имело достаточно золотых орнаментов и соответствующую организацию, которые могли бы служить доказательством сооружения этих сложных с технической точки зрения – ведь они только кажутся примитивными – монументов, а также их разграбления, никогда не была убедительной. Ле Рузик опубликовал изображения найденных в Морбиане раздавленных золотых изделий, которые указывают на ограбление[61].

Результаты моих собственных исследований подтверждаются археологическими результатами двух важных раскопок мегалитических памятников, которыми я имела честь заниматься по поручению сэра Роберта Монда в 1931 и 1932 годах в инвентаризованных исторических монументах[62], при чем в мое распоряжение было предоставлено достаточно времени, средств и рабочей силы. Мои результаты без сомнения относят эти монументы к периоду общения галлов с эллинистической Грецией и имперским Римом. Мои сравнительные исследования религий, а также культовых объектов и каменных скульптур не оставляют у меня сомнений по поводу того, что ответственный за их сооружение культ был культом Матери-Богини и ее «инструментального» слова, именно так она в то время почиталась и на среднем Востоке. Она видела возникновение и развитие как языческого гностицизма, так и христианства, которые происходят из одного корня.

Очевидное доказательство этого тезиса дано во второй части данного доклада в Асконе, это 48 фотографий. Здесь доказательства менее полные, потому что приходится считаться с ограничениями объема, предоставленного в ежегоднике. Поэтому я могу порекомендовать моим уважаемым читателям обратиться к оригинальным документам.

II часть

Я предпринимаю попытку на базе фактических культовых объектов и религиозных знаков и символов, скульптур, которые находят на скальных блоках, из которых сооружены мегалиты, доказать общий тезис о том, что Мать-Богиня кельтов является космической богиней древнего Востока; что культ этой созидающей богини и ее эффективного инструмента, мистического «слова», является ответственным за эти религиозные объекты и скульптуры; что этот культ продолжил существовать в христианскую эпоху под прикрытием гностического учения, которое эзотерически поддерживалось поэтами-провидцами, известными в Ирландии как филиды. Их орден был прямым наследником учения дохристианских «друидов».

Выбитые в камне мегалитических памятников символы были там еще до сооружения монументов. Они не служили для украшения, потому что декорированные таким образом плоскости частично вообще не были видны. Вероятно они выполнялись для посвящения и для защиты монумента и его содержимого.

Две пары женских грудей на двух вертикальных колоннах дольменов «крытая аллея» в Трессе (я имела счастье раскапывать один из них) были в маленькой нише или камере в северном конце, она была полностью отрезана от длинной узкой камеры, в которой располагалось само захоронение и которое образовывало собственно аллею[63]. Натуралистичный рельеф, выполненный искусными мастерами с помощью молотов и металлических резцов, представляет пару полных материнских грудей и пару острых девичьих. Это мое открытие, совершенное в 1931 году, стало отправной точкой моих исследований на тему кельтской Богини-Матери[64].

Естественно, я сначала обратилась к Эфесу, чтобы найти объяснение. Я поняла, что содержимое гробницы в Трессе относится к первому и второму столетию от Р.Х. В моем отчете о раскопках[65] я опубликовала статуэтку второго столетия Дианы Эфесской, которая принадлежала спонсору моих исследований, сэру Роберту Монду. Для нее являются типичными сохранившиеся до наших дней большие статуи. Следует отметить, что ее миниатюрные дети, один ребенок мужского, а второй женского пола, по обе стороны ее торса цепляются не за похожие на гроздь винограда груди, покрывающие ее тело (которые – как показал наш коллега профессор Пикар в интересном докладе на этом собрании – были частью своего рода костюма, похожего на свитер, одетого на статуе), а за грушеобразные подвески ее ожерелья[66]. Хогарт, который раскопал святыню Дианы для Британского музея, не обнаружил многогрудые фигуры среди многочисленных вотивных изображений богини, которые он раскопал[67]. Две терракотовые статуэтки из Британского музея дают нам основание для возможного объяснения.

На рисунке I b показан маленький сомнительный предмет, символизм которого предельно ясен. Этот египетско-римский предмет, относящийся к периоду от третьего до первого столетия до Р.Х., указывает на принцип жизни, мужскую силу, плодовитость, рост – и вакханальное вдохновение: космическое двуполое божество, исток как физического мира, так и знания, которого достигло человечество. Я думаю, именно в птолемеевском и римском Египте развилась склонность – которая, вероятно, происходила из Вавилона и позже стала такой примечательной чертой гностического символизма – к тому, чтобы стараться комбинировать в едином синтезе как можно больше разных символов, представляющих одну идею. Разве не может быть так, что многогрудый образ, который гениальным образом стал народным, показывал созидающую Мать-Богиню в такой форме, что она – если следовать профессору Пикару – одновременно также напоминала стилизованную гроздь винограда?

Изначальный владелец терракоты второго столетия до Р.Х. (рис. Ia) утверждает, что статуэтка происходит из Эфеса. Британский музей не подтверждает этого, но и не отрицает. Груди на торсе этой фигуры напоминают гроздь винограда, а нижние члены фигуры, которые лишь обозначены, указывают на то, что гончар пытался создать своего рода «человеческую» гроздь винограда, которая растет из дерева. В данном случае символизм дерева и колонн переходит один в другой… Фон обозначен в виде так называемой фигуры vesica piscis, как в форме человеческой вагины, так и в форме капюшона кобры. Это указывает на то, что кобра среди всех остальных змей в первую очередь рассматривалась как символ богини, именно потому что её капюшон напоминает врата в материнское лоно.

На терракоте (d) справа в верхнем ряду рис. I, имеющей сходные происхождение и датировку, гроздья винограда превратились в 12 звезд – древний символ божественности – или, еще вероятнее, в 12 колес с лотосом (стилизованное изображение цветка лотоса, четко очерченное колесо, которое также считается символом сияющего солнца, как это видно на рис. III, центральная фигура вверху). Группировка этих «розеток», если смотреть сверху вниз, – это четыре группы триад, которые могут иметь мистическое значение.

В случае с другой статуэткой из Британского музея типа «обнаженной богини», которая была найдена в гроте у Лапетоса на Кипре [(f) середина рис. I], космическая функция богини, дающая плодородие и поддерживающая жизнь, подчеркнута со всеми подробностями: стилизованные как листья волосы, ожерелье из висящих плодов, ястреб на груди, известный жест прижимания руки к груди «обнаженной вавилонской богини» и выступающий треугольник йони. По моему мнению, ее можно сравнить с Венерой из Кинипили, два старых печатных изображения которой у меня есть; на одном из них, это архитектурный чертеж 1844 года, статуя показана в анфас и в профиль, как она стоит и сегодня, на ней лобная повязка и не имеющая никакого значения стола, падающая вниз с середины груди, она достигает области половых органов. Второе изображение не датировано, на нем четко видны волосы до того как была выбита лобная повязка с фальшивой надписью, а также преувеличенная йони, достигающая пупка, которая затем умело была превращена в столу. Несмотря на значительные изменения статуя сохраняет типичную позу беременной женщины – плечи отведены назад, чтобы удерживать равновесие из-за дополнительного веса в районе живота; его интересная история наверняка свидетельствует о том, что фигура должна была воплощать беременную богиню.

Статуя в былые времена стояла в предгорьях Кастеннек, над рекой Блаве в Бретани. Это римско-галльская местность Сулим, вблизи от одного из поместий под названием Ла Куард, на полуострове Куард, в Бьези – отсюда пошло другое название статуи «Старая Куард». Место, где она по преданиям располагалась в период со второго по шестое столетие, позднее понадобилось для христианской часовни, фундамент которой существует еще и поныне. В нескольких метрах от этих христианских развалин граф Авено де Ла Грансьер, старый бретонский археолог, раскопал красивый вотивный топорик из нефрита[68]. Он также внес в протокол[69], что в нескольких метрах на северо-запад от поместья существовал яйцеподобный гранитный байтиль высотой один метр, который кажется вырубленным из цельной скалы. На его поверхности имелись совершенно грубые риски. Археологу они показались древними и он увидел в них человеческое лицо. Местные жители называли этот камень «мяч богини». Статуя богини была объектом пресловутого культа беременных женщин или женщин, желающих иметь ребенка, так что владелец поместья по желанию епископа Янне велел разбить ее и сбросить в реку – оттуда ее снова достали в 1664 году, с повреждениями на щеках, груди и других частях. Но несмотря на это – по словам французского манускрипта – Histoire de St. Gildas et de l’Abbaye de St. Gildas de Ruis, датированного 1668 годом, который хранится в Национальной библиотеке Франции[70], процитированного Мойном де ла Бордье в его «Histoire de Bretagne»[71]: «тем не менее, мы по-прежнему можем с легкостью увидеть, что речь действительно идет о фигуре Венеры Каллипига, как ее называли поэты».

И еще раз было дано распоряжение разрушить статую. Но работники графа Клода де Ланниона довольствовались тем, что отбили ей одну руку и одну грудь и затем бросили ее в реку. В 1696 году сын графа, Петер, велел достать ее из реки, потому что его тронули рассказы крестьян, поведавших ему, что причиненные богине поругания стали причиной плохих урожаев. В итоге ее расположили в Кинипили на территории замка на постаменте над украшенным источником. Для источника был использован четырехугольный каменный бассейн, приобретенный одновременно со статуей. Поговаривают, что он происходит с одного места с ней, даже если и не с одной эпохи. Однажды больше не выдающиеся части фигуры были обновлены, высечены заново, а на лобной повязке была нанесена надпись «Исида». Все это до такой степени изменило ее внешний вид, что М. Луи Марсиль, хранитель музея Янне, подозревает, что скульпторы уничтожили так почитаемую крестьянами статую и подсунули графу новую. Лично мне это кажется неправдоподобным, учитывая особенную осанку и смешную столу, а также из-за того, как именно показаны руки на груди и в низу живота. Кажется, что они просто были вырублены из уже выступавших ранее частей статуи[72].

Такой реалистичный тип изображения плодовитой Матери-Богини встречается в Бретани относительно редко, возможно потому, что большинство сохранившихся глиняных фигурок происходят из захоронений. Именно благодаря этому они легче сохранились по сравнению со статуэтками из храмов или алтарей. Эти типичные для захоронений дарственные изображения также известны по формам и фигурам, которые находят в развалинах гончарных мастерских на месте их изготовления. В развалинах гончарных мастерских также находят и другие типы изображений, которые общеизвестны как «Венера бесстыжая», вероятно, они были предназначены для домашних алтарей или для украшения.

Типы из гробниц – это в основном сидящая богиня в характерной позе (так называемая Леда или Лето, Латона и их дети) и рожденная из пены Афродита, все эти типы использовались одновременно, и существовал достаточный спрос для того, чтобы они изготавливались массово. Примеры характерных форм были обнаружены в нескольких погребальных камерах монументов в Морбиане, в частности во входном коридоре декорированной скульптурами камеры в Пети Монт в Арзоне (монумент G XXVI. 14-й фонд Морбиана).

Одно из самых распространенных из этих галльских изображений в связи с надгробными памятниками показывает богиню как голое существо женского пола, которое роняет из открытых рук Солнце, Луну и «звезды» (или лотосы?) или снопы зрелой пшеницы. Ожерелье является характерной чертой этого изображения. Пример этих галльских фигурок, которые происходят с места, где сейчас располагается Банк Англии в Лондоне (сейчас в Британском музее), приведен в процитированном выше отчете, рис. XXXI.

Прекрасная серия из Аллье и других мест опубликована в «Collection de Figurines en argile, ceuvres premieres de l’art gaulois»[73] Тудо, я выбрала три типовых предмета из этой коллекции: (e), (g), (h) см. рис. I, (g) делает жест прижимания к груди азиатской обнаженной богини. Кажется, что вторая рука также подчеркивает ее беременное состояние, заметное, но не преувеличенное; (e) – это отличный пример рожденной из пены Афродиты, и (h) – это сидящая фигура или тип Лето, на плетеном стуле, с близнецами у груди. На рис. II e следует обратить внимание на точки в кругах, на (g) на снопы пшеницы, а на (f) на ибиса или журавля, символ Тота в его аспекте созидающей эффективности, три из них связаны с кельтским Тавросом и священным древом, и значение при этом не меняется. За всеми этими символами мы видим одну и ту же космическую созидающую богиню, в прекрасной форме Афродиты, когда она восстает из бесформенного хаоса, как мать близнецов мужского и женского пола; как создателя вселенной; как дарительницу богатого урожая; как ту, кто придает форму всем вещам, воспринятым на уровне идеи. Так называемое «бесстыжее» изображение на самом деле не более непристойное, чем покрытое гроздьями винограда в форме грудей, например, одежда Дианы Эфесской. Идея обоих образов удачно выражена в одном вавилонском гимне: «мать с верной грудью» (то есть никогда не отказывающей грудью).

