Зимний семестр 1934/35 года Лекции 4-7

Карл Юнг

Аналитическая психология Зимний семестр 1934/35 года

Лекции 4-7

В прошлый раз мы начали говорить об Адлере, однако, перед тем как продолжить, вернемся к Фрейду, я дам вам диаграмму, чтобы внести практически полную ясность.

Фрейд

Фиксация через кровосмешение (инцест)

Инфантильные желания

Репрессия

Бессознательное

—

Превращение

Неврозы – Симптомы – Аллегории

По Фрейду, точка отсчета – это детство. Вся его психология строится на результатах этого периода. Желания, потрясения и травмы детства приводят, по его мнению, к инцестуальной фиксации, вызванной инфантильным желанием остаться с родителями. Это желание признается неподобающим и, таким образом, репрессируется, а через это подавление оно переходит в бессознательное. Фрейд рассматривает эти инцестуальные желания как энергии, работающие неявным образом, поскольку они укоренились в бессознательном и поскольку моральные суждения постоянно вновь и вновь подавляют их. Именно из этих корней, с помощью процесса, названного Фрейдом «превращение бессознательного», произрастают эти неврозы и аллегории во снах (их Фрейд ошибочно называет сновиденческими символами). Заявление о том, что все кругом невротики, было бы слишком резким, но некоторые симптомы, или, по крайней мере, небольшие тревожности отмечаются у каждого.

Адлер

Уныние, обескураженность

Уклонение

Неполноценность

Сверхкомпенсация

Вымышленный протест

—

Изоляция

Бессознательное

Адлер тоже начинает с детства. Верно, что все должно иметь свое начало, и что это начало, как правило, достаточно раннее. Адлер смотрит вперед, а Фрейд оглядывается назад. Это важное различие, поскольку Адлер считает, что вы обескуражены перед лицом какой-то задачи, а не оглядываетесь назад в теплое и уютное прошлое. По Адлеру, вас обескураживает ситуация, в которой вы обнаруживаете себя ребенком, и это становится стимулом для движения вперед. Вы не желаете возвращаться в такое состояние, но вы уклоняетесь от трудностей, встречающихся на пути, пытаетесь избежать их, и это ведет к неполноценности. Неполноценность «калечит», и, следовательно, приводит к неврозу или даже психозу. Неполноценность в чем-то компенсируется «Größenwahn»[1], то есть сновидениями о превосходстве или даже мегаломанией[2]. Допустим, молодой человек плохо учится в колледже, но затем к нему приходит «спасительная идея»: возможно, он – непризнанный гений, который находится не в том месте и среди неправильных людей. Эти мысли обычно не звучат прямо и открыто, они, скорее, сохраняются в качестве теплого, утешительного уголка, и мы время от времени ловим на себе взгляды этих мыслей.

Это – сверхкомпенсация. Многие люди тратят уйму своего времени в этом теплом уголке и поощряют всевозможные утешающие идеи, даже если в них они являются Мессией, или что они – особы благородного происхождения, а не дети своих реальных родителей, поэтому однажды приедет автобус, который доставит их в свое родовое имение! Также весьма утешительным становится чтение биографии великих людей, считавшихся в молодости бестолковыми. Мы утешаем себя за наши неудачи, думая о другой стороне и о том, как мы могли бы засиять в правильных обстоятельствах. Подобное отношение приводит к избеганию ситуаций, когда правда должна выплыть наружу, а в конечном итоге – к общему уклонению от жизни. Эти вымышленные вещи порождают великую неуверенность в отношении жизни, потому что мы постоянно создаем себе «выгоду от сомнений» и никогда не рассматриваем внешнюю ситуацию такой, какая она есть на самом деле. Такой человек внешне очень скромен и застенчив, но внутреннее ощущение превосходства оживленно возрастает. Нам всем знаком тип безвредного, скромного человека, которого охватывает приступ кашля в самой ласковой части оркестровой симфонии, или он опаздывает на лекцию (прорываясь сквозь неблагоприятные внешние обстоятельства!), запинается о скамеечку для ног и падает ниц так, что вся аудитория замирает, глядя на этого «бедного маленького мышонка». «Бедный маленький мышонок» смущается, это правда, но на деле это была идея самого «мышонка» – оказаться в центре внимания на огромной сцене, и именно эта идея устроила все действо – от начала и до конца! Эти вещи, если рассматривать их через призму психологии, представляют совершенно иной вариант общепринятой точки зрения.

Люди с подобной психологией всегда отыскивают внешние обстоятельства и других людей, чтобы обвинить их во всем. Если вы мягко укажете им: «Вы же, в конце концов, тоже играете роль в этой ситуации, вы всегда на месте, когда эти вещи происходят с вами», то они просто этого не увидят. Согласно концепции Адлера, так происходит потому, что их бессознательное – это вещь, которую они отрегулировали так, чтобы видеть лишь то, что хотят видеть. Мы пребываем в бессознательном состоянии, чтобы увидеть бревно в глазах нашего брата, не замечая соринку в своих. Адлер называет это «мужским протестом». Он особенно заметен у невротичных женщин. Вы можете увидеть социально организованные мужские протесты: вспомните, скажем, миссис Панкруст и суфражисток.

Такие люди очень быстро запутываются, закрываются и верят, что все вокруг изучают их, в итоге все заканчивается полной изоляцией. У них отсутствует любовь к человечеству, при этом они убеждены, что это именно другие люди терпят неудачи в любви, но обожают их. Эта проекция ужасна, и она может зайти так далеко, что станет манией преследования. У этих людей обычно есть «bête noire»[3], на него они проецируют свои основные качества. Все это приводит к полному неосознанию себя, к невозможности найти какой-либо способ ориентирования в той изоляции, куда они попали. Если вырастить ребенка на горе Эверест, то он никогда не узнает, кто он такой, потому что нам нужно быть в окружении других людей, чтобы как-то судить о себе с их помощью, только так мы можем увидеть, что мы – не это и не вот то, мы – вот это. Такой человек, вообще не осознающий себя, полон суждений и обид, он очень критичен и чувствует, что ему угрожают со всех сторон. Он становится все более чувствительным и восприимчивым, и его сильная чувствительность делает его тираном для окружающих; все кругом танцуют в его присутствии «яичный танец», дабы не задеть его чувства. Этот эффект вызван его изоляцией, которая, в свою очередь, вызвана его внутренними фантазиями о своем громадном превосходстве.

