08.05.2018
0

Поделиться

Глава 11. Предсказательные, мнемонические и кибернетические мандалы

Мария-Луиза фон Франц 

Число и Время.

Глава 11.

Предсказательные, мнемонические и кибернетические мандалы.

В своей работе Mysterium Coniunctionis Юнг сделал важные замечания по поводу того, что мандала представляет собой “оттиск” всей психики человека, а синхрония – это парапсихологический эквивалент unus mundus.[1] В связи с этим, не вызывает удивление тот факт, что в прошлом неоднократно предпринимались попытки объединить эти два элемента и построить мандалы, которые, благодаря феномену синхронии, могли наделить человека парапсихологическим “знанием”. Как уже отмечалось, подобные идеи играли существенную роль как в работах гностика Зосима, так и у Джордано Бруно.

К моделям Вселенной, где с незапамятных времён находили своё отражение проблемы времени и синхронистичности, относятся прежде всего гороскоп и, в большей степени, переходный гороскоп. С их помощью пытались выявить особенности конкретного момента времени и присущих ему событий. В античности, мы также можем найти мандалы иного рода: они построены с помощью тех же астрологических инструментов для предсказания, но имели мало общего с реальными созвездиями. Например, в античной медицине, определённые магические круги использовались для прогнозирования жизни или смерти пациента. Они образовывали, своего рода, гороскоп, заключающий в себе пиковые дни болезни и использовались аналогично переходному гороскопу. Например, так называемые “сфера Демокрита” и “сфера Петосирида”.[2] Текст на сфере Демокрита гласил:

Прогноз касательно жизни и смерти. Отметьте для себя фазу луны, под которой заболел пациент и, взяв число его настоящего имени, добавьте его к луне. Посмотрите, сколько раз прошло с тех пор 30 дней. Возьмите остаток и посмотрите на круг: если число находится в верхней части круга, значит пациент будет жить, если в нижней — он умрёт.[3]

СфераПетосирида

[Источник: M. Berthelot, Collection des anciens alchimistes grecs (Париж, 1887-1988), I, 88.]

Ещё одна разновидность сферы Петосирида

[Источник: M. Berthelot, Collection des anciens alchimistes grecs, I, 98.]

Здесь мы имеем дело с гороскопом, который относительно независим от положения звёзд. Вместо этого, он полагается на временные характеристики протекания болезни и конкретную, индивидуальную “судьбу” пациента. Соответственно, эти концепции более индивидуальны чем алхимические модели Вселенной и в большей степени соотносятся с определённым моментом в жизни отдельного человека. Эти инструменты, которые опирались на иные принципы расчёта (сфера Петосирида, например), [4] впервые появились в Египте и оставались в употреблении на протяжении всего средневековья. Они применялись для того, чтобы магическим образом получить информацию о непознаваемом. [5] Данное использование мандалы отражено в работе Джордано Бруно, так как он применял её не только как технику внутренней концентрации, но и в целях парапсихологии.

Приведённые выше примеры мандал не предназначались для того, чтобы отразить вечную и неизменную структуру вселенной и человеческой души, но играли роль предсказательных инструментов, источников информации, указывали на конфигурацию различных факторов. Они применялись для конкретных целей в определённый момент времени. С одной стороны, учитывалась неизменная структура вселенной или разума и духа. С другой — либо присутствовала отсылка к правильному пониманию феноменов синхронии как исключительных «чудес», либо предпринимался магический подход к получению знаний касательно индивидуального переживания «just-so» («данности» — прим. перев.).[6] Поэтому, в последнем случае, в структуре мандалы предполагался временный, индивидуальный фактор.[7] Здесь поразительно то, что определённый момент времени и акт личного вмешательства каким-то образом взаимосвязаны.[8] Следовательно, характерные, специфические моменты времени возникают только в момент столкновения индивидуума с недифференцированным континуумом. Джордано Бруно, будучи в высшей степени одарённым, но скорее наивным, чем компетентным мыслителем, обращал особое внимание на данный способ переживания единства мироздания. С помощью своей мандалы он пытался создать своего рода кибернетическую машину, которая, как он надеялся, установит связь со “светом” бессознательного. Подобно тому, как древние пытались достичь этой связи с помощью своих “сфер” и геомантических геоскопов.