На рис. II d, глиняной табличке из альбома Тудо, находящейся сейчас в музее Руана, мы снова видим детей, показанных на изображении многогрудой эфесской Дианы, которая вместе с Лето идентифицирована надписью, найденной Вудом в ходе раскопок для Британского музея[74].

Стилизация небесных тел вместе с цветком лотоса или «колесом», а также особое искусство подчеркивать руки богини, которое скопировано в том числе и в других менгирах-статуях, а также, очевидно, и в модифицированной статуе в Кинипили. Галльские фигуры Лето-Латоны сидящего типа также изображаются с детьми в пеленках (см., например, рис. Ih); иногда изображен лишь один ребенок. На этой пластинке они взрослые, и у нас снова возникает впечатление того, что в данном случае в одном культовом объекте стремились показать несколько символов, имеющих одно значение. Ведь если Аполлон и Диана в данном случае напоминают Адама и Еву, то жест и поза единственного ребенка вверху вызывает в памяти Гора, а также Христа. Эта странная пластинка кажется попыткой показать синтез любого возможного символизма созидающей космической богини, которая сама по себе воплощает двуполый принцип существования. Китайцы воспроизвели этот комплекс идей гораздо компактнее индусов и гностиков – это космический принцип инь-янь!

Менгир-статуя (b) непосредственно вверху – это хорошо известный камень из Сен-Сернен-сюр-Ранс в Авероне, сейчас он находится в музее Родеза. На тыльной стороне камня имеются канавки по типу определенных байтилей, обнаруженных в Западной Бретани. Я привожу пример на рис. VI (e) (с отломанным концом). Он сейчас находится на территории музея археологического общества в Кимпере. Он сильно напоминает столпы Ашоки. Существенными признаками фигуры из Сен-Сернена являются женские груди, ожерелье, пояс или стола с бахромчатыми концами. На обеих камнях (a) и (c), которые я показала на иллюстрации рядом друг с другом и которые образуют колонны. В особенности в дольменах Бури в Белль Ай, Уаза, а также в крытой аллее в Обержанвиле, департамент Сена и Уаза, были изображены только груди и ожерелье. Представляется, что оба эти изображения вместе являются надлежащим символом Матери-Богини, как и обе пары грудей в Трессе или как менгир с грудями и рудиментарным ожерельем в Кастеле, Гернси (Нормандские острова) (иллюстрация 15 французского издания моего отчета о Трессе)[75]. Средневековый мистик-тантрик рассматривал бы щедрые груди и символическое ожерелье как бинду и варнамалу или гирлянду букв. Это были древние символы космической религии, центральной идеей которой была Богиня-Мать. Сэр Джон Вудрофф, который произвел чрезвычайно результативные исследования тантрической религиозной философии, говорил об этих мистических буквах: «все звуки», «гирлянда букв», которую носит Божественная Мать, аспект которых в качестве ОМ или общего звука (саманья-спанда) является первым созидающим движением, являющимся истоком всех конкретных звуков и вещей[76]». В тантрическом символизме этот звук представляется как космическая змея Кала (= время) и как кундалини, создатель пятидесяти букв, разделенных на девять групп или девять форм звука. Все, кто хотя бы поверхностно знаком с аллегориями гэльской литературы, хорошо помнят о постоянном упоминании «девяти волн» и трехкратных триад богов и богинь, которые являются различными функциональными аспектами Великой Богини, напр., три Бригиты в глоссарии Кормака или три Бриана. А число девять было продолжительностью и окружностью круга желтого основного тона древней китайской музыки, практическое знание которого рассматривается как полностью утерянное уже в трудах второго столетия от Р.Х. Но в этих трудах объясняется, что из этой желтой ноты произошли «пять звуков»; а его «девять тонов», как утверждалось, равны «творению». Изначально и со всей вероятностью это была космическая «музыка», и ее продолжали представлять символически с помощью реальных инструментов, которые были настроены на традиционные соотношения между основными тонами. Мы знаем, что в большом храме Конфуция во время торжественной службы великий колокол издавал звук, а на каждой из его четырех сторон были изображены груди или, возможно, почки лотоса группами по девять. Нам также известно, что пифагорейцы рассматривали цифры 4, 9, 8 и 27 как самые важные, это касалось и соотношений между этими цифрами, установленных экспериментальным и теоретическим путем. Как в индийской, так и в египетской религиозной философии звук или голос является истоком, а «слово» каузативно или вводит в действие, а также экспрессивно. Мы на западе привыкли рассматривать Логос как мужской принцип, но индийский принцип Вак является женским, а в эклектических гностических системах «слово» как София или мудрость также является женским.

Я нахожу достаточно много указаний в ирландской аллегорической литературе на существование этой гирлянды из 50 букв с различной символикой и с большим соответствием индийской модели, это также касается книги «Зохар». Но я думаю, что ранние каббалисты вероятно черпали свои знания из более древнего источника, который использовали также и индусы и вавилоняне, а не из Индии. Поэтому вполне может быть, что ожерелье нашей Матери-Богини в Европе, а также в Азии может иметь одинаковое мистическое значение. Аверон, который связан в особенности с этой формой байтиля богини с грудями и ожерельем, преисполнен мегалитических памятников. В некоторых аббат Церес, раскопавший множество из них, обнаружил железо, что указывает на позднюю дату их сооружения. Определенная неосведомленность в вопросах истории религиозных символов не является чем-то необычным среди историков, которые занимаются древними эпохами, и это привело к наивному предположению о том, что такие символы, которые являются лаконичными по форме своего выражения, следует рассматривать как примитивные. Как я указывала в статье «Stone Monuments, Primitive» в свежем выпуске Encyclopaedia Britannica, например, фаллические колонны совершенно не являются «примитивными», так как они предполагают знания в области физиологии об отцовстве, взаимодействии полов в деле рождения потомков, и таким образом доказывают продвинутую фазу человеческого религиозного мышления, когда у богов просили взаимодействия мужского принципа с плодородным. чтобы люди могли получить урожай на полях и в стадах. С этой точки зрения необработанный мегалит с грудями и ожерельем по всей вероятности скорее менее примитивный, чем реалистичная женская фигура с чрезмерно подчеркнутыми половыми признаками. Также пояс с бахромой или стола, которые некоторые археологи ошибочно считали «ногами» изображения, не являются признаком того, что имеющие такие пояса менгиры-статуи являются примитивными. Рис. I i, небольшая вотивная фигурка из терракоты, находящаяся в Британском музее, происходящая из святилища Артемиды на Кипре (A 75, Case 4, Terracotta Room, Graeco-Roman Dept.), имеет тщательно обработанное ожерелье, а оба конца бахромчатой столы свисают под ее туникой или верхней одеждой. Во французском издании моего отчета по Трессе я привожу на рисунке 16 другую фигурку из того же святилища с бахромчатой столой вместе со статуэткой с Родоса, которую С. Рейнах показал на рисунке 256, том I в своем труде «Catalogue illustre du Musee des Antiquites nationales au chäteau de Saint-Germain-en-Laye» – это богиня, которая несет голого ребенка, обе его руки касаются обеих ее грудей: ниже туники этой фигуры, которая соскользнула с правого плеча и таким образом обнажила груди и правую руку, свисают оба конца бахромчатого пояса или столы. Эта деталь одежды богини наверняка имела ритуальное или символическое значение. Имеются признаки пояса вокруг менгира в Кастеле, а также на больше известной «Великой Матери» Кирххофа из Сент-Мартина, Гернси (показана на рисунке 15 французского издания моего отчета по Трессе). В последнем случае на камне имеются блеклые следы бахромчатых концов свисающей ниже линии пояса столы. Воротник или накидка Великой Богини в действительности может быть ожерельем того же типа, что и у статуэтки с Кипра (отличная серия фотографий этого камня приведена в Kendrick’s The Archaeology of the Channel Islands, PI. III, камень из Кастеля показан на рис. V). Эти концы столы снова появляются на антропоидных сланцевых дощечках из Испании и Португалии, многие археологи считают их схематическими изображениями богини.

Следует учесть, что статуэтка с Кипра играет на лире, то есть издает сформулированные звуки. Я уже указывала в части I на то, что образ играющей музыку богини в индийской так называемой «мифологии» символизирует в частности акт созидания. Ожерелье из букв, которое значит сформулированные звуки, и музыкальный инструмент в действительности являются двумя символами, каждый из которых указывает на одну и ту же космическую функцию, которая также могла быть выражена в образе беременной женщины или кормящей матери либо образе богини-бога, похожем на гроздь винограда или священного древа. Жест галльской фигурки, создающей лотосы, точки в кругах или небесные тела, для чего она открывает руку и дает им упасть из нее, был другим способом показа этого же космического акта.

Я думаю, понятно, что для всех этих символических изображений в виде культовых статуй и фигурок были взяты за основу в первую очередь актеры религиозного балета, которые были соответствующим образом одеты и гримированы, в рамках драматических представлений показывали аллегории, первоначально созданные в эпической поэтической форме. Многие сложности интерпретации символических сцен древних изображений на камнях исчезают, если анализировать предметы и животных, а также представленные ими божества именно таким образом. Даже символические ритуалы до определенной степени принимают природу религиозной драмы, так как они требуют определенной «готовности». Так популярная в настоящее время теория о том, что «мифы» являются историями, которые происходят исключительно и только от таких ритуальных представлений, как я полагаю, должны уступить место озвученной мной гипотезе. Она заключается в том, что так называемые «мифы» являются историями, которые вместе со многими ритуальными представлениями, показываемыми изначально в форме религиозного балета, являются народными адаптациями таких балетов и аллегорий, на которых они основываются. А сами аллегории изначально декламировались как эпические стихотворные произведения поэтами-провидцами. Задача таких поэтов-провидцев заключалась в обучении космогонии и передаче наиболее таинственных законов вселенной, а также героических деяний королей и вождей в песенной форме, чтобы история группы или расы могла передаваться из поколения в поколение. Многое из их учения специально передавалось в такой форме, которую можно было легко запомнить, но при этом внутреннее значение оставалось скрытым от простого народа. Поющий поэт сам был созидателем. «Жрец», вероятно, сначала выступал в роли своего рода организатора представления, его делом была традиция. Таким образом он неизбежно становился доктринальным переводчиком драматических ритуалов.

Как далеко нам нужно погрузиться в прошлое, чтобы сопоставить представления Матери-Богини в кельтских странах со стереотипами, изначально заимствованными на Древнем Востоке? При сравнении самих культовых объектов, а также памятников фольклора и ирландских манускриптов мы, как мне кажется, можем нащупать непрерывный след, который в период третьего или четвертого века до или от Р.Х. ведет на Восток, это морской путь через Испанию, Балеарские острова, Сицилию, Мальту и северную Африку в Сирию, Индию и Месопотамию, а также наземный путь вдоль великих рек на Кавказ в древние страны, где действительно царила религия космической матери.

Сидящая галльская статуэтка (h) на рис. I из собрания Тудо из Аллье отличается сильным своего рода семейным сходством с целым рядом сидящих статуэток Средиземноморья периода от шестого до пятого столетия до Р.Х. Три статуэтки (i, j, k) на рис. I внизу находятся в Британском музее, они происходят из Джелы на Сицилии. Это место и время последователей Пифагора – задолго до того как была датирована первая многогрудая эфесская богиня. Самая совершенная из трех, в центре, имеет хорошо заметное ожерелье. У левой очевидно три ряда грудей, у правой серьги похожи на груди – или это в обоих случаях гроздья винограда? Эта серия действительно может быть примером развития подобной гроздьям винограда груди; многогрудые представления «свитера» высшей созидающей богини могли возникнуть в результате неумелого копирования ожерелья. Сидящая поза наверняка была скопирована с сидящей на троне статуи – но в Галлии из трона получился простой плетеный стул с подлокотниками.

Среди галльских статуэток Тудо опубликовал интересную маленькую фигурку, которую я воспроизвожу на рис. I c, это сидящая богиня из глины с шестью грудями. Он сообщает, что тогда – в 1860 году – она принадлежала М. Бодо из музея Дижона. Тудо приводит ее на странице, где показаны фигурки сомнительного происхождения, а также сомнительной подлинности[77]. Но многие из них сегодня кажутся гностическими фигурками, что подтверждает их похожесть на изображения на гностических геммах, которые опубликовал Ц. В. Кинг[78] и о которых Тудо по-видимому ничего не знал. Богиня с шестью грудями держит лунный серп Исиды-Хатор в правой руке и священную змею в левой. Фигурка производит александрийское впечатление, потому что Макробиус считал александрийскую Исиду многогрудой, равно как и эфесскую богиню[79]. Круглое основание этой статуэтки технически является чисто галльским керамическим изделием, хотя модель – по крайней мере в том виде, в котором она опубликована – не является чисто галльской по стилю, что не касается только ее позы и стула. Но эти черты имеются и на существенно более древних сицилийских терракотовых фигурках внизу на странице. Очень вероятно, что три пары грудей просто указывают на триадическую богиню. Маленькая фигурка может быть изделием галльского гончара для галльского клиента, попавшего под влияние египетского мистицизма, распространение которого поощрял в Галлии Адриан. Но кажется, что она может быть связана с многогрудой Диагной эфесской и многогрудым изображением в крытой аллее Трессе.