Адлер рассматривает бессознательное как «quantité négligeable»[4], как механизм, который мы создаем сами, почти патологический продукт. Он не считает, что люди репрессируют что-либо в бессознательное, но они «извлекают» сознание из вещей, которые не хотят видеть. Если, к примеру, вы говорите человеку, образ которого я описывал ранее, что он – тиран для своего окружения, то он не сможет увидеть этого, потому что он вытащил сознательную составляющую из этой стороны вопроса, в это же время он может приводить десятки примеров, чтобы доказать, как другие люди пытаются тянуть его вниз. Точка зрения Адлера является, по существу, конечной. Он думает, что сны могут нам чем-то помочь, но он не считает, что мы страдаем от травматических воспоминаний, вместо этого мы используем их, словно оружие из арсенала, чтобы доказать, что «даже тогда» люди ополчились против нас. Адлер не верит в цензора; он утверждает, что все это содержание может достаточно свободно появляться в сновидениях, поскольку наше сознание извлечено из них, чтобы мы не замечали их или не интересовались ими. Он замечает предупреждающий характер сновидений, в отличие от Фрейда, который не видит этого, но считает, что все во снах вызвано прошлым. Первобытные люди и общество, даже во времена Римской Империи, не испытывая сознательных чувств к государству, руководствовались предупреждающими мотивами из сновидений. Они видели малые сны и великие сны, причем последние принадлежали государству. Был как-то один предводитель эскимосов, он вывел свое племя через снега к морю Баффина[5], полностью полагаясь на свои сны, а римский Сенат проголосовал за выделение значительных средств для восстановления храма Минервы также из-за сна. Сон приснился дочери сенатора. Я упоминаю лишь два примера из великого множества.

Адлер уверен, что сон показывает то, как ведут себя люди, он думает, что сон упрощает внешнюю ситуацию, тогда как Фрейд считает ровно наоборот – сон усложняет ее. Адлер говорит, что сон делает ситуацию максимально комфортной, тем самым воодушевляя сновидца перед встречей с неловкой, сложной внешней ситуацией. Адлер в самом деле считает, что не было бы никакого бессознательного, если бы каждый человек встречался лицом к лицу со своими проблемами в жизни, тогда бессознательное становилось бы для человека все менее важным. И Фрейд, и Адлер не считают бессознательное какой-то вещью в себе, но оно играет чрезвычайно важную роль для Фрейда, и в своих более поздних работах он даже признал, что в бессознательном существуют вещи, которые нельзя отследить до личного содержания. Они оба согласны с тем, что вещи проявляются во снах в завуалированной и замаскированной форме. Адлер уделяет сновидениям лишь малую часть внимания, он считает их скорее «point de vue»[6], но полагает, что предупреждающая тенденция во сне существует как своего рода тренировка, которая дает нам полезные советы и подготавливает нас к различным возможным исходам. Например, накануне важных жизненных решений возникают подобные «учебные» сны. Такие сны действительно существуют. Скажем, за два года до покупки машины я постоянно видел сны о вождении автомобиля, о поездках на нем в горы, о парковке и выполнении всех видов подвигов с его участием. Стоило мне купить его, как сны о нем прекратились. Эти сны можно также интерпретировать по-другому, но в этом случае Фрейд говорит, что единственным исключением из аналитической теории является аналитик!!

Теперь рассмотрим наши сны в соответствии с концепцией Адлера, и мы увидим, насколько она отличается от системы Фрейда. С точки зрения Адлера, сон о деревне показывает сновидца в превосходном свете, поэтому очевидно, что он чувствует себя неполноценным перед некой реальной ситуацией, с которой ему предстоит столкнуться. Сон говорит: «Посмотри, какой ты важный, джентльмен в высокой шляпе! Насколько впечатлена деревня и как она сожалеет, что ты не приезжаешь чаще. Все, что ты сделал – лишь отправная точка». Этот сон обучает его дальнейшему усилию, настоящему прыжку, который ему предстоит совершить. Сон о железнодорожной катастрофе не столь воодушевляет, случилось что-то глупое, и произошло крушение. Но если мы посмотрим глубже, но увидим и обнадеживающий фактор, поскольку сновидец предвидел катастрофу, и это позволяет ему считать себя дальновидным человеком. Сновидец – великий человек в мире школьников, последний сон уже подготовил нас к принятию этого факта, и теперь мы можем наблюдать, насколько он умен, чтобы предвидеть опасность. Мы можем сосредоточиться на этом моменте и упустить тот факт, что было очень глупым изобретать столь великий план, такой огромный, что он был обречен на провал. Если мы необычайно умны, то это всегда будет скомпенсировано необычайной глупостью в каком-либо деле, но нам нужно возвратиться к нашей общей человечности, чтобы получить возможность увидеть это. Профессор, пишущий необычно толстую книгу, возможно, тем самым компенсирует свой комплекс неполноценности (да-да, я помню, что и сам написал несколько толстых книг!). Мы слабо осознаем весь тот набор неполноценностей, который все время компенсируем, и если мы обнаруживаем неполноценность в нас самих, мы не должны впадать в депрессию, ведь катастрофы не случилось, а мы обнаружили нашу человечность.

Мы подошли к нашему «главному» сну – о крабоящерице. В последнем рассмотренном сне все, возможно, пошло не так, но нынешний сон открывается успокаивающей, обнадеживающей атмосферой. Он говорит: «Ты дома, ты расскажешь о своих планах вот этой простой женщине, она будет под сильным впечатлением, а ты все это можешь сделать сам, своими ногами, это потрясающе!». Хвастовство – это компенсация наших неполноценностей, это общий для человечества механизм: принизить кого-то другого, чтобы самим получить ощущение движения наверх, хотя на самом деле никакого движения не произошло, и человек остался в той же точке. Косари появляются сразу после его хвастовства и, очевидно, представляют собой отрицательное качество, поскольку сразу после этого возникает крабоящерица.