Данные попытки, которые кажутся нам абсурдными, были направлены на решение до сих пор неразрешённой задачи, а именно того факта, что бессознательное в самом деле может обладать определённым “знанием”, недоступным эго-сознанию. В своей работе “О природе психе”,[9] Юнг приложил массу усилий, чтобы продемонстрировать, что архетипы бессознательного обладают чем-то вроде “квази-интеллекта”, который отличается от сознания эго.[10] Для его обозначения Юнг ввёл термин “luminosity” (“светимость” – прим. перев.), чтобы отличить этот свет от “света” нашего сознания. Этот же самый феномен можно рассматривать с другой точки зрения, когда имеет место синхрония. Здесь внутренние и внешние обстоятельства находятся в осмысленном взаимоотношении, как будто оно (взаимоотношение) каким-то образом известно, но не нашему сознанию.  Другими словами, “смысл” феномена синхронии не зависит от сознания и остаётся полностью трансцендентным.[11] Этот феномен содержит репрезентативные образы (симулякры) и его появление, вероятно, связано с мгновенной активацией архетипа, проявляющего себя одновременно в пространствах психики и материи[12] в виде аказуальной организации.[13] Смысл этого объединения внутреннего и внешнего содержится в знании, недоступном для органов чувств. Этот тип знания Юнг называл “абсолютным”, поскольку оно обособлено от нашего сознания.[14] Иными словами, хотя синхрония первоначально может восприниматься только субъективно, сам факт значимого совпадения психического и физического уровней говорит о том, что смысл может также объективно присутствовать в событии как таковом. Здесь имеет место нечто целесообразное или похожее на осмысленность.[15] Удивительно, что некоторые преставления современных физиков-теоретиков ведут к подобным умозаключениям. Например, Алоиз Венцль утверждал, что “в силу математической представимости” конкретное физическое событие в рамках эйнштейновского континуума выражает логос, упорядочивающий бытие.[16]

Как показал Вильгельм Рихард, в ранней китайской культуре преобладала идея о том, что смысл сокрыт в событиях как таковых. С подобным мы сталкиваемся и в западной культуре, например, в идее логоса Гераклита. Одну из версий этих воззрений можно найти в аристотелевской идее nous poietiokos – активного разумного начала в физической вселенной. Оно проявляет себя в человеческой душе как “свет естества” и воздействует на мышление.[17]

В своих работах по синхронии, Юнг цитирует ряд отдельных мыслителей, как античных, так и средневековых, которые верили в oulomeliacorrespondentia или гармонию всех вещей. “Суть” этой гармонии сокрыта за объективными явлениями внешнего мира, но она может быть выявлена с помощью мантики. Это рудименты магического мышления, которые в некоторой степени устранены путём развития более точных современных наук. Как всегда бывает в таких случаях, с водой выплеснули и ребёнка, отбросив это “абсолютное знание” в коллективном бессознательном.

Ещё одна попытка установить связь с этим “знанием” заключалась в ряде античных мнемонических техник.[18] Некоторые ораторы (среди которых Цицерон) стремились улучшить свою память, ассоциируя темы выступления с определёнными местами в зале (loci). Во время выступления, они окидывали взором помещение и, тем самым, вспоминали темы в нужной последовательности. Позже, оратор Метродор Скепсийский заменил эти loci на двенадцать знаков зодиака, создав, своего рода, мнемоническую мандалу. [19] Вероятно, он был настолько вдохновлен идеей о том, что такая связь всем известной системы с чьим-либо дискурсом “сделает” его очень удачным.[20]