Впрочем мы не должны отвергать и следующую возможность. Шесть грудей галльской фигурки Бодо могут быть переосмыслением эгейского изображения крылатого сфинкса. Кинг показывает одно такое изображение, вырезанное на гемме из зеленого халцедона[80]. Нужно помнить о том, что сам сфинкс с его загадкой вероятно символизировал мистерию созидания как в непознаваемой и аморфной фазе, так и в фазе текущего становления с эволюцией бесконечно меняющихся форм, которые после смерти растворяются в небытии. Принятый ответ на загадку, который дали девять муз (согласно популярной греческой легенде[81]) предположительно входит в категорию вопросов и ответов по типу оракула, которые часто встречаются в гэльской аллегорической литературе и начинаются со слов «Не тяжело…». Они скрывают за банальным ответом оккультные истины. Относящиеся к загадке вопрос и ответ без сомнения содержат мудрость философско-математического порядка. Кинг так сказал об этом в своем труде, который цитировался выше: «Примечательные свойства чисел возбуждали фантазию человека уже с момента изобретения арифметики как науки[82]». Ролинсон говорит нам, что вавилоняне «присваивали каждому богу определенное число, которое может использоваться вместо его эмблемы и даже может стоять вместо его имени в надписях»[83]. Кинг называет это явление «религиозной стенографией». Например, вавилонскому Ану (Ан)[84], эквиваленту Первого Принципа, соответствовало «60»; «господину» (Бей или Баал, каузативный или уполномочивающий бог, эквивалент Таммуз) – «50»; Милитте «с текущими грудями» (эквивалент Иштар) – «15»; Лун (Син) – «30» и так далее. (Следует учесть, что оба божества Луны имеют числа, которые отвечают растущей и убывающей Луне, что помогает понять, почему они иногда рассматриваются раздельно, а иногда как идентичные, иногда женского, а иногда мужского рода.) Но если подумать о том, что драматизированные и антропоморфизированные функции и аспекты космической эволюции – то есть «боги» и «богини» популярных религиозных балетных представлений – сами являются символами, которые могут с гораздо большим эффектом использоваться в стихах, в образном и изобразительном искусствах и в храмовых представлениях, чем числа или знаки, – то мы можем предположить, что предпринимались настоящие усилия, чтобы доказать мистерию космоса научно с помощью закона чисел. И это происходило гораздо раньше традиционных дат жизни герметического учителя, которого древние греки называли Пифагором. Ямвлих действительно говорит о том, что Пифагор «усиленно занимался геометрией среди египтян[85]». Очевидно, это был предшественник ирландского создателя образа «Голама».

Имелась ли связь между шестигрудым сфинксом и шестигрудой галльской фигуркой Бодо или нет, Кинг действительно приводит псевдо-многогрудую «Диану», которую он идентифицирует как «Исиду», вырезанную на черной яшме[86]. Головное украшение характерное для сирийской Матери-Богини и известное как «хатор», серп растущей Луны или рога коровы, они также напоминают капюшон кобры.

Змея, которую эта шестигрудая галльская фигура египетской Великой Матери держит в левой руке, сопоставима с созидающей богиней из Сирии, Египта и Индии, а двойные змеи известной критской статуэтки богини относятся, и об этом можно сказать с большой уверенностью, к широко распространенной серии космических символов змей, значение которых становится более ясным, если мы вспомним о петлевидных кобрах шиваизма и символической кундалини.

На конгрессе в Асконе я показала изображения двух золотых пластинок, обнаруженных во время раскопок в Минет-эл-Бейда в Сирии, которые я с любезного разрешения господина Клода Ф.А. Шеффера привела в англоязычном отчете по Трессе[87]. На первой[88] стоит обнаженная богиня с согнутыми руками, в руках она держит длинные стебли, на верху которых очевидно находятся мужские и женские цветы пальмы, на голове у нее изогнутые вниз вокруг лица коровьи рога, вследствие этого кажется, что ее голову окружает капюшон кобры. Фигурка выбита на фоне барельефа в форме щита vesica-piscis, окруженного цветами лотоса, розетками или звездами. Вторая[89], похожая фигурка держит в руках вместо стеблей растений небольшие фигурки животных, а ее смотрящие влево стопы (как и у первой фигурки) покоятся на спине миниатюрного льва. Вместо длинных, покоящихся концами на почве стеблей первой пластинки эта держит по одной извивающейся змее с каждой стороны. Круглые рога на голове в данном случае изображены как толстые косы парика. У обеих фигурок имеется ожерелье. На том же рисунке в моем отчете по Трессе я привела (показанную в Асконе) сделанную на месте фотографию бронзового изображения мумии, вокруг которой обвилась змея, как пассивный Шива в представлениях о Шиве и Шакти. Она была раскопана под трехсторонним алтарем, сооруженным на Яникулусе во времена Адриана и посвященным восточным богам храма, ее изображение я привела с любезного разрешения Французской школы в Риме[90]. Треугольник является не только символом греческой Афины, эгейской Матери-Богини, космической созидающей богини пифагорейцев, он идентичен маха-йони, Великому Космическому Материнскому Лону в тантрическом символизме чакр мистического тела, по которым поднимается змея-кундалини в акте творения. Многочисленные подобные куклам фигурки, которые археологи в общем относили к неолиту и которые распространены по всей Европе, характеризуются тем, что женские половые органы показаны в форме выцарапанного треугольника. Математический символ (который также является образованной тремя тантрическими бинду фигурой) и природные линии женской фигуры похожи до такой степени, что почти неизбежным было принятие этой фигуры в качестве символа космического лона. Стоит вспомнить о том, что Адриан дал толчок к введению египетско-индийского религиозного мистицизма в Римской империи, включая Галлию, где он и так уже чувствовал себя как дома. Богатым последствиями заблуждением было предположение о том, что такой символизм был совершенно чуждым нововведением в Галлии, который относительно поздно принесли с собой римские завоеватели. Галлия еще задолго до римского завоевания имела торговые связи не только с Грецией, но и с Сирией и северной Африкой, что подтверждают находки молодой школы полевой археологии. Как всегда, римляне превратили в каналы существующие реки и сделали из существующих троп удобные крупные дороги, а также заимствовали уже имеющиеся формы искусства, философии и религии.

Это вложение из камня – оно было окружено яичной скорлупой (яйца связаны с символикой поднимающейся кундалини) – было завернуто как мумия или куколка бабочки. Кажется, что змея обвивается вокруг пять раз, и голова богини приподнимается из глубины этого своего рода воротника в форме капюшона кобры. Можно предположить, что этот символизм выражает идею бесконечного возрождения из космического лона. Это такое же подтверждение веры, которое мы обнаруживаем на камнях с грудями в гробнице Трессе, только показанное другим образом и другими символами. Мать «с верной грудью» – это тот же космический источник силы для развития, тот же созидающий и разрушающий принцип, что и левиафан океана или змеиная сила кундалини.

Принятие змеи как символа созидающей богини на Востоке, пожалуй, произошло и от того, что змеи очень часто встречаются в священных источниках, бассейнах и пещерах – в них видели гения священного дающего жизнь источника в осязаемом образе.

Индия, где идея о кундалини, как я полагаю, разработана шире всего, богата нагами (священными змеями) и фольклором о них. На рис. III (a) я показываю пятиглавую кобру, как она изображена на рельефах известных буддийских ступ в Санчи, Центральная Индия; она соединена со Священным Древом, (d) почтительно украшена гирляндами, как семиглавая кобра. «Священное колесо» (или лотос или сияющее Солнце) также имеет почетную гирлянду на своей оси (b). Эти рельефы[91] богаты религиозным символизмом, который был распространен в Индии в столетия непосредственно перед рождением Христа. Пятиглавая созидающая змея напоминала верующим ведические гимны, в которых Великая Мать Адити, Божественная Корова, як (это каузативное «слово») является истоком всего бытия, «пяти типов созданий». Семиглавая космическая змея символизирует другую категорию творения, но «пять типов созданий» остается популярным перечислением и снова проявляется в пяти источниках для крещения источника Гвиона, который ответвляется от бардовского источника познания в традиционную иерархию валлийских бардов, у которых пять источников связаны с девятью племенами или пнями.

Профессор Й. Пжилуски отождествил ведическую Адити с Анахитой из Авесты (символ: планета Венера), а также с персидской Ардви, которую он считает лидийской формой, а также истоком для этрусской Артумы и греческой Артемиды[92] или «Дианы». Сама Диана, возможно, мне стоит это добавить, – это классическое латинское имя Артемиды, которое Леланд обнаружил в римско-этрусских народных сказаниях в форме Тана, ее спутником был Меркурий, а братом­супругом Люцифер[93]. (К слову: имеет ли Анахита какую-то связь с тантрической чакрой анахата, содержащей мистически соединенную одновременно мужскую и женскую утку или гуся Ханг-Са, которая – это вселенная как Шива-Шакти[94]? Или с Анат из чрезвычайно интересного поэтического текста профессора Вироло, который недавно был открыт в Сирии и о котором профессор рассказал нам на этом собрании? Стоит вспомнить о том, что «ан» на санскрите – это корень, имеющий значение «быть», а в шумерском языке этот корень имеет значение «Первый Принцип». Ассирологам и санскритологам стоило бы поработать вместе, чтобы исследовать происхождение этого «ан» в обоих языках. Вполне может быть, что философские названия в обоих языках происходят еще из одного, более древнего, о котором нам еще ничего не известно, который мог быть записан еще не расшифрованными индо-шумерскими символами.) Пжилуски указывает на то, что Ардви – это Великий Источник или река, а также Великая Мать; что река Танаис также называется «Дон», и когда он сравнивает это с кельтским Дану-виусом, Дунаем, по лингвистическим причинам возникает предположение о том, что кельтские Дон или Дана (то есть гэльское «Великая Богиня-Бог», позднее Дагда, другие имена которого в зависимости от подчеркивания женского или мужского характера – это Бригит-Бриан) также может значить «Великая Река», мистический «источник» всего сущего. Полагаю, что символичность Даны ясна из ирландской аллегорической литературы. В Галлии у нас также есть бог-богиня «Борво-Борва», кипящий или пенящийся «источник», который встречается в названиях многих мест, в которых имеются горячие медицинские источники. Д’Арбуа де Жубэнвиль приводит хорошее доказательство идентификации древнего корня «borm» (отсюда Бормо-Бормана) – который он правильно или неправильно считает лигурийским – с кельтским «berv» или «borv», то есть «кипеть», в значении кипящего (или пенящегося) источника. В любом случае нет сомнений по поводу того, что бог-богиня Бормо-Дамона идентичны с Борво-Дамоной. С точки зрения этого специалиста по кельтским языкам корень «borm» значит журчание проточной воды. Он также указал на то, что Sequana (Seine) (Секуана (Сена)) состоит из корня «seiq» и суффикса «ana», женской формы от «ano», в значении «течь» (ср. санскритское прилагательное «секана-с» в значении текущий или кипящий). Он выводит Ротанос (Rhotanos), древнейшую форму Роны (Rhone) от «красный ход», от индоевропейского «ret», «то, что движется, катится» как колесо повозки (санскритское «рата-с», колесница). Для подтверждения он приводит значение французского «cours», например, в «cours d’eau» (также в английском: course = бежать или течь и «water-course», быстрый, в частности имеющий водопад ручей[95]). Может и не стоит напоминать о «колесе» в качестве эмблемы, о Солнце, которое движется по небосклону. При этом колесо со спицами очень сильно напоминает небесное тело с его лучами. Как я уже отмечала, эта же фигура берется и как символ для лотоса, в смысле того, что цветок лотоса содержит «семя» бытия. (Ханг-Са также является второй половиной этого семени, как и в случае с Шива-Шакти.) Валлийская аллегорическая поэзия знает «источник Гвиона» как источник бытия и вдохновения бардов. Он кипит в котле созидающей богини Керидвен, висящем над зажженным девятью музами огнем. Это котел кельтского Великого Бога, Дагды – его сложно отличить от Даны, – хотя Дагда в аллегорических генеалогиях христианских времен выступает как отец Бридгет, а богиня играет роль герметического «слова». Из этого валлийского кратера или котла поток вытекает в пять источников для крещения, откуда появляются девять растущих ответвлений или бардов. Это указывает на гностическое или вероятно кабаллистическое влияние. Валлийский фольклор хранит общий обзор аллегории в истории Керидвен, Старухи (жены Гвиона, который по одной из других версий истории является рыбаком). После того как Керидвен превратилась в курицу, она проглотила пшеничное зернышко, в которое превратился юноша, которому она поручила приглядывать за ее горшком и который, когда варево из горшка сбежало и обожгло ему палец, облизал палец, после чего немедленно обрел знания и мудрость видящего. Спасающийся от ее гнева юноша прошел ряд превращений, но Керидвен также каждый раз превращается в нечто иное и догоняет его. «Старая ведьма» забеременела от этого «зернышка» и родила в надлежащее время поэта-видящего Тилиесина, которого также называют «Светлый образ». Этот бардовский псевдоним, намекающий на герметический характер ответственного за известную рапсодию[96] барда, может быть заимствован из каббалистических представлений, которые, в свою очередь, могли взять идею «отраженного изображения» с образа созидающего божества древней космической религии. В финикийской религии в символах имен пантеона это полностью разработанная идея[97] – особенно, что касается Татин пне Баал, T-N-T, изображения или отражения Господина. Танит – это карфагенское название Астарты – Матери-Богини. Символ этой карфагенской богини, конус с прямоугольной фигурой на нем, состоит из двух вертикальных прямых линий, которые внизу соединяются еще одной прямой линией, а под ними изображена точка в круге. Символика вполне понятна. Иногда обычные «рога» с каждой стороны несут голуби. Идея «отражения» разработана и в легенде о созидании из Японии. В так называемой «Хронике», которая была записана в седьмом и восьмом столетии от Р.Х., имеется такая легенда. Но в её ранних, фабульных частях это, по моему мнению, записанные воспоминания о вариативных версиях аллегорического религиозного балета, значение которого было утеряно в потоке буддизма, импортированного из Кореи и около 6 столетия овладевшего всей страной[98].