Л Е К Ц И Я V

23 ноября 1934 года

Продолжим рассматривать сон с позиции Адлера. Монстр-крабоящерица является для него символом страха, выражением страха, который может обескуражить сновидца и сильно осложнить ему жизнь. Мы уже видели такой страх раньше, в сновидении о железнодорожной катастрофе. Мало проку в том, чтобы пытаться выяснить, оправдан страх или нет, поскольку даже неоправданные страхи редко могут быть изгнаны через благоразумие. Даже если кому-то удастся убедить нас в том, что страх абсурден, то последний через пару часов вновь обретет былую силу. Адлер сказал бы, что монстр обозначает страх сновидца перед жизненными трудностями, что сновидец пытается быть героем, следуя до Лейпцига пешком, и таким образом хочет компенсировать этот страх. Он находится в типичной сложной жизненной ситуации, и, согласно концепции Адлера, сон пытается упростить эту сложность, скрывая недостатки героя в реальной жизни.

Следующее, что появляется – это «Wünschelrute» (волшебная палочка, магический жезл). На древнегерманском слово «Wünsch» означает волшебный эффект: околдовать кого-то, сотворить заклинание. Сновидец, таким образом, околдовал монстра, пожелал его исчезновения. Затем следует «Betrachtung»[7] (созерцание) погибшего монстра. «überlegen»[8] — еще одно слово-синоним к «betrachten»[9]. «Er beherrscht es durch überlegen»[10]. Это игра двух значений слова «überlegen». Оно означает и созерцать, и превосходить кого-то.

Так кто же прав, Фрейд или Адлер? Чтобы прояснить это, я дам вам краткий обзор их концепций.

Фрейд рассматривает этот сон как исполнение желания инцеста, логически доведенное до конца.

Адлер видит здесь амбициозный план, который сновидец пытается осуществить обманным путем. Это сверхкомпенсация его неполноценности. Он обнаруживает, что не соответствует своей ситуации в реальной жизни, поэтому он усиливает себя через это сновидение, которое «вытаскивает» из своего организованного бессознательного, и в этом сне возникает иллюзия превосходства.

Посмотрим на нашего сновидца с обеих точек зрения и посмотрим, как он отреагирует. Возможно, ему симпатичен Фрейд, чьи концепции кажутся ему ясными и логичными. Когда его спросят, что это значит для него, он ответит: «Я вижу, что хочу быть ребёнком, о котором заботятся, но я хотел бы преодолеть эти инфантильные желания». За тем, что он говорит, кроется мысль: «Я должен осознать все это, чтобы обрести силу, запертую там, и использовать ее для своих собственных целей». Это весьма оптимистичный вывод, поскольку наш герой, очевидно, может отказаться от этих тенденций и броситься в жизнь с обновленной энергией. С другой стороны, если пациент не видим истины во фрейдовских объяснениях, он может разозлиться и сказать: «Это идиотская идея, я вообще не такой». Чем яростнее сопротивление идее, тем больше вы можете быть уверены, что она попадает в самую точку, поскольку всегда есть причина для сильного сопротивления. Психологические теории очень отличаются от других теорий тем, что они многогранны.

Когда мы объясняем сон с точки зрения Адлера, пациент может либо принять ее, либо он будет принадлежать к той группе людей, кому она действительно подходит, и поэтому он, возможно, будет яростно ее отрицать. Если он принимает ее, мы должны спросить его, почему? Чувствует ли он себя неполноценно? Если да, то где? Часто очень трудно это выяснить, поскольку пациенты сильно привыкли к выдумкам о самих себе, эти люди всегда улетают из ситуаций, где чувствуют свою неполноценность. Нам следует расспросить пациента о его работе, семье, коллегах и выяснить, где он неприспособлен, где у него присутствуют сложности и аффекты. Аффект примитивен, он – ребячество, и поэтому он появляется всегда там, где мы не выросли. Ситуация неполноценности часто обнаруживается в браке. Во внешнем мире человеку намного проще взять свой психологический зонт и укрыться от трудностей, но порядочный человек, если он хочет остаться таковым, связан у себя дома, он не может убежать, насколько бы сильно он ни хотел скрыться от собственной неполноценности, да и его жена редко уверена в том, что вышла замуж за «супермена». В таких случаях нам следует спросить: «Как дела дома?», и, если пациент умен, он пожелает сосредоточиться на ближайших вещах. Вот тут и появляется педагогическая сторона Адлера, и она часто весьма ценна, ведь он совершенно прав, когда говорит: «Начни с себя, посмотри, не заржавел ли твой собственный пистолет, прежде чем объявлять войну другим людям».

Поэтому мы вынуждены прийти к выводу, что в одном случае подходит одна теория, в другом – другая. Но как это возможно, ведь, наверное, теория должна быть действительной в целом? Очевидно, существуют два класса людей, для одного из них подходит одна теория, для другого – другая, в соответствии с их индивидуальными характерами. Мы не может сказать, что одно лучше другого – в обоих вариантах были хорошие результаты, оба логически обоснованы. Психология, однако, является чем-то более широким и всеобъемлющим, чем любая теория, она – способ понимания человека и должна учитывать все типы людей. Нам следует быть очень терпеливыми и никогда не судить об индивидуальных случаях, пока мы не соберем множество материала, из которого и можно составить свое суждение. Если вы отождествляете себя с какой-либо теорией и заявляете об ее универсальной действительности, то это резко противоречит другой теории, при этом обе теории могут применяться к одному и тому же случаю, поскольку они взаимопроникают друг в друга. Позиция вожделения (желания) и позиция силы (амбиции) – два человеческих принципа. Некоторые типы людей движимы одним принципом, другие – другим, но есть и те люди, мотивы которых проистекают из обоих.