Суть данных техник заключается в том, что наш тип мышления основан, в конечном итоге, на числовой структуре. Эта структура, в свою очередь, гармонизирует вселенную. Юнг, описывая аказуальную упорядоченность в природе (которая, судя по всему, лежит в основе явлений синхронии), приходит к заключению, что подобные структурные взаимоотношения вполне имеют место. Тем не менее, не стоит искать эти взаимоотношения среди процессов человеческого мозга. Он подчеркивает, что “разумное” поведение низших организмов гораздо ближе к этому “формальному фактору”.[21] Сегодня мы знаем, что гигантские четырёхкомпонентные молекулы рибонуклеиновой кислоты могут накапливать информацию в каждой живой клетке, используя нечто вроде математической азбуки Морзе.[22] Такие исследования подводят нас к психойдной границе психики, где этот упорядочивающий принцип трансгрессивно проявляет себя в материи. Соответственно, теория Юнга становится более вероятной. А именно то, что архетипы, как психофизические структуры, обладают миро-образующим принципом, трансцендентным фактором организации бытия.

Круг генетического кода (кодоны читаются из центра к окружности) [Источник: C. Bresch and R. Hausmann, Klassische und molekulare Genetik, 2е изд. (Берлин, 1970), стр. 193, воспроизводится с разрешения Springer Verlag.]

В этом свете, наивные мнемонические мандалы, о которых упоминалось выше, уже не кажутся такими нелепыми. Это были, пусть и грубые, попытки выразить численно-структурный принцип, заложенный в основе мыслительных процессов.[23] Они свидетельствовали о первых начинаниях в ars combinatoria, на что снова обращают внимание современные логики.

Одна из главных разработок Раймунда Луллия ars magna. A обозначает Бога, B-K обозначают его свойства, такие как божественность, правда и мудрость. Таким образом, свойства Бога связаны друг с другом через математические уравнения. [Источник: E.-W. Platzeck, Raimund Lull, 2 т. (Дюссельдорф, 1962), I, 195, воспроизведено с разрешения Dr. E.-W. Platzeck.]

Вероятно, эти “мандалы памяти”, подобно упоминаемой “сфере” Петосирида, оказали влияние на одно из самых любопытных изобретений средневековья – идее магического “калькулятора концепций” (idea-computer), выраженного в ars magna Раймунда Луллия Майорского (1235-1315). Он придумал мандалообразную кибернетическую машину, которая, как он надеялся, сможет отвечать на заданные вопросы. Важно отметить, что эта идея пришла к нему в виде внезапного озарения из бессознательного, за что его прозвали доктор иллюминатус.[24] Его ars magna представляет собой мандалу, состоящую из различных (статичных и вращающихся) дисков, концентрически расположенных один над другим.[25] Например, чтобы получить ответ на теологический вопрос, в центре нижнего диска вписывали слово “Бог”, а окружность делили на шестнадцать частей, где располагались такие его атрибуты как благость, величие и т.д. В центре другого диска вписывали anima rationalis, изобразив её в виде четырёх квадратов, а окружность, также разделённая на шестнадцать частей, содержала соответствующие характеристики. Вращая диски, можно было механическим путём получить “логичный” ответ на все заданные по этой теме вопросы. Само собой, этот магический механизм потерпел крах. Уверена, современные мечты о том, чтобы заменить мозг компьютером постигнет та же участь.

Что отличает модель Луллия от упоминаемых ранее (к слову, он оказал сильное влияние на Джордано Бруно) это тот факт, что он не рассчитывал произвести магический эффект, поразить воображение или даже возвысить человека, но хотел найти логичные ответы на вопросы исключительно механическим способом.[27] Для него числовая структура мандалы ассоциировалась не с определёнными символами, а с нуждами рационального мышления. Он верил, что математический механизм будет давать правильные ответы на вопросы, заданные человеком. В этом смысле, Луллий использовал свою мандалу в более рациональном ключе, нежели представленные выше мыслители (такие как Фичино, Пико делла Мирандола и Джордано Бруно), которые использовали свои разработки в мнемоническом смысле. Mutatis mutandis (“с рядом изменений” – прим. перев.), этот более рациональный подход в конце концов восторжествовал