Идзанаги, мужской принцип, и Идзанами, женский принцип, торжественно соединяются на небесном мосту. По одной из версий она сгорает, когда порождает огонь; и когда ее супруг следует за ней в страну Ёми, где царил вечный мрак, он смотрит на нее, несмотря на ее просьбу, и видит истекающую гноем тварь, после этого он убегает в ужасе. Он совершает омовение в море и в процессе этого порождает девять богов. Он в ярости расшвыривает костер и порождает – по одной версии трех, по второй пятерых – богов и богинь. В их число входили Аматэрасу, Богиня-Солнце, и ее брат Сусаноо, который однажды разозлился и загрязнил нечистотами ее дворец. Она носит ожерелье из 500 драгоценных камней. В разных версиях драгоценные камни или девятизубый меч являются «семенем», из которого рождаются триады и пятерки богов и богинь. (Имена и генеалогии могут дать интересные результаты для филологов и исследователей религий, которые знакомы с тантрическим и кельтским символизмом.) Эти «драгоценные камни» являются хорошо известными магатама, изогнутыми бусинами из драгоценного камня в виде запятой. Это знак японской Богини-Солнца, другими ее предметами являются меч и зеркало – как в знаменитом Исэ-Дзингу (Храме Исэ). Магатама и подвески из полированного камня часто встречаются в японских археологических коллекциях. По форме они похожи на фасолину, а иногда на эмбрион млекопитающего. Эпизод о Богине-Солнце, которая прячет свой свет в пещере и таким образом лишает землю солнечного света, хорошо известен. В одной из версий снаружи выставляются Священное Древо вместе с ожерельем из драгоценных камней и зеркалом с восемью ручками и произносится заклинание с названиями чисел от одного до десяти, при этом определенную роль играет барабан, но какую именно, четко не указано. Это заставляет богиню выглянуть, ее хватают и вытаскивают, а путь назад в пещеру перекрывают. Зеркало отражает созидающую богиню. В тантрическом мистицизме (который сохранил древнюю космическую философию религии) Солнце, Луна и огонь являются техническими обозначениями, указывающими на три аспекты творения. При этом «Высшая Госпожа» рассматривается как чистое зеркало, которое говорит об опыте самости. Белая бинду (или семя), «Луна» (аспект Шивы высшего Ахам или «Я») и красная бинду, «огонь» (аспект шакти высшего «Я») соединены как двойное семя Ханг-Са, божественные супруг и супруга, а их соединение дает «смешанную» бинду, «Солнце». «Солнце» в свою очередь – это комбинация «Луны» и «огня», а их соединение является причиной возникновения Вак, «слова» и значения слова, Арта. Три бинду (изображаются как круги или точки в кругах) являются лицом (Солнце) и двумя грудями (Луна и огонь) созидающей богини[99].

Почти невозможно не увидеть в любой известной мне восточной космической системе символы, которые выведены из этой центральной идеи истока бытия. Это свет, который излучает Солнце (и одновременно приобретшие форму звуки или «слова», исходящие из бесформенного и потенциального звука) или поток воды, который течет из истока, чтобы затем снова быть поглощенным первоисточником – океаном; бытие, которое проявляется, отражается или формулируется вследствие созидающего или каузального деяния, и которое с течением времени растворяется, чтобы вернуться в резервуар непроявленной, но потенциально возникающей формы, или мистическое семя, которое умирает, чтобы снова прорасти из земли. Во всех этих поэтических, космических системах Востока океан и пещеры сравниваются с Великом Лоном и входом в него, из него получается символ силы созидания в форме великой змеи или ящера – из него, естественно, получился «дракон», которого позднее связали со злом, потому что он принимал участие в иллюзии, в аспекте лилы или майи формы; это удовольствие от формы представляется как искушение для человечества. Человечество хочет быть праздным и боится возвращаться к «истоку» своего бытия, если человек, «мыслитель» (из законов Ману) поддается искушению привлекательности формы (игра лила и искушение Лилиту). Числовая, связанная с параболой символика, следует из внутренних качеств чисел, которые уже в древности были поняты как лежащие в основе всех вещей, а также типичные для музыки, олицетворяющие могущественные и гармоничные силы звука.

Прошу прощения, если кажется, что я отклоняюсь от темы. Но это неизбежно, если я хочу сконструировать синтез, который должен учесть остатки восточной космической философии в культурах, символах и народных традициях кельтских стран. Я должна подчеркнуть существенное единство космического значения, которое скрывается за кажущимся отличием символов, например «водный поток, течение воды» (течение из естественного источника или из резервуара с водой, в который вода искусственно направляется из источника); – французские и английские слова «fount», «fontaine», «font» в точности сохраняют образ естественного и искусственного «источника» («source»), который сам является словом, используемым в обоих языках в двойном значении «источника» (воды) («spring») и истока («origin») – треугольник; материнское лоно; океан; пещера; полый камень; посев; плод или дерево с плодами; грудь; барабан; лира или флейта; удар грома и его видимая демонстрация – молния; колонна конической формы, фаллическая колонна и необработанная колонна или ствол дерева; топор или молот; сияющее небесное тело; колесо со спицами и «розетка»; бык или корова; сноп пшеницы; лунный серп или «рога»; гроздь винограда; морское чудище, осьминог или рыба; змея, и, если мы перейдем к письменным символам – точка в круге, двойные или тройные «запятые», простая или двойная спираль, зигзаг или символ «текущей воды», а также удвоенный круг с соединяющей его части перегородкой, проткнутой Z-м цветочным копьем. Я должна обратиться к их восточному происхождению и их ставшему обычным использованию.

Если вернуться к рисунку III и символу стилизованного Священного Древа на рельефе из Санчи (d) и на диске на поручнях ограды ступы в Амаравати, в президентском дворце в Мадрасе (датируется первым столетием до Р.Х.) на (e) (также упомянуто в уже цитированном труде Фергюсона), они похожи (g) и (j) на символ на фотографиях, которые я сделала в сводчатой мегалитической гробнице с коридором в Иль Лонж, там он несколько раз встречается на камнях (Monument H. XXIX. 23, фонды Морбиана).

Во время моего пребывания в 1926 году в Карнаке я присутствовала при случайном открытии показанного на (j) объекта. В нормальной обстановке поверхность камня со скульптурой находится над нами, если стоять в коридоре, ведущем в камеру. Открытие можно было сделать только при искусственном освещении. Тени, которые возникают при падении луча света сбоку или при искусственном освещении, позволяют заметить отчасти почти полностью стершиеся рисунки на выветрившемся граните. Очень вероятно, что изначально эти рисунки были окрашены красным или черным пигментом, как в японских и некоторых испанских мегалитических гробницах и на рисунках на стенах пещер, (j) видно как рисунок только если пригнуться, в другом положении это место никак не увидеть. Я повторяю, что эти символы на камнях изначально не были предназначены для того, чтобы их видели, это не была своего рода декорация. Они должны были освящать строение, на части которого были нанесены.

Вверху, на (c), можно видеть священный байтиль или лингу, которую обвивают две соединившиеся трехглавые кобры, вырезанные на колонне центрального строения в ступе в Амаравати, и внизу священное древо, и под ним стопы Вишну. На другом не воспроизведенном изображении шесть диких гусей несут сорванные с дерева листья, а еще на одном изображении байтиля со стопами Вишну под священным сиденьем имеется скамейка для ног, которую несут антилопы. Лебеди (или утки) и антилопы – это хорошо известные связанные символы – символы материнского принципа созидающего божества. На (e) показана комбинация колонн лучеобразной формы и дерева. Чтобы понять значение символа на армориканских камнях, который я назвала лучевым конусом или огненным байтилем, нам нужно обратиться к символам, показанным на (f), (h), (i) и (k), которые встречаются на раскопанных в Мохенджо-Даро в долине Инда[100] печатях. Они близки к огненным шивалинга более позднего тантрического символизма – (линга в треугольнике, от одной из чакр) – и иллюстрируют быкоголовый аспект Шивы как создателя, (h) – это увеличенное изображение рогатой головы фигуры Шивы на некоторых из печатей.

Сэр Артур Эванс опубликовал в своей работе «Mycenean Tree and Pillar Cult» некоторые кипрско-микенские огненные символы колонн[101], которые он сравнивает с египетским уреем, изображением кобры на царском уборе фараонов. Дуалистичный урей Иштар, который указывает на идею сияющего света божественной силы, обозначенный байтилем, был известен в связи с созидающей богиней в Вавилоне, а также в Египте, в доарийской северо-западной Индии и на Кипре. Египетские тексты действительного говорят о том, что Тот, Золотой Юноша, который появился из лотоса, жил на таинственном острове в океане, «острове пламени» и был излучен – это эзотерическое выражение, которое могло бы указывать на «излученный» байтиль[102]. Бык символизирует во всех восточных системах зачатие материальной вселенной, это эмблема мужественности или передача при акте создания формы. Эти печати являются ранее неизвестным соединительным звеном между символом лучевой колонны на камнях Иль Лонж и рогатым божеством римско-галльского алтаря в Реймсе, а также Тарвосом, быком с алтаря в Соборе Парижской Богоматери, там он идентифицируется со Священным Древом, листья которого срывает триада журавлей. Эти алтари, рисунки которых были показаны в Асконе, приведены в Bertrand: La Religion des Gaulois[103].

Это рогатое божество снова появляется как часть оформления известного серебряного котла из Гундеструпа в Ютландии, с даты публикации которого Софусом Мюлером прошло почти 40 лет[104]. Он датируется периодом до начала нашей эры. Примечательны правая пятка бога в позиции йоговской медитации и антилопа созидающей богини справа от него. Змею с головой кобры, которая свивается и поднимается к его голове, как это делает кундалини в тантре, он держит в левой руке. Положение бульдога в левом углу напоминает бульдогов на некоторых печатях из Моженджо-Даро, на которых также имеются нерасшифрованные надписи. Антилопа и бульдог также держат сиденье рогатого бога на алтаре из Реймса, тут его сопровождают Гермес и музыкант. Триадический Гермес с больницы в Париже, из музея Карнавале и с трехголового алтаря из Реймса (рис. VIII [e]), а также с целого ряда других алтарей, относится к этой серии восточных космических божеств и напоминает одновременно триадического Бриана и триадическую Бригит или богиню Дану из ирландских аллегорических стихов и рассказов, где – как я уже указывала – Бригит-Бриан приравниваются в Гермесу и Тоту. Возможно, нашему рассмотрению символа бульдога и указаниям в первой части на 72 мистических языка в ирландской аллегории о завоеваниях, собранным Фениусом Фарсайдом, известным благодаря «башне Нимрода», будет соответствовать мое упоминание о том, что для индийского ведического языка иногда предъявляется требование признать его стандартным языком. Это, мол, «вечная система естественных имен, все стальные являются лишь ее вариациями», например, слово «гаух», то есть «на протяжении вечности» является стандартной формой для «коровы»[105]. Хотя ортодоксы понимают это буквально, я подозреваю о существовании изначального мистического обозначения, вследствие которого наименование вещей – функция «вак» коровы как «слова» – могло соответствовать измеряемой вибрации звука, и то, что создатель является рогатым или имеет голову быка, соединяло космическое значение с этой герметической или формирующей слово функцией. Сарасвати, дочь Ваджры (молнии), она играет на вине, и действительно является «матерью вед», как Вак. Ее имя значит «река» или «движение» (сарас), и она родилась на мистической птице Ханг-Са, это слово имеет еще одно значение кроме указанного выше, а именно «дыхание, выдох и вдох». То есть «слово» ритмично двигается между отливом и приливом, между проявлением и возвратом вглубь[106].