Мы можем задаться вопросом «Кто прав?», но ответить на него можно лишь в духе Халифа, который внимательно выслушивал обе спорящих стороны и говорил каждой по очереди: «Ты хорошо спорил, я чувствую, что ты прав». Это, определенно, оставляет нас с чувством неудовлетворения, мы пришли к какому-то пониманию, но не пришли к заключению.

Давайте попробуем отбросить теории и рассмотреть наш случай без них. Зададимся еще одним вопросом: «Почему у нашего сновидца существует такое разделение, почему он столь амбициозен?». Мы не знаем. Все, что мы знаем, это то, что до недавнего времени не было никакого невроза, но возникла ситуация, разделившая его так, что одна часть хочет двигаться вперед, а другая – назад. Затем мы подходим к вопросу: «А почему это просто крабоящерица?». Если это означает инцест, то я могу придумать дюжину других возможных символов, выражающих его весьма полноценно, а, по мнению Адлера, других вариантов вообще бесконечное множество. Но у сна нет обертки, он – это факт, говорящий именно то, что он хочет сказать, так что смысл, безусловно, заключается в том, что это всего лишь крабоящерица.

Следующий вопрос, который уместно задать: «Кто видел этот сон, в какой ситуации находится сновидец?». Сновидец – мужчина сорока лет, стоящий на пороге второй половины жизни, в этом возрасте нередко возникает меланхолия. Брак этого мужчины вызывает явные сомнения, его жена – простая женщина, никак не вписывающаяся в его амбициозные планы, она оказывается в неприятной ситуации, ведь она должна постоянно восхвалять и восхищаться им, чтобы брак вообще мог хоть как-то удержаться на плаву. Чего на самом деле хочет этот человек? Он хочет подняться ещё выше и быть всё более успешным.

Предполагая, что он примет интерпретацию своего сна по Фрейду, он сказал бы: «Я отброшу всю эту детскую чепуху и продолжу уверенно следовать по своему пути». Но так ли уж несомненно, что он справится? Мы не знаем, возможно, ему уготована другая судьба, и может быть совершенно неверным сосредоточится на устранении препятствий. С другой стороны, если бы он принял адлеровскую интерпретацию, то сказал бы: «Я вижу, что эта выдумка о превосходстве – мой собственный блеф, я поверну назад и буду довольствоваться более простой ситуацией». Но будет ли удовлетворена этим его собственная натура? Может ли он отступить? У него может быть более великая судьба, которая еще не реализовалась.

Мы приземляемся в темноту, и абсолютно необходимо принять ее. В этот момент я всегда говорю пациентам: «Мы еще не знаем, нам нужно спросить вашу собственную природу об этом и посмотреть, к чему это приведет». Сон – продукт природы, не пациент его создал, это как письмо, упавшее с небес, нечто, о чем мы ничего не знаем. Сны часто кажутся нам какой-то бессмыслицей, но они берут свое начало из природы и связаны с нашей будущей жизнью. Наши ассоциации показывают, где эта странная территория соединяется с нашим сознанием.

Фрейд говорит, что только репрессированные желания выражаются через сны, поэтому для него ответ лежит в сознании, ведь он полагает, что в бессознательном есть лишь содержимое, которое с таким же успехом может быть и сознательным. Многие люди, на самом деле, осознают свои инцестуальные желания, но почему не все? То же самое относится и к силе, поскольку Адлер тоже считает, что бессознательное может быть сознательным, но так ли это? Похоже ли бессознательное просто на сумку под столом, куда мы сбрасываем все, что нам не нужно? Или это реальность сама по себе, независимая от нашего сознания? Есть тысячи примеров, доказывающих его независимое существование, показывающих, что оно может решать и вносить предложения самому себе, что его знания и суждения могут превосходить сознательные.

Это – предупреждающее качество сновидений, изначально оно ценилось в древние времена, сны играли важную роль в ритуальных действах многих верований. Невозможно поставить сознание перед бессознательным, ведь последнее существует и до, и после сознания. В детстве мы все еще содержимся в нем и наше сознание постепенно выходит из него, словно острова, которые постепенно соединяются и образуют континент. Это как если бы наше сознание было континентом, островом или кораблем в великом море бессознательного. Некоторое время назад субъект бессознательного занимал умы философов, и с каждой стороны есть тысячи примеров, показывающих, как сознательное напитывается от бессознательного; мы можем говорить лишь об идеях, текущих к нам из бессознательной части психэ, а она – колыбель сознания. Поэтому мы не можем рассматривать сны с сознательной точки зрения, мы можем думать о них только как о дополнении к сознанию. Сны отвечают на вопросы нашего сознания. Это первобытная вера в то, что вопросы могут быть заданы Богам, а ответы получены во сне. Мы не так далеки от сути, ведь, на самом деле, мы очень близки к первозданной истине, когда рассматриваем свои сны как ответы на вопросы, которые мы задали и которых не задавали.

Нам следует, как я уже говорил, сначала рассмотреть сознательную ситуацию пациента, но насколько бы ясной нам ни стала эта ситуация, мы познакомимся лишь с фрагментом целого. Значит, вывод таков, что сны дополняют сознательную ситуацию, они вносят в нее что-то в направлении целостности. Сознание по самой своей природе частичное, мы не можем осознавать две вещи одномоментно, в действительности мы видим только одну вещь за один раз, при этом все остальные ее аспекты отсутствуют. Можно, конечно, восполнить это впоследствии до определенной степени, но даже в этом случае многое остаётся неизвестным. Это особенно актуально, когда присутствует аффект, в этом случае видимым будет лишь один аспект, при этом он очень сильно акцентируется. Бессознательное, следовательно, показывает нашему вниманию иные аспекты, относящиеся к ситуации, и происходит это во снах. Иногда это мелочи, по крайней мере, так кажется, а порой они имеют огромное значение.

Л Е К Ц И Я V I

30 ноября 1934 года

В конце прошлой лекции я говорил вам о бессознательном как таковом и о его связи с сознанием. Сон, как мы видели – это послание от бессознательного сознательному дополняющего или компенсаторного характера. Значения этих двух слов не идентичны. «Дополнять»[11] происходит от латинского complere – дополнить, завершить. Сознание – это не целостность, а недостающие части автоматически выдвигаются бессознательным. «Компенсировать» происходит от латинского compensare – уравнивать, уравновешивать. Это слово скорее означает, что бессознательное создает замену или компенсацию тому, что утратило сознание. Я оставлю вам оба этих слова, чтобы вы их использовали по своему усмотрению.

Обе эти функции сна чрезвычайно полезны, ведь мы не сможем понять ситуацию, если какая-то часть ее останется неосознанной. Мы вообще не можем увидеть это бессознательное содержание, пока оно не войдёт в сознание, и когда это происходит, то содержание уже приняло форму, в которой замешан сознательный материал, поэтому сложно, или вообще невозможно представить их в чистом виде. Это бессловесные образы, чрезвычайно сложно выразить их словами, и мы чувствуем, как они изменяются прямо у нас в руках, когда мы пишем или говорим о них. Мы склонны слишком сильно править их, чтобы они больше не были такими, какие они есть.

У нас есть четыре психологические функции, и они непременно где-то работают. Если же этого не происходит в сознании, то происходит в бессознательном. Когда мы начинаем осознавать эти различные части нашей психики, то начинаем понимать, как они могут быть интегрированы. Например, каждый обладает мышлением и чувствами; если сознание определенно принадлежит тому, кто думает, то чувство можно обнаружить только в бессознательном. Аффекты, которые разумный человек игнорирует весь день напролет, всплывают ночью в сновидениях. Удивительно, как метко сны воспроизводят именно то, чего не доставало в ситуации; можно лишь восхищаться тем, как говорит бессознательное. В работе мышц всегда присутствует небольшая контр-активность, чтобы действие получилось скоординированным, и подобным образом переплетаются сознание и бессознательное. Вполне возможно предсказать вид сновидений, который будет произведен тем или иным типом сознания, и благодаря моему длительному изучению всех этих вещей, услышав о каком-либо сне, я часто могу сформировать точное представление о сознательном мироощущении сновидца, причем я могу его даже не знать лично.

Давайте теперь рассмотрим наши три сновидения с этой дальнейшей точки зрения. Первый сон, где мой пациент находился в своей деревне со школьными приятелями, очевидно, напоминает о его скромном происхождении. Он резко контрастирует с той позицией, которую он сейчас занимает, и контраст показан наиболее эффектно: в сновидении он выглядит как современный профессор, но все остальное осталось таким же, как было в его раннем детстве. Сон спрашивает его, почему он чувствует себя таким большим и важным, и говорит ему, что его скромное происхождение – теперь его проблема. Сны построены скорее по образу и подобию драмы, начинаются с демонстрации проблемы или темы, и этот маленький первоначальный сон можно вполне принять за экспозицию[12]. Он заставляет нас ожидать, что следующие его сновидения будут связаны с нынешним достойным положением сновидца, его стремлением расти еще выше, а также скромным происхождением. Что-то в нем начинает говорить: «Ты поднялся слишком высоко».

Следом мы подходим к сновидению о железнодорожной катастрофе. Этот сон открывается нервной спешкой и раздражительностью, что всегда указывает на то, что мы стремимся отчаянно что-то сделать, потому что нечто внутри нас очень сильно этому сопротивляется. Мы не желаем признавать это сопротивление, но было бы совсем неразумным советовать пациенту игнорировать его. В это сне он, в конце концов, добирается до станции, его план должен реализоваться à tout prix[13], причем в самом деле лишь из-за сопротивления, говорящего, что реализоваться он не должен. Но он опаздывает на поезд. Разнообразные «нет» берут верх, в этот момент сопротивление побеждает, но, тем не менее, что-то начинается: это поезд, который терпит катастрофу! Если мы пойдем против собственных сопротивлений, то случится катастрофа. Этот сон – серьезное предупреждение.

Если мы идем против бессознательного, то мы словно выставляем сами себе счет, не дожидаясь официанта. Я научился не делать этого, будучи как-то в Африке. В Европе мы живем в цивилизованных условиях, наши современные саурианы[14] (автомобили) обычно ездят по дорогам, и, если мы не пересекаем их путь, то мы в безопасности, но примитивный человек живет в совершенно иных условиях: он с высокой долей вероятности в любое время может оказаться в ситуации, где ему придется быть наедине с самим собой. Если примитив просыпается в нервном состоянии, то он уже в опасности, потому что ему, возможно, вскоре придется переплывать реку на скользком бревне, и стоит ему хоть немного оступиться, как ему будет грозить утопление или смерть в пасти крокодила. Или же ему предстоит пойти в чащу леса, где может оказаться буйвол или гиппопотам. Вся его жизнь зависит от того, насколько он может быть сам с собой. Нет времени размышлять, поэтому примитив должен каждый день решать, благоприятны его мечты или нет. Если они неблагоприятны, ничто не заставит его сегодня и пальцем пошевелить, никакие убеждения не смогут принудить его передвинуть какой-нибудь предмет для европейца хотя бы на дюйм. Мы можем смеяться над этим, но мы забываем, насколько он прав с точки зрения его собственного мира. Европейцы становятся суеверными в Африке, они узнают, что «магия – это наука джунглей». Мы слишком рациональны, но когда становимся суеверными, то начинаем наблюдать за психикой и удивляться тому, что она позволяет нам делать. Условие нахождения в противоречии с самим собой объявляется в наших снах, и мы не должны предпринимать того, от чего они нас предостерегают. Мы рационализируем это и говорим, что это «лишь нервное», но намного мудрее прислушаться к этому предупреждению. Это может отложить на какое-то время многие мелочи, но также поможет избежать опасных ситуаций.