На рис. IV я воспроизвела несколько рисунков из работы Ривет-Карнак о змеином символизме[107]. На них показаны (a) Нага или Священная Змея, обвившаяся вокруг Махадео или верховного бога в форме байтиль линга, в святилище в дворце радж Нгрупра в Бенаресе на Ганге; (b) пятиглавая кобра вокруг похожего на глобус каменного байтиля в древнем храме в Нагпуре; и (c) обратная сторона металлического святилища, в котором колонна имеет форму Священного Древа, а кобра имеет семь голов. Может (a) – это символический исток кельтского петлевидного орнамента, который мы видим в полностью стилизованной форме на ранних христианских кельтских изображениях? На (l), (m), (o), (n), (r) и (q) (репродукции из Crawfords Handbook с дружеского разрешения Королевского общества антикваров Ирландии) можно изучить реконструированные узоры на выпуклости панели на южном кресте в Клонмакнойсе (рис. XXYI, 20 a, цит. работа); на панели креста Беалин (№ 79); на панели на северном кресте, Дулик (№ 80); на панели на рыночном кресте, Кейлс (№ 81); на северном кресте, Дулик (№ 82 и 84); на кресте в Мардох, Монастербойс (№ 83) – все с рис. XXXII процитированной выше работы. На последнем изображении тройные извивы петлевидных змей включают три человеческие головы, возможно это христианское отражение кельтского трехглавого Гермеса на римско-галльских алтарях, которое я приравниваю к триадическому Бриану из литературы[108].

На этом же рисунке (f) изображена древняя каменная плита, которая вделана в стену спуска к священному источнику нага, и (g) соседняя плита. На них изображены змеи жезла Гермеса, который является каузативным и созидающим «словом», символом, который показывает две змеи, «обвившихся вокруг березового жезла», при этом запутавшиеся узлом змеи взяты из Египта, а березовый жезл имеет более скрытое значение. Молоко или сок березового молока («сула», согласно Мейе родственное санскритскому «суноти», значит: принуждать давлением к течению) в древние времена использовалось на севере для изготовления опьяняющих напитков. Возможно, это способность березового сока вызывать вдохновение была причиной того, что береза считалась священной и была использована для жезла Гермеса. Поэтому и ее название было выбрано для наименования первой буквы огамической письменности бардов «б», в одном огамическом трактате[109] сказано «семь «б» на березовом пруте». Возможно, отсюда происходит и название палки от метлы ведьмы в народных поверьях, этот вопрос должны решить филологи, (k) – это Махадео в нише на ступенях, которые ведут к тому же источнику. Обвивающая байтиль кобра в центре махайони, пожалуй, имеет такое же символическое значение, что и соединенные змеи на описанном выше изображении. Очевидно, Ривет-Карнак думал, что кобра являлась символом линги. Естественно, она действительно символизирует латентную созидательную силу, кала в качестве кундалини, которая в виде спирали раскрывается в ходе акта творения и выходит из врат махайони, когда этот резервуар латентного и невыразимого бытия (или «звука») приводится в действие в результате вхождения янь или мужского принципа, который – на тантрическом языке – «пробуждает его ото сна», что символически представлено лингой. Здесь мы видим эквивалент индийского геометрического символа точки в круге, который представляет «точку» или начало воспринимающего бытия, семя бинду до его пробуждения, окруженное вечным небытием. Для простого человека в Индии этот символ просто показывает махадео в махайони. Для него это просто физическое значение. Возможно, именно это видел в указанном символе и непосвященный кельт. Тантрическое объяснение символа состоит в том, что точка прочности, Ану, неисчерпаемо могущественна в спиральной форме при движении вверх и обвивании шива-бинду; вследствие этого точка в круге идентична махадео и махайони[110].

Если мы обратимся к рисунку V, то там первая группа, которую часто называют «символы на кубках», – это репродукции рисунков Ривет-Карнака, на которых изображены скульптуры на поросшей скале в горах Кумаон в Индии[111]. Остальное – это репродукции похожих символов, выцарапанных острыми инструментами, собранных Брюсом Коллингвудом в Нортумберленде и Аргайле и опубликованных частным образом в 1869 году[112]. Еще до меня Ривет-Карнак пришел к выводу, что они похожи на символ махадео, хотя он сам точно не знал, какое значение имеют змеи. Объекты, показанные справа вверху, происходят из Доддингтона, Дад Ло, у Хортон Моор, Нортумберленд; слева в центре – из Вествуд Бэнк, Нортумберленд; внизу слева – из Раутинг Линн, Нортумберленд; и справа внизу – из Лохгилпхед, Аргайл. Я должна добавить, что все эти скалы расположены непосредственно рядом с кельтскими укрепленными «лагерями» среди мегалитических монументов; эти руины согласно традиционной точке зрения разделяют около 25 столетий[113]. Ни один из археологов никогда не мог дать удовлетворительного объяснения, чтобы заполнить громадное время между этими объектами, поэтому данное место просто считается покинутым, ведь лучшего объяснения все равно нет.

После того как я посвятила около десяти лет изучению мегалитических памятников и в этой связи наскальным скульптурам, я пришла к выводу, что вырезание таких символов на скалах и вертикальных камнях как в Индии, так и в Европе имело определенное религиозное значение, например, это мог быть своего рода отчет или выполнение обета. Или это выполнялось для того, чтобы сделать камень или скалу вечным свидетелем некоего торжественного соглашения. Такой обычай, как мы знаем из надписей на камнях с божественными символами, существовал в Месопотамии. Полые камни даже относительно поздно использовались в Азии и Европе для торжественных договоров, а также чтобы устроить божий суд. Так было с «Устами истины» («Bocca della Verità»), галльской каменной плитой, частью колодца в Риме, с изображением мужской маски Горгона. Однажды ее использовали, чтобы закрывать отверстие канализации в галльском месте расположения на берегу Тибра (см. рис. VIII [c]). Дети, которые страдали от паралича или других болезней, проходили через такие символические махайони (этот обычай сохранился до наших времен в каждой стране, где существуют мегалиты с отверстиями) в надежде, что в результате этого ребенок мистическим образом выздоровеет, как бы родится заново. «Камень справедливости» – популярное французское название для мегалитов – мог быть освященным символическим камнем, который после призыва человека, который приносил клятву, становился свидетелем его правдивости; ведь человек, который приносил клятву у камня, несущий на себе символ вечных сил, тем самым призывал эти силы в свидетели и отвечал перед ними за клятвопреступничество. В уже цитированном «Глоссарии Кормака» девятого века используется слово «индельба», которое, очевидно, уже тогда было древним. Потому что в глоссарии говорится следующее: «слово «индельба» – это название алтарей идолов, потому что они вырезали на них формы (дельба) элементов, которых они там почитали, verbi gratia, «figura solis», то есть «figuir na greine[114]». Известные как «метки на чашах и кольца» фигуры в махайони мне кажутся шаблонизированными махадео, они имеют то же космическое значение, которое символ имел еще в Индии, когда писались тантрические тексты.

Ривет-Карнак также показывает некоторые колонны с фаллосоподобным навершием из Кумаона в Индии, где они также представляют ту же жизненную силу Махадео в форме янь или каузативном аспекте. На рис. VI (a), (c) и (d) я воспроизвела эти типичные три формы. Следует обратить внимание на концентрические круги, которые окружают цветы лотоса, (a). На (c) представлена очень интересная техника вырезания изображений созидающей божественной силы в образе людей на одном из четырех обличий фаллической колонны, ее можно сравнить с (g) – известной конической стелой высотой три метра, выкопанной в деревне Кервадель в Плобаннелеке, Финистер, в 1878 году господином Полем дю Шателлером и установленной на территории его замка в Кернузе. Там, в Пон-л’Аббе, я сфотографировала четыре панели в 1932 году. Коническая стела была найдена среди обнаженных и разрушенных дольменов и укрытых галерей, в соседних холмах, похоже, скрываются и другие интересные предметы. Недалеко оттуда, в Сен-Жан-Тролимон, находятся оппидум Троноен с галльскими и римско-галльскими остатками, занимавший 25 гектаров, а также церковное кладбище Кервилтре, где имеются могилы и урны с прахом, а также колонна с фаллическим навершием, подобную которой я показала на рис. (b). Они были собраны в окрестностях и выставлены на территории музея в Панмарке, вблизи от Пон-л’Аббе. (Снято при свете автомобильных фонарей). Эта местность очевидно была крупным кельтским судоходным центром, здесь на протяжении очень большого времени жили люди. Закругленная коническая стела имеет четыре панели, на которых изображены семь человеческих фигур, из которых самой интересной является Гермес, представленный в греко-римской манере с мешком и жезлом, он ведет маленькую «душу» к Гадесу. (На моей фотографии изображена одна из других, менее известных панелей.) У меня всегда были сомнения по поводу этой детской души. Я полагаю, что четыре панели показывают состоящую из четырех аспектов манифестацию тетраграмматической высшей силы, которую символизирует конус. Мистически она выражается тетраксисом – «причиной и корнем и источником вечно текущей природы», как говорит Ямвлих. Маленькие шаровидные и яйцевидные байтили, как те, которые отчасти показаны слева спереди на воспроизведенном мною изображении, а также те, которые видны позади них, являются характерными для гробниц каменного века в Бретани. Их также часто находят погребенными на древних церковных погостах. Армориканские байтили имеют разный размер и происхождение, как видно на моих фотографиях: с фаллическим навершием, конические (гладкие и с рельефом) и яйцевидные. Маленькие яйцевидные камни зачастую закруглены от природы. Вероятно поэтому их и выбрали. В связи с этим я также должна упомянуть ископаемых морских ежей, которых так часто находят в мегалитических погребальных холмах в Бретани. Байтиль имеет двойное, а может и тройное происхождение. В качестве конуса или пирамиды он представляет мистический треугольник в теле; в качестве фаллоса он представляет божественную созидающую силу; его рифленая поверхность указывает на силу, излучающую свет. Но в качестве маленького яйцевидного камня или вотива «кельт» это пример глубоко почитаемой «керауния» или эмблемы молнии. Как правило, это метеориты, поэтому они рассматривались как эмблема мистической молнии, ваджры, в которой видели сохраняющую или дающую равновесие силу в манифестации божественной воли. Они стали магическими камнями в народных верованиях, так как рассматривались в качестве созидающих предметов, им, как и каменному фаллосу, приписывалось свойство приводить к зачатию потомства у существ женского пола. Маленькие полые камни, такие как махайони, также почитались теми, кто понимал их значение[115].