Я спасся именно таким образом в Африке. Мы проводили время с одним дружелюбным племенем, которое, однако, было по мне слишком хорошо вооружено: мы провели с ними весь вечер, танцевали танец огня. Я был чрезвычайно заинтересован и даже танцевал вместе с ними. Через некоторое время мне начало казаться, что все это заходит слишком далеко, они возбуждались все сильнее. Я сказал им на швейцарско-немецком, чтобы они ложились спать, усилив свою просьбу режущим жестом с хлыстом в руке, махнув им в районе их ног. Это сработало, они перепрыгнули через крут и отправились восвояси в хорошем расположении духа. Двумя днями позже эти же самые люди в точно таких же условиях до смерти забили копьями британского чиновника, потому что он не был в ладу сам с собой. Необходимо наблюдать за психическими объектами и условиями, а в таких условиях сны – это de rigueur[15], и крайне опасно не отдавать им должное. Если старый римлянин спотыкался о порог своей двери, то это было зловещим знаком, и он в этот день не покидал дом. Индиец в разладе с самим собой отстраняется от Совета. Только представьте, если бы наши политики делали это! Я должен, однако, поприветствовать такое отношение: было бы очень мудро, если бы наша цивилизация уделяла больше внимания всей психике, а не жила на какой-то одной ее части. Получается, что сон о поезде – не желание и не мечта, это – предупреждение. Он говорит: «Поберегись, иначе произойдет катастрофа». В каждом из нас живет примитив, и порой мы очень близко подходим к джунглям, и там нам следует быть такими же осторожными, как и примитиву в его чаще. В большинстве исследованных мной случаев «внезапных» смертей я обнаружил, что эти люди были так или иначе предупреждены. Я сам лично предупреждал многих людей, чтобы они остерегались несчастных случаев; кто-то слушал, а кто-то нет, поскольку у последних что-то внутри желало именно этой аварии.

Как-то мне довелось лечить даму, которая из-за увлечения теософией жила где-то очень высоко в стратосфере. Как следствие, она видела сны о проститутках самого развратного толка. Я внушил ей, что эти женщины были ее сестрами, но она не могла этого увидеть. Затем ей начал сниться несчастный случай – нападение с убийством. Самым решительным образом я предупреждал ее, велел не ходить одной по Цюрихбергу, не выходить наружу после наступления темноты. Я трижды проговаривал ей это. Затем я отправился отдыхать в отпуск. Через шесть дней я получил телеграмму о том, что на нее напали и сломали несколько костей. Ее бы убили, если бы не оказавшиеся рядом прохожие. Она не была способна установить какую-либо связь между своим сознательным эго, живущим в стратосфере, и дешевой проституткой, которой сама же и являлась, поэтому все и случилось так, как случилось. Мои предупреждения прошли мимо ушей, потому что что-то внутри нее самой работало только на то, чтобы все вышло именно так. Наш сон о поезде содержит подобное предупреждение, и я должен сказать нашему сновидцу: «Берегись, есть угроза».

Теперь снова вернемся к нашему главному сновидению, тому, где появляется чудовище-крабоящерица. Ассоциация с лепрозорием святого Иакова близ Базеля и его героической борьбой – очень неожиданная ассоциация по отношению к простому крестьянскому дому. Нам следует относиться с уважением к таким вещам и внимательно смотреть на неожиданный свет, который был пролит на ситуацию, исследовать психологическую сеть, откуда она проистекает. Трагическая и героическая смерть, путешествие в Лейпциг, его амбициозный план, его стремление достичь еще более высокого уровня – все это констеллируется в героическую, роковую битву с его скромным происхождением. Мы должны учитывать условия сновидца, некоторые люди прошли уже весьма длинный путь и устали; это часто случается, когда последнее поколение было крестьянами; их сыновья, возможно, смогут пойти дальше, но сами они достигли своего предела.

И вот мы подходим к простой вдове. Кто она? Ранее мы говорили о ней, как о «Матери». Может ли она быть женой сновидца? Но если бы сон имел в виду его жену, он бы так и сказал. У сна нет «фасада», он говорит то, что имеет в виду. В Каббале говорится: «Сон есть его собственная интерпретация». Это женщина порождена его собственным психическим материалом, но из какой его части она пришла? И здесь мы находим интересный факт: бессознательное бисексуально; сновидец обладает собственной неполноценной женственностью где-то внутри своей мужественности, и именно из этого психического материала и сформировалась фигура бедной вдовы во сне. Этот «стопроцентный мужчина» имеет чересчур женственную чувственную жизнь, он способен плакать и быть весьма сентиментальным. У самых женственных женщин тоже где-то есть жесткая мужественность, и мужчины очень хорошо осознают этот факт, когда вдруг скажут что-то не то! В более старшем возрасте супружеские пары часто меняются ролями: маленький «коммерсант» познает удовольствие от мытья посуды и выполнения дел по дому, а его жена носит брюки и управляет магазином. У пожилых испанок начинает расти борода и голос приобретает оттенки баса, причем это считается признаком благородства. То же самое можно увидеть на фотографиях примитивов: молодые мужчины выглядят так же твердо, как гвозди, а старики выглядят мягко и как-то сладковато, пожилые женщины же смотрятся как ведьмы или лесные духи. Именно потому, что наш сновидец – интеллектуальный человек, его женская сторона необразованная и осталась в его родной деревне с родителями, он хвастается перед ней, поскольку чувствует себя неполноценным. Всякий раз, когда люди считают необходимым похвастаться перед простым человеком, можно быть уверенными, что они пытаются убедить и преодолеть неполноценность в самих себе. Чувство неполноценности всегда указывает на настоящую неполноценность в чем-то. Это факт и это остается фактом, что бы люди ни заявляли относительно этого вопроса.

Л Е К Ц И Я V I I

7 декабря 1934 года

За эту неделю поступили сразу несколько вопросов. Первый касается того, откуда берутся сны. Я пока намеренно не говорил об этом, но мы рассмотрим этот вопрос по мере продвижения по материалу.

На второй вопрос я отвечу, поскольку он касается материала, с которым мы сейчас имеем дело. Фрейд и Адлер полагают, что бессознательное состоит только из содержания, бывшего однажды сознательным; для меня же оно само по себе, это мое убеждение и на самом деле я знаю, что сны – это именно то, что они говорят. Слон – это не фасад и не фантик, за которым может скрываться крокодил. В них действительно встречаются такие звери, как утконос, откладывающий яйца, как это ни маловероятно, и поэтому во снах даже самые невероятные вещи правдивы, каждая деталь важна. Сны, конечно же, часто меняют положение вещей; вы что-то проживаете днем, а ночью вам снится, что это случилось с мистером Икс. Следовательно, вроде бы можно утверждать, что сон не говорит напрямую о том, что имеет в виду, ведь он имел в виду вас, а сказал про какого-то мистера Икс. Тем не менее, то, что сон говорит, есть актуальное значение бессознательного, и сон должен рассматриваться именно с этой точки зрения. Я приведу пример, чтобы прояснить это.

Миссис А. приснилось, что она замужем за мистером В., у них случилась ужасная ссора, после чего она решила развестись с мистером В. Факт же заключался в том, что за день до этого она серьезно поругалась со своим настоящим мужем, мистером А., а мистер В. – это просто знакомый, имеющий небольшое сходство с мистером А. Я спросил ее: «Вы размышляли о разводе после этой ссоры?». Она ответила: «Нет, вообще нет. Какая необычная идея. Она даже не приходила ко мне в голову». Это делает смысл перестановки кристально ясным. Бессознательное хотело познакомить ее с идеей развода. Она не смогла бы увидеть или принять ее, если бы мистер А. был упомянут напрямую, это было бы слишком напряженной и неприятной идеей, поэтому бессознательное устраивает эмоционально нейтральное знакомство с легкой отсылкой к ее мужу, чтобы она могла безэмоционально рассмотреть эту идею. Это механизм, используемый и самим врачом: когда пациент обнаруживает, что его что-то сильно расстраивает, я говорю, к примеру: «Вы слишком взволнованы, чтобы увидеть это, поэтому давайте подумаем, как все будет выглядеть, если такая же проблема будет у него или вот у него». Тогда вопрос можно рассмотреть спокойно, а заодно могут прийти догадки о том, что можно сказать или сделать.

Третий вопрос касается истории о нападении с убийством, я вас ее рассказывал в прошлый раз. Кажется, она вызвала всеобщее волнение, но на самом деле она не столь выдающаяся, ведь многие незамужние дамы прогуливаются по Цюрихбергу после того, как сгущаются сумерки, а нападающие, которые могут оказаться и убийцами, тоже бродят где-то неподалеку. Общеизвестно, что страх притягивает то, чего мы боимся. Если вы боитесь собак, то они будут лаять на вас, так что нет ничего необычного в том, что они встретились. Если бы она осталась дома и избежала этой участи, то состояние теософской отрешенности могло бы продолжаться, но распознавание фактов может привести к тому же самому эффекту и без реальной катастрофы: это и было тем, над чем я работал. Если бы она вняла моему предупреждению, она, вероятно, избежала бы катастрофы. Часто можно предотвратить небольшие катастрофы, просто сказав пациенту: «Смотри, сейчас ты собираешься сделать глупость», но все гораздо сложнее, когда дело касается больших фатальных событий, куда люди идут вслепую, а опасность выходит к ним навстречу с распростертыми объятиями.

Давайте же вернемся к нашему материалу. В прошлый раз мы имели дело с образом обычной вдовы. Следующая на очереди вещь – это хиатус[16]. Сон изменяется, сновидец смотрит в окно и видит косарей. Это напоминание о его молодости, о его честном и тяжком труде, в котором нет места мошенничеству, заговорам или блефу. Тот факт, что сон фактически засунул эту картину честного труда прямо под нос сновидцу, смотрится так, будто у последнего был некий не очень честный план, и ведь на самом деле так все и было. Его призвание – быть профессором, но дьявол подкинул ему идею стать аналитиком, и его тайная цель прихода ко мне заключалась в том, чтобы скопировать меня, выяснить, «как это все устроено». Эта идея очень распространена, и он не стал исключением, ко мне приходят многие люди, имеющие подобные проекты. Один человек после нескольких моих уроков заметил: «У меня уже есть темные шторы, было бы неплохо купить красную лампу!». Да, есть такие шарлатаны. Я сказал ему, что если он жулик и хочет делать подобные вещи, то ему нужно найти себе другое место. Так и наш сновидец, строящий подобные планы, видит косарей, но ясно, что он не смотрит на эту картину, ему она не интересна, и его амбициозный план продолжает развиваться. Это – вновь нервная спешка сновидения о поезде, он полон решимости совершить невозможное и, поскольку он не собирается сворачивать с этого пути, опасность снова нарастает, и сон выпускает на сцену героическую битву. Теперь он сталкивается с ситуацией, когда он должен совершить практически невозможное, и я признаю, что в этом случае нам следует воспользоваться специальными методами.