А теперь посмотрим на интересный объект, показанный на рисунке VII (a). Он происходит из Аберлемно, Форфаршир, Шотландия (высотой 1,85 м над землей). Символ был широко распространен в Шотландии в эпоху раннего христианства, но патриотические шотландские археологи не подозревали о его гностическом значении и думали, что он был изобретен в Шотландии. Они не нашли более подходящего имени и называли этот символ «очками и изогнутым прутом». Предмет внизу – который так похож на индийские махайони на рисунке IV (d), (h), (i) и (k) и на предмет из Нортумберленда на рисунке V (b) – они называют зеркалом, а маленький предмет рядом – «гребнем». Предмет вверху мог бы в равной степени быть рогами Хатор или змеей, потому что он очень похож на головной убор восточной Богини-Матери. На (d) виден символ, который напоминает так называемые «очки». Брюс Коллингвуд обнаружил его в пещерах в скалах Доддингтона в Нортумберленде (рис. XVI, цит. выше). Он представляется связующим звеном между двойной спиралью и этим распространенным шотландским символом. Хронологическая связь имеется на (b), это изображение я сфотографировала в 1930 году на одном из вертикальных камней у входа в разрушенную мегалитическую гробницу в Конгаше, Инвернессшир, в частном землевладении. Эта гробница относится к хорошо известному типу каирнов Клава, традиционные шотландские археологи относят его к доисторической эпохе. Мне кажется, что два круга «очков», как и двойная спираль представляют собой более глубокое значение принципа инь-янь, он удерживается в равновесии копьем-молнией, ваджрой – эмблемой Сарасвати, дочерью молнии, которая создает музыку. Раньше я уже упоминала, что развернутая спираль в форме змеи кундалини или в геометрической форме в древней Индии была символом течения жизни. Разворачивающаяся и снова сворачивающаяся спираль была символом ритмического расширения и возврата к истоку проявляющейся созидающей воли (иччхи), которая как круг символизировала признание непрерывности жизни: нет начала и конца, существует только непрерывная трансформация. Но тантрическая космическая философия осознавала, что действие этого непрерывного процесса – это непрерывное «созидание» Великой Матери – можно было представить как состоящее из трех движений: созидающее построение, разрушительный распад и равновесие между этими двумя противоположными силами. Первым проявлением силы (шакти) была нада, а силой в акте творения была бинду, троица форм энергии. Частями этой троицы были воля (иччхи), знание (джнана) и действие (крия), мистически представляемые как «Солнце», «Луна» и «Огонь», в драматической традиции «Три Сверкающих», Брахма, Вишну и Рудра, триадические аспекты или особые проявления Единой Божественной Силы, стопы которой, как сказано в Шастре, и почитают Брахма, Вишну и Рудра (см. рис. III (c) и (e) по поводу представления такого** почитания). Брахма (Солнце, воля) создает вечно и всегда; Рудра (Луна, знание) всегда разрушает материю во всех ее пяти формах; Вишну (действие, огонь – пламя или удар молнии) поддерживает равновесие между ними. Это мировоззрение было фундаментальным в космическом культе Матери-Богини и было тщательно разработано в тантрах, как кратко упоминалось выше. Оно также было присуще гностикам, которые выражали его разными способами; они сохранили общую космическую схему развития и подчеркивали мужскую и женскую образность и великую функцию знания. Изображенный шотландский символ представляется мне чрезвычайно подходящим для представления описанного выше космического процесса. Он был представлен в более простой форме как разворачивание и сворачивание спирали. В качестве примера я привожу известный объект из Ньюгрейндж в Ирландии (h), а также (по Брюсу Коллингвуду, цит. выше, рисунок XXXII) объект с острова Идей в Оркнейском архипелаге, на (i). (h) – это камень у входа в мегалитическую гробницу в Ньюгрейндже, Бру-на-Бойн, и (i) – это объект с плиты в каменной гробнице. На (g) можно увидеть, что концентрические круги (a), (b) и (d) – как и на многих других примерах – (они могут быть упрощенными спиралями или точками в кругах) уступили место популярному кельтскому орнаменту с завихрением. Возможно не нужно указывать на то, что этот орнамент, составленный из своего рода идентичных запятых, полностью соответствует принципу инь-янь из символического китайского и японского искусства. В кельтском искусстве двойные запятые зачастую изображаются трехкратными, как на (e), где каждый их трех вихревых элементов состоит из двойных запятых[116].

В том же индийском космической символизме, который показан в переводах и исследованиях тантрических текстов, выполненных сэром Джоном Вудроффом, содержится и двойная сила развития и разрушения в кундалини, змее с созидающей силой (кундалини-шакти). В одном из этих текстов сияющая ваджра проходит через кундалини от половых органов до головы. Сэр Джон Вудрофф указывал на то, что кундалини согласно тантрическим текстам является аспектом вечного Брахмана. Свернувшаяся змея в покое – это сознание в дреме. Когда в бесформенном сознании появляется желание проявиться в форме, кундалини разворачивается из свернутого состояния. Ее сила является спиральной, она сворачивается вокруг постоянной «точки» потенциальной энергии, при этом ее обороты в количестве 51 отвечают 50 «буквам» уже описанного ожерелья. Некоторые из этих текстов говорят о трех бинду следующее: Солнце как пингала, река Ямуна; Луна как ида, река Ганг; и огонь как сушумна, река Сарасвати. Эта сушумна является молнией и разбивает калу (время)[117], (f) на рисунке VII может быть изображен символ, который имеет значение обратного всасывания материи как формы в вечное сознание, молнии, которая пронизывает неразвернутую змею. Символ происходит из Ньютонштейн Гариох в Шотландии. (c) это крест в Риксбью, остров Колонсей, Шотландия. Если это и не однозначно гностический символ, мне кажется, что он все равно восходит к индийскому мистицизму, в котором две из трех бинду являются грудями космической матери, а третья бинду – это ее лицо, имеется даже своего рода копье, которое «идет от половых органов и достигает головы». Если мы хотим дойти до истока этих символов, мы можем, как мне кажется, взять за исходную точку драгоценный камень или запятую, которые почитаются как прорастающее зерно, возможно, боб, который пифагорейцы почитали как священный. Кажется, что спираль изначально была символом роста, ее взяли от гелиотропного усика быстрорастущего вьющегося растения, например, винограда, так как вершина растения указывает на восток, направлена на восходящее Солнце и следует за ним до самого захода, при этом круговое движение совершается вокруг центральной точки и продолжается на следующее утро с увеличением спирали. Змея символизирует эту силу роста, особенно если ее изображают обвившейся вокруг колонны.

Символ часто встречается на камнях мегалитических монументов в Бретани, он известен и в Уэльсе. Мой друг и коллега Ле Рузик видит в нем подобную змее форму, но мне кажется, что это традиционное представление источника или водного потока. На рисунке VI (f) представлена фотография, сделанная мной в музее Карнака с гипсовой отливки, которую он выполнил с покрытого землей основания менгира в Манио, расположенного поперечно к ряду вертикальных камней в известных Карнакских камнях. При раскопках было обнаружено, что под ним находится могила в виде каменного ящика (на ее крышке нанесен символ топора), все это находилось под длинным, едва заметным холмом, на котором располагаются менгиры Кермарьо[118]. Символ также встречается в Пети Монт, на монументе, на котором я еще остановлюсь. На мегалитическом монументе в Тибете и на вертикальном камне в Нкейла в западном Марокко[119], где «вода» течет двумя ручьями над вертикальной фигурой, пол и лицо которой нельзя определить, на ее плечах и боках имеются метки, которые очень похожи на колонны на острове Гаврини (монумент Н. XXIX. 22). Священные египетские монументы познакомили нас с зигзагом как традиционным символом для вылитой воды, но волновой символ для «текущей воды» также является обычным в древнем искусстве Китая и Японии. После всего, что было сказано о космическом символизме «истока», нас уже не должно удивлять наличие таких символов на камнях погребальных памятников в Бретани и Уэльсе.

Осьминог также является известным символом богини в Эгейском море, он встречается и на армориканских мегалитах. Символ топора также известен как символ Матери-Богини, когда он встречается, как это часто бывает на Крите, в качестве двойного треугольника – в тантрических текстах он объясняется как мистический символ Шивы-Шакти или, как мы сказали бы сегодня, принципа инь-янь. Топор встречается не только на бретонских монументах, прежде всего на острове Гаврини, как священный символ, но и как вотивный объект в гробницах. У некоторых из них, известных как «haches à bouton», толстый конец выполнен таким образом, что делает этот предмет миниатюрным фаллическим байтилем.

Я дважды останавливалась на индийских так называемых стопах Вишну на рисунке III. Один из самых примечательных символов в бретонских мегалитических гробницах показан на рисунке VIII (d) – пара «стоп Вишну» на рельефе колонны в камере холма в Пети Монт, Арзон, где на другом камне четко виден выбитый символ лотоса или колеса. (Последний символ также встречается на дольмене Табль-де-Маршан (монумент A. II. 12) в Локмарьякер). В обоих случаях они обычно рассматриваются как сияющее солнце. Памятник с отпечатками стоп согласно надписи в Бодх-Гая был сооружен в 57 году до Р.Х. в честь Вишну – (Вишну является одним из триады божеств Брахма-Вишну-Шива, последний в качестве разрушителя занимает место Рудры) – как символ «подобающей формы творения[120]». В Бретани были найдены и другие пары стоп, нанесенные на скалах, но ни одни из них не являются такими четкими, как в Пети Монт, которые единственные являются частью рельефа. Мы можем рассматривать их как «стопы Вишну» или как почитаемые стопы Божественной Шакти как создательницы, их присутствие в этой местности кажется нам неопровержимым доказательством того, что мегалитические памятники были созданы в рамках культа, который достаточно поздно пришел с Востока.

Но для поддержки этого тезиса имеется и еще более сильное доказательство. Это показанная на рисунке VIII (a) маска. Ее сфотографировала доктор Флоренс Эйскью. Этот снимок приведен в моем отчете о раскопках дольмена Ле Дехус на Гернси, Нормандские острова. Она выцарапана на нижней части камня, закрывающего камеру. Остаток фигуры непонятен, он производит примитивное впечатление, особенно это касается частей, которые можно толковать как руки. Лично мне они кажутся пчелой и крабом. Что бы ни было изображено на маске – я решаюсь на то, чтобы видеть в этой фигуре герметическое «слово», с байтилем в центре камеры под ней – стиль несомненно тот же, что у головы Горгоны на щите Сул Минервы из Бата (b) и на «Bocca della Verità» в Риме (c), оба изображения приведены в уже упомянутом отчете. Р. Г. Коллингвуд в своем труде «Римская Британия» идентифицировал его как кельтскую работу и привлекал внимание к умелому изображению ощущения ужаса[121] и к лучшему по сравнению с резкой по камню чертежному искусству исходя из правильной формы круга. Рассмотрение причин, почему я идентифицировала эту голову на плите крышки колодца с романтичной легендой (для которой я нашла очень интересное доказательство в одном манускрипте в Национальной библиотеке в Риме) с кельтским Борво, заняло бы слишком много времени. Но стиль маски намекает на кельтское вдохновение. (Изначально плита находилась в квартале, где проживали кельтские речные моряки.) Свисающие кельтские усы бросаются в глаза здесь и на маске из Ле Дехус, а также на трехглавом галльском алтаре (e) в Реймсе, опубликованном Бертраном[122], а также на маленьком трехглавом камне высотой всего 15 дюймов (g), который стоит в нише над аркой в одном старом доме в «La Pouquelaie» на Гернси[123]. Я хотела бы отнести его к той же эпохе, что и известную фигуру «бабушки». Похоже, что место, в котором он находится сегодня, не является его изначальным местом расположения. После всего сказанного здесь о триадическом аспекте созидающего божества в индийской космической религии и о триадическом Бриане (Бриан-Иухар-Иухарба) и Бридгет, такие трехглавые фигуры легко рассматривать как монументы кельтской космической религии. Даже маску Горгоны следовало бы рассматривать как эмблему разрушительной фазы космического творения. Это истина, которая казалась грекам такой приводящей в ужас, а в индийской религии она драматически изображалась как ужасная Кали. В принципе три фазы творения в представлении в качестве триадического божества или силы, то есть в форме шотландского символа «очков и изогнутого прута», идентичны символике маски Горгоны; каждый из них указывает на то, что смерть является разрушающей частью процесса, рождение – это всего лишь другая фаза этого процесса – никогда не оканчивающаяся «игра» Лилы. Теперь я должна представить миниатюрную терракотовую маску Лилиту (f), персонифицированный женский принцип («Лилит» в еврейской космологии), которая в вавилонских космических стихах и ритуалах соблазняет мужчину Адамаса в бесконечную цепь повторяющейся материи. Имеются причины для того, чтобы предположить, что основные идеи космической религиозной философии и их символизм, которые находились на такой высокой степени развития в Индии и повлияли на кельтские народы, еще до этого были развиты в Вавилоне или Шумере. Археологические находки в области цивилизации Инда указывают на то, что Шумер и северо-западная Индия черпали свои знания из общего до сих пор неизвестного источника, который является еще более древним. Передаваемые поэтами или целыми школами поэтов интерпретации позволили этим знаниям в определенной мере сохраниться почти вплоть до нашего времени, прийти из Азии в Европу и здесь при посредничестве кельтских народов распространиться почти по всей её территории. Они указывают на то, что в религиозном мышлении цивилизованного человечества имеется большее единообразие, чем мы это иногда готовы признать: мы действительно едины и «Бог» един. Как сказал второй Адам: «Я и отец – это одно». В эти времена распрей, всеобщих подозрений и уничтожения такой результат представляется желанным лучом надежды для будущего человечества и оправдывает все эти исследования древней истории религиозных воззрений.

Примечание переводчика:

рисунок отсутствует в оригинале.

Рис. I. Вотивные статуэтки Матери-Богини. Средиземноморье (a, b, d, f, i, j, h, l), галльские (c, e, g, h), Брит. музей (с друж. разр. владельца прав) и из Тудо: Coli, of Karly Gaulisli pipe-clay ligurines

Рис. II. Французские статуэтки из менгиров (a, b, c) и галльские вотивные глиняные таблички (d, e, f, g) из коллекции Тудо

Рис. III. Колонны в виде деревьев и лучей, культовые символы (a, b, c, d, e) ступ в Санчи и Амаравати в Индии (по Фергюссону) в связи со «стопами Вишну» и священной коброй; из мегалитического холма с погребальными камерами в Бретани (g, j), снято автором; печати из долины Инда, Мохенджо-Даро (f, h, i, k)

Рис. IV. Священная змея с символами «махадео» и «махайони» в индийском почитании Шивы (ak); кельтский петлевидный орнамент (lr) по Handb. of Carved Orn. fr. Irish Mon.

(С изобр. из Koynl Soe. of Antiquaries nf [relanci)

Рисунок V. Скульптуры «махайони» (a) из гор Кумаон, Индия, по Ривет-Карнаку и из Морбиана (b) и Шотландии (c, d, e), по Брюсу Коллингвуду.

Рис. VI. Священные байтили в горах Кумаон, Индия (a, c, d), по Ривет-Карнаку; в Kiriislere (b. e, g). Снимок автора: символ «текущей воды» на мегалите в Карнаке (f). Снимок автора гипсовой маски в музее Карнака.

Примечание переводчика:

рисунок отсутствует в оригинале.

Рис. VII. «Инь-янь» в кельт. символике с христианскими (гностическими?) орнаментами в Шотландии (a, c, e, f, g) по Андерсону: на мегалите в погребальном холме в Шотландии (b). Снимок автора: на наскальных скульптурах в Северной Англии (d) по Брюсу Коллингвуду; двойная спираль на мегалитических монументах в Ирландии (h), снимок автора, и на Оркнейских островах (i) по Брюсу Коллингвуду.

Рис. VIII. Кельтские антропоморфные изображения масок горгон (a), из мегалитического погребального холма на Гернси. Снимок доктора Флоренс Эйскью, Мак-Нейр, предст. в отчете автора о повторных раскопках; (b). Щит сул Минервы в ее храме в Бате (с друж. разрешения Музея Эшмола, Оксфорд); (c), на «Bocca della Verità» в Риме. Снимок автора; и (f), миниатюрная глиняная маска «Лилиту». Символ «стоп Вишну» (d) из мегалитического погребального холма в Бретани, снимок автора; трехглавый кельтский алтарь, Реймс (e); трехглавый камень неизвестного происхождения и времени, Гернси (g)


[1] По поводу того, что проф. Пикар сказал в ходе собрания Эранос в этом году об истории и ритуалах Деметры, к слову следует заметить, что в идее «матери» существуют версии в качестве раздвоенной личности: невесты-девственницы и матери – определенные версии существуют и касательно представления отца и сына. Но представляется, что эти версии не встречаются у народов, говорящих на кельтских языках. Возможным является одно исключение, культ матери-дочери, «Дианы-Ариадны», у приверженцев «черной магии».

[2] Kogoshui, Gleanings from Ancient Stories, transl. with au Introduction and Notes, by Prof. Gencin Kato and Prol. Hikoshiro Hoshino, 3rd cd. 1926 Meijt Japan Society, Tokio. Для предварительной зарисовки вышеуказанной гипотезы см. мою критику в Man, 20 февраля 1928 года.

[3] Иоанн Эриугена или «Рожденный ирландцем», проклятый как еретик. См. мое примечание касательно ирландского происхождения его идей в Appendix II, Re-Excavation of the Dehus Chambered Mound, Guernsey, 1935.

[4] См. «The stringed harp in the Ur burial», обнаружено сэром Леонардом Вули. Об оценке техники древневосточной музыки см. «The Music of the Sumerians» by F. W. Galpin, Cambridge, 1937. Эа или Энки был в действительности булагом, «барабаном», «словом» создателя, голосом быка, громовиком – за 20 веков до Р.Х., согласно обнаруженным текстам.

[5] В египетских литургиях 18-й династии Тот является посредником Маат. Он – это магическое слово (Ma-khrou) или голос-слово. Ср. The Tresse Iron Age Megalithic Monument, глава о «The Sculptured Stones and their Significance as Symbols of a World-Wide Cosmic Cult», 1935, London, p. 56 ff.

[6] Мистерия святой Варвары (Барбары) была опубликована в переводе Эмиля Эрно на французский язык: «Le Mystere de Sainte Barbe» в «Archives de Bretagne», 1885. Это текст на среднебретонском языке 16-го столетия, очевидно дополненное каким-то клириком изложение более древнего предания. В Португалии существует танец в ее честь. Соединение ее христианской легенды с языческими монументами байтил, пожалуй, является причиной того, что был перенят культ «Наша дева с байтилом». В любом случае в одном регионе, где распространены мегалиты, в заброшенной церкви я видела ее средневековую деревянную статую на постаменте из полого языческого камня – но жертвоприношения после свадьбы получал именно камень, а не святая.

[7] Их список (напечатанных до 1913 года и частично переведенных на европейские языки) дает доктор И. И. Бест «Bibliography of Irish Philology and of Printed Irish Literature», publ. by the National Library of Ireland, on sale by the Slationary Office, Dublin. По запросу в Национальной библиотеке туда добавляются названия более поздних переводов или напечатанных текстов.

[8] Слово «Filfi» значит «видящий», «провидец». Существовало десять категорий филидов, высшей из которых были олламы (Ollamh). Они должны были знать наизусть 350 историй, что было записано в «Шенхус Мор», сборнике древнеирландских законов. После шестого десятилетия шестого столетия звание «оллам» – эти люди по значимости приближались к местным правителям — было заменено христианским доктором наук. Но в социальном смысле его ранг все еще соответствовал знати. Его литературная роль совершенно не уменьшилась.

[9] Introduction ä i’Etude de la Litterature celtique, I, Bd. III, Kap. VIII II. d’Arbois de Jubainville, Paris 1883.

[10] Взгляд, который, возможно, был усилен подделанной О’Коннором «историей». Это был гениальный блеф, опубликованный той же фирмой, которая опубликовала и сфальсифицированные Макферсоном поэмы Оссиана. Такие взгляды преодолеть тяжело. Это, например, доказывает недавняя публикация перевода О’Коннора на немецкий язык. И, кажется, эта публикация предпринята на полном серьезе.

[11] d’Arbois de Jubainville (Le Cycle Mythologique Irlandais et la Mythologie Celtique, Paris 1884) является первопроходцем этой точки зрения.

[12] Выспренные и ядовитые излияния Гильды Премудрого однозначно показывают критическому читателю, что бритты в его время были гностиками, воспринявшими христианство с оговорками. Его упоминания идолов «с жесткими и искаженными чертами, которые были обычными» в «покинутых храмах» или рядом с ними, «допуска Сатаны как ангела света», тех, кто в познании бога не возносили его до уровня бога, также четко указывают на это, как и упоминание Симона Волхва.

[13] Изначально переведено с греческого на коптский язык; Г. Р. С. Мид опубликовал изложение на английском языке (на основе перевода Шварце на латинский язык с коптского и Амолино на французский язык) в 1896 году. Коптский и латинский тексты опубликовал Петерманн в 1853 году. Г. В. Кинг дает содержание книги в «The Gnostics and their Remains, Ancient and Medieval», Лондон 1887, в которой также содержится множество переводов из «Философумены» Ипполита Римского, где цитируются гностические тексты, включая труды Симона Волхва. См. также перевод Рев. Дж. Х. Макмахона, Эдинбург, 1868 год.

[14] Так называли беженцев из древних ирландских кланов того периода.

[15] См. Dr. Käthe Müller-Lisowski, «Texte zur Mog Ruith Sage», Zeitschr. f. kelt. Philologie, 1923, XIV, а также «Die Johanneslegende im Irischen und der Druide Mog Ruith», очерк в 1938, III, июньский номер Etudes Celtiques, Paris.

[16] Leahhar Gabhäla, текст и перевод на англ. язык R. A. S. Macalister и John MacNeill, University College, Dublin (без даты), стр. 238.

[17] Там же, гл. VIII, стр. 153.

[18] Wood-Martin, в Pagan Ireland (London 1895), стр. 125 ff., и того же автора «Traces ol the Eider Faiths in Ireland» (London 1902), том I, стр. 354 ff.

[19] Это название объясняется у Langdon, «Tammuz und Ishtar», Oxtord 1914, гл. II «Die Mutter-Göttin».

[20] Histoire du Cultc de Sin en Babyionie et en Assyrie, E. Comlie, Paris, Leipzig et London 1908, стр. 89. Для Син символ диска (полная Луна) и байтил, иногда с растущей Луной над ним, стр. 43. Син – это также молодой бык, стр. 73.

[21] «Le culte de la grande deesse» in Revue de l’histoire des Religions, T. CVIII. 1, 1933, стр. 54.

[22] Бриан-Михаэль в Шотландии, см. Henderson «Survivals in Belief amtmg the Celts», Glasgow 1911, стр. 68 ff., а также Collum, «Re-Excavation of the Dehus Chambered Mound», Guernsey 1935, appendix II on «Various Aspects of the Male-Female Creative Principle», стр. 121–133.

[23] D’Arbois de Jubainville, «Le Cycle Mythologique Irlandais», стр. 146, выводит Бригит от санскритского «brih», то есть «становиться сильным», что можно сравнить с ирландским «brig» (прилагательное) (сильный) и «brig» (превосходство, сила). Бриана (стр. 149) он считает более поздней формой от Бренос.

[24] Этан – это богиня, в том числе и как поэтическая композиция (de Jubainville, стр. 171).

[25] Цитата из Langdon «Tammuz and Ishtar», Oxford 1914, стр. 65. См. также Combe w. o. p. 79, текст, в котором Иштар и Шамаш являются сияющими детьми Сина, которого любила Нингал, мать богов.

[26] Carmina Gadelica, новое издание 1928 г., Эдинбург.

[27] Legends ol our Lady Mary, translated from the Ethiopian by Sir E. A. Wallis Budge, London and Boston, Mass., 1922.

[28] Carmichael, стр. 175.

[29] Budge, стр. 85.

[30] Иннини в качестве имен или свойств имела имя Геш-анна, то есть «небесная Мать-Богиня вина», и Нисаба, то есть «Богиня зерна». Оба аспекта астрономически представляются Девой, созвездием, символом которого является богиня с колосом. См. Langdon, цитата выше, стр. 43, 44. Он указывает на то, что суффикс «анна» является выражением того, что божество является эманацией первого принципа. Шумеры сказали бы больше. Это специальная функция или активный аспект «Ан».

[31] См. цит. выше, стр. 127.

[32] См. стр. 127.

[33] Harl. Ms. No. 5280, fol. 47, V, процитировано в d’Arbois de Jubainville, Introd. ä l’Etude de la littfirature celtique, Paris 1883, стр. 284; и в O’Curry, On the Manners and Customs ot the Ancient Irish, Bd. II, стр. 130.

[34] Leabhar Gabhäla, Kap. XII, Macalister and MacNeill, R. I. A., Ms. 23 K 32, стр. 68. Этим фараоном должен был быть Нектанеб, 32-й после того, который утонул в Красном море (Ms. стр. 65). Аймергин филид в данном случае сын Голама и Скоты.

[35] Книга захвата Ирландии (Lebor Gabála Érenn), уже упоминалась выше. См. стр. 80 Ms.

[36] Book of Leinster, стр. 186, цитата в d’Arbois de Jubainville, гл. VI, см. выше.

[37] Auraicept na n-Eces, the Scholar’s Primer, being the texts of the Ogham Tracl, with translation of the Ballymote Text, by George Calder, Edinburgh 1917, verses 2685, 1935, 571, 837, 3138.

[38] Там же, стр. 79.

[39] Manusсript Materials, Appendix стр. 503.

[40] Тексты по саге о Мог Руит см. Zeitschr. f. celt. Phil., 1923, XIV.

[41] в Etudes celtiques, 1938, III, июньский номер.

[42] Aradia, or the Gospel of the Witches, Charles Leland, London 1899, append. стр. 102.

[43] Легенда о Лоэнгрине или рыцаре-лебеде намекает, что этот рыцарь (или охотник), его называют Элиасом или Хелиасом, изначально был вооружен пикой или копьем и был конным, он был одним из небесных близнецов, имеющим символическое значение. Кое-что может быть заимствовано у Асвинс или Илая-грива. Рыцарь с копьем часто изображался на ранних шотландских каменных крестах. Ср. betr. Elyas: L’Origine celtique de la Legende de Lohengrin, G. Poisson, Champion, Paris 1913

[44] Кармихаэль, см. выше

[45] Etruscan Roman Remains in Populär Tradition, London, Pop. Ed. 1892, гл. IV, о камнях, которые посвящены Диане. Факт того, что Леланд считает эти остатки этрусского происхождения, дает мне право цитировать их здесь, потому что очевидно, что отношение между такой народной верой в Италии и в кельтских странах имелось в культурном глубинном слое, который был базовым для римской цивилизации.

[46] См. цитату выше, стр. 126–9.

[47] Небольшие глиняные фигурки этого смеющегося мальчика являются любимой темой галльских гончаров, как и скорбящая Венера Анадиомена и сидящая Мать-Богиня. Иногда у него действительно есть черты папосилена, а иногда невинного ребенка. Этот ребенок-провидец часто встречается в кельтских аллегорических сказаниях, например, в сагах «Талиесин» и «Мерлин».

[48] См. цит. выше.

[49] См. цит. выше. Приложение.

[50] См. цит. выше.

[51] The Witch-Cult in Western Europe: a Study in Anthropology, by Margaret Alice Murray, Oxford 1921.

[52] Арадия, гл. XIII.

[53] См. выше гл. X, „Madonna Diana”.

[54] Это покрытые травой английские известковые холмы, которые так характерны для южной и юго-западной Британии, а также соответствующих областей во Франции. Это совершенно особенная местность.

[55] Ее можно сравнить с Эставайе, Невшательским озером, западной Швейцарией. Краткое исследование железных топоров римско-британского и римско-галльского времени Collum, «Iron Hammer» from the Dehus Megalithic Chambered Mound, Vale Parish, Transactions, Societe Guernesiaise, 1936.

[56] Покойный профессор К.Т. Такагаши из Королевского музея быта, Токио, в работе на японском языке под названием «Implebients Copied in Stone from Ancient Burial Sites» опубликовал целый ряд иллюстраций каменных копий металлических ножей и мечей в ножнах, бронзовых наконечников копий и железных топоров кроме сельскохозяйственных и торговых инструментов. Он сравнил их с китайскими моделями «мин-пинь» из гробниц, для которых никогда не использовалось железо, датированных периодом от 2000 года до Р.Х. и до 7-го и 8-го столетия от Р.Х.

[57] Ср. Daubree, «Apercu historique sur l’exploitation des mines mAtalliques dans la Gaule», Revue Archcologique, 1881.

[58] Типичные примеры на иллюстрациях приводит Madsen в «Antiquites prfihistoriques du Denmark: l’Age de Pierre», Copenhagen 1869, Plates 31–33.

[59] См. исследование погребального ритуала в моем труде The Tresse Iron-Age Megalithic Monument (Sir Robert Mond’s Excavation): its Quadruple Sculptured Breasts and their Relation to the Mother-Goddesg Cosmie Cult, London 1935, франц. издание L’Allee Couverte de Tresse, Paris 1938; и в моей работе The Re-Excavation of the Dehus Chambered Mound, Guernsey 1935.

[60] Carnac, Fouilles faites dans la Region: Tumulus du Mont St-Michel, 1900 – 1906, Z. Le Rouzic, Vannes 1932.

[61] «Bijoux en or decouverts dans les dolmens du Morbihan», Z. Le Rouzic, Conser- vateur du Musee de Carnac, Edition de la Revue des Musees, Fouilles et Decou- vertes Archfeologiques, Dijon 1931.

[62] См. цит. выше.

[63] См. рис. 3 и 4 цит. в части I отчета.

[64] См. рис. XXI цит. отчета.

[65] См. цит. выше. труд (часть I).

[66] См. рис. XXIX, цит. выше труд. Показано в Aseona.

[67] Excavations at Ephesus: the Arehaic Artemisia, D. G. Hogarth, M. A., Puhl, by the Brit. Mus. 1908.

[68] Определенное количество других вотивных топориков происходит из Кастеннека, среди них известные как «haches à bouton», конец которых имеет фаллическую форму.

[69] Bulletin de la Socifetfi Polymathique du Morbihan, 1904, стр. 265.

[70] No. 16, 822, стр. 257.

[71] T. I, стр. 181.

[72] Саму статую я не видела.

[73] Издано в Париже в 1860 году.

[74] Discoveries at Ephesus, 1877.

[75] L’A116e Couverte de Tresse, par V. C. C. Collum, avec Introduction de Sir Robert L. Mond, Paris 1938.

[76] The Garland ol Letters (Varnamälä), Studies in the Mantra-Shästra, Madras and London 1923.

[77] Collection de Figurines en argile, ceuvres premieres de Fart gaulois, Edmond Tudot, Paris 1860.

[78] The Gnostics and their Remains, Ancient and Medieval, C. W. King, London 1887.

[79] I. 20.

[80] Handbook of Engraved Gems, 1885, PL XVIII.

[81] «Скажи мне, кто ходит утром на четырёх ногах, днём – на двух, а вечером – на трёх?» Ответ Эдипа: «Человек: младенцем он ползает на четвереньках, взрослым ходит на двух ногах, а в старости – опирается на палку». Ямвлих цитирует в главе XXVII биографии Пифагора (перевод Томаса Тейлора, новое издание 1926 года) утверждение Платона из «Государства», «что этот эпитрит есть база, сопряженная с пятеркой и дающая две гармонии» как объяснение изобретения Пифагора; «что же касается государственного устройства, то он установил для него некие три линии, соединяющиеся окончаниями и образующие прямой угол, одна из которых имеет природу эпитрита [= 4:3], другая выражается числом 5, усиленным во столько же раз, третья же – посередине между ними обеими. Эти линии, показывает Тейлор, являются числами 4, 3, 2, где 4 является эпитритом к 3, 3 является полуторным к 2, а 3 является арифметической серединой между 4 и 3. Тело с 4 плоскостями из равносторонних треугольников действительно дает 4 точки, если брать как вершину, так и основание, 3 – если брать основание, и 2 – если оно балансирует на одной из его 6 линий. И эта фигура является пирамидой, символом созданной формы, которая в антропоморфном смысле символизировалась Адамом, человеком (или Марти на индоевропейском языке).

[82] Gnostics and their Remains, 2nd ed. 1887, стр. 307.

[83] Ancient Monarchies, III, p. 466, zit. loe. eit., von King.

[84] Является ли случайным совпадением то, что корень «ан» на санскрите имеет значение «быть»? Откуда появился этот корень изначально?

[85] The Life, перевод Тейлора. Гл. XXIX.

[86] Handbook, PI. LI.

[87] AXXII. (Во французском издании приведен новый археологический материал, в частности статуи, но в нем отсутствует часть о сравнительном исследовании религий, которой уделено внимание в английском издании.)

[88] Опубл. на рис. 2, табл. IV, Syria, 1929, в отчете о раскопках в Минет-эл-Бейда.

[89] Опубл. на табл. IX, Syria, 1932, в отчете о раскопках 1931 года в Рас Шамра.

[90] Отчет о раскопках опубликован в «Sanctuaire des Dieux orientaux au Janicule» Nicole и Darier, в Melanges d’Archeologie et d’Histoire, Ecole franAaise de Rome, T. XXIX, 1909. Фотография приведена на рис. 19-30.

[91] Изображение взято из James Ferguson’s Tree and Serpent Worship, Illustrations from the Topes at Sanchi and Amravati, drawings by Lt. Col. Maisev, puM. by the British Museum, London 1866, PI. XXIV показывает скульптуры нагов в Санчи, второе и первое столетие до Р.Х.

[92] «Le Culte de la grande Deesse», Revue de l’Histoire des Religions, T. CVIII, 1. 1933, стр. 50.

[93] Aradia, o. zit.

[94] Сэр Джон Вудрофф в The Garland of Letters, studies in the Mantra- Shästra, процитировано выше, пишет на стр. 129, что в тексте из Прапанчасара-тантры говорится о том, что «парабинду» (то есть махабинду, «Великое семя») разделяется на две части, из которых правая бинду является мужской, пурушей или ханг , а левая висагра является женской или са; в сочетании получается иланг-са или вселенная. (В другом тексте Кала делит бинду на три части), Ханг – это Шива, а Са – это Шакти. Парабинду – это Шива-Шакти, неразделенные, неразличимые принципы. Когда семя парабинду «раскрывается», бинду принимает тройственный аспект, который рассматривается как результат комбинации двух, все три разные фазы шакти в творении. Эти три генерируют Великий Треугольник (гл. XIII).

[95] Les Premiers Habitants de l’Europe d’apräs les Ecrivains de l’Anti-

[96] Полное, с примечаниями в приложении моего Dehus Re-Excavation Report, уже цит.

[97] См. Contenau: La Civilisation Ph£nicienne, Paris 1926, гл. II о «религии».

[98] Нихонги (7-е ст.) и Койики (8-е ст.). Переводы на английский В. Г. Астона и другой Басила Холла Чемберлена. Первый опубликован Японским обществом в Лондоне, 1896 г., второй Азиатским обществом в Японии, 1882 г.

[99] Woodroffe, цит. выше глава XXV «Солнце, Луна и огонь».

[100] Фотографии печатей опубликованы сэром Джоном Маршаллом: Mohenjadaro und die Indus-Civilisation, Vol. I, Tafel XII.

[101] рис. 28, 29, опубл. 1901, первая публ. в Journal of Hellenic Studies, за 1900 г.

[102] S. Thoth the Hermes of Egypt, Patrick Boylan, London 1922, и примечание на стр. 109 моего отчета о Трессе, большие репродукции фотографий камней Иль Лонж на рис. XXXIV, цит. выше Тота в определенных древних ритуалах называют Быком Маат, а также Белым Журавлем. Маат в литургиях была одновременно матерью и дочерью Созидающего Бога. S. Moret, в Mysteres Egyptiens, 1927, изд., стр.134.

[103] рис. XXV и рис. 50, опубл. в Париже, 1897.

[104] Dct störe solukar fra Gundestrup i Jylland”, Nordiske Fortidsminder, Heft II, 1892. Воспроизведено в Bertrand, La Religion des Gaulois, PL XXX. В музее Сен-Жермен-ан-Ле имеется факсимиле.

[105] Сэр Джон Вудрофф, цит. выше, стр. 87.

[106] Там же. Гл. I. «Вак или Слово».

[107] «The Snake Symbol in India in connection with the Worship of Siva», Journ. Asiatic Soc. ol Bengal, 1879, Tafel VII.

[108] Handbook of Carved Ornament from Irish Monuments, von H. S. Crawford, erscb, bei Royal Soc. of Antiquaries of Ireland, 1926.

[109] Aureicept na n’Eces, The Scholar’s Primer, Texts of the Ogham Tract from the Hook ol Ballymote and the Yellow Book of Lecan, and Text of the Trefhocul Irom the Book ol Leinster, edited and translated by George Calder, Edinburgh 1917. Символ «b» изображается как стрела, указывающая вправо с тремя горизонтальными черточками внизу справа и четырьмя слева. Огам получил это имя от своего создателя Огмы, одного из триадических сыновей Элаты, Мудрого, то есть Гермеса.

[110] S. Woodroffe, цит. выше, стр. 196.

[111] «Notes on sorae Ancient Sculpturing on Rocks in Kumaon», Journal Asiatic Soc. oi Bengal, 1877, Tat. III.

[112] Incised Markings on Stone in Northumberland and Argyleshire, and other Places, from drawings ordered to be done in 1863, 4, by direction of Algernon, Duke of Northumberland, and privately printed in 1869. Introduction by Collingwood Bruce.

[113] В некоторых каменных ящиках были обнаружены изделия из бронзы и железа. S. Proceedings Society of Antiquaries of Seotland, vol. IV, стр. 61, цит. Георгом Тете в «Ancient sculptured Rocks of Northumberland and the Eastern Borders with notices ol the Romains associated with these sculptures», в Proceedings Berwickshire Naturalists’ Club, том V, No. 2, 1864.

[114] Цит из Borlase, The Dolmens ol Ireland, 1897, vol. III, стр. 841 II.

[115] Леланд в «Арадии», цит. выше, глава IV, узнает при исследовании посвященных Диане камней о том, что в Италии в свое время считалось символом ее особой благосклонности найти «pietra bucata», то есть камень с отверстием. Но кажется, что он не понимал, почему камень с отверстием был камнем богини.

[116] Первый – это открытое кольцо серебряной цепочки из Ланаркшира, второй – это серебряная пластина из Норрис Ло, Шотландия, иллюстрации на рис. 32 и 25 Иосифа Андерсонса, «Scotland in Early Christian Times», 2. Serie, Edinburgh 1881.

[117] S. Woodroffe: The Serpent Power, being tcxts and translations with Introduction of two Sanscrit works on Laya Yoga, 3rd ed. 1931, Madras and London.

[118] Раскопано в 1922 году Le Rouzic und M. et Mme. St-Jusl Pequart.

[119] Опубликовано Henri Basset в «Deux pctroglyphes du Maroc Occidental (region des Zaer) Hesperis, III (2) 1923, p. 141.

[120] Цит. в связи с символом в Kings The Gnostics and their Remains, p. 260, 70. Надпись также показывает, что высшая сила могла почитаться под девизом «тысяча имен и много форм».

[121] Изд. 1932, стр. 115 ff.

[122] Цит. выше. Рис. 48.

[123] Опубл. Kendrick, цит. выше Рис. V.