Пациент ощущает себя совершенно безоружным перед лицом монстра и не имеет с ним никаких ассоциаций. Он слишком рационален и размышляет лишь о том, что видеть во сне большого зверя – наполовину краба и наполовину ящерицу – это какой-то нонсенс. В нашем современном мире мы слишком рациональны, чтобы допустить существование такого монстра; примитивный же человек, живущий среди призраков и диких зверей, не испытал бы никакой сложности, чтобы найти свои ассоциации. Когда у пациента нет никаких ассоциаций, я прошу его думать обо мне как о не очень далеком человеке и описывать мне полностью, как выглядит зверь. Тогда все ассоциации, невольно им скрываемые, выйдут на поверхность. Сновидец говорит, что ящерица – это позвоночное животное, любящее загорать на солнышке, она похожа на миниатюрного дракона и имеет позвоночный столб. Краб может жить под водой и у него есть солнечное сплетение. Вместе они представляют инстинктивное существо, обитающее в нас, и здесь мы приходим к выводу, что монстр символизирует инстинкты сновидца. Мы произошли от этих низших позвоночных: дети, страдающие мозговой атрофией, демонстрируют все характеристики животных. Так и наш сновидец: он столкнулся с собственной инстинктивной природой и чувствует, что должен ее побороть. Наши жизненные достижения зависят от нашего организма. Некоторые люди не занимаются «работой руками», а живут исключительно своим интеллектом. Если задача, которую они ставят перед собой, выходит на пределы их возможностей, у них начинаются нервные симптомы и предупреждающие сновидения из бессознательного. Мы всегда боремся с собственной нервной системой, а такие пословицы как «Было бы желание, а возможность найдется» являются истерическими преувеличениями. Безусловно, возможность есть, но она тащит вниз, а не ведет, как нам кажется, вверх. «Было бы желание, а нервная система найдется», и нам следует понять, что мы должны учитывать силу этой нервной системы. Очень важно знать, сколько мы можем сделать, и из этого сна сразу видно, что сновидец выходит за рамки своих возможностей. У него уже был невроз, его нервы уже сказали: «Нет!», но он пришел ко мне в надежде, что я дам ему немножко магии, чтобы его симптомы развеялись, но стоит ему избавиться от этих симптомов, как ему будет угрожать еще большая опасность. Я мог лишь предупредить его, чтобы он был чрезвычайно осмотрителен. Сам сон следует другим путем, он избавляется от монстра, да еще как! От настоящего животного так не избавишься, но рационализм сновидца считает, что это просто нечто психическое, поэтому монстра можно отправить восвояси простым желанием или анализом. Симптомы – наши лучшие друзья, нам не следует желать освобождения от них, нужно пытаться их понять. Например, сахар в моче сам по себе нежелателен, но существует великодушное природное желание сказать что-то пациенту. Мы не ошибемся, последовав за природой, и если предупреждение игнорируется, то неминуемо последует катастрофа, какую бы форму она ни приняла.

Я сказал своему пациенту, что его природа настроилась против него. Ему это совершенно не понравилось, потому что он хотел, чтобы я убрал симптомы, и тогда он бы смог удовлетворить свои амбиции. Пациенты часто остро реагируют, когда я говорю им подобные вещи и выдвигаю всевозможные причины для этого. Некоторые даже думают, возможно, что я хочу удержать их под терапией. Это ошибка. Данный пациент отказался принять мою интерпретацию, он перестал работать со мной и продолжил следовать по своей тропе, что через три месяца привело к катастрофе.

Я хотел бы обратить ваше внимание на замечательный пример борьбы человека и его инстинкта – на вавилонский Эпос о Гильгамеше. Есть толстая книга Дженсен, рассказывающая о материале, хранящемся на дощечках в Британском музее, и есть небольшая книжка, выпущенная издательством Insel Verlag[17] в Лейпциге, которую я могу настоятельно порекомендовать. В сокращенной версии есть все важные моменты[18].

Гильгамеш был героем, на треть человеком, на две трети – божеством, высшим существом, человеком радости и боли, который никогда не уставал. Он заставлял подданных работать так, как работал бы сам, чтобы возвести город Урук с великим храмом и высокими стенами. Для обыкновенных мужчин это было сродни рабству, и женщины очень злились, ведь они хотели хотя бы иногда видеть своих мужчин рядом, поэтому они молились богам, чтобы те помогли избавиться от Гильгамеша. Ану – Бог неба – услышал их и попросил великую Богиню Аруру сотворить существо, аналогичное по силе, которое заставило бы Гильгамеша угомониться и принесло в Урук мир. Богиня сотворила Энкиду – инстинктивного человека, который жил в лесу, был одет в шкуры, кормился и пил с животными. Первобытный человек выходит в столкновение с человеком богоподобным. Гильгамешу приснился предупреждающий сон, и он понял, что ситуация весьма серьезна.

Этому есть достаточно банальное психологическое объяснение: человек, работающий исключительно своим мозгом, вступает в конфликт с собственным телом, которое тоже хочет жить. Энкиду – не монстр, он – просто тело. Гильгамеш пошел на хитрость, чтобы получить максимум от ситуации и добился определенного примирения со своим телом, он подружился со своей нервной системой и Энкиду, в итоге они совершили вместе множество героических поступков, таких как победу над гигантским Хумбабой – монстром, созданным из всех животных.

Богиня любви Иштар явилась Гильгамешу, чтобы помочь ему. Поняв его психологически, она попросила его больше внимания уделять его чувственной стороне, но Гильгамеш удрал от нее и с победоносным видом устремился домой, чтобы строить новые планы. Иштар пришла в ярость и отправилась жаловаться к высшим богам. Она попросила их сотворить дикого быка – волшебного монстра и отправить его против Гильгамеша. При этом Иштар пригрозила им, что в случае отказа она разрушит врата ада и призовет всех демонов подземного мира. С психологической точки зрения это означало бы освобождение бессознательного. Бык был сотворен, но Гильгамешу с Энкиду удалось одолеть этого монстра, планы богов вновь были нарушены, а инстинкт оказался в очередной раз поверженным.

Затем на сцене появился новый элемент, Энкиду начал видеть весьма недоброжелательные сны. Взгляд Гильгамеша померк, когда он услышал, что Энкиду видел во сне, как орел поднимал его все выше и выше, а затем внезапно сбросил на землю, и он израненный лежал на ней и умирал. После этого сна Энкиду слег с лихорадкой, обезумел и погиб. Его смерть освободила Гильгамеша от примитивного человека, но он остался один и впервые испугался смерти. Тогда он совершил путешествие к старому Утнапиштиму, у которого была трава вечной жизни. Его похождение увенчалось успехом, но по дороге домой змея – вновь инстинктивная природа – вытащила у него растение, и Гильгамешу пришлось продолжить свой путь назад без травы, идя навстречу неминуемой погибели[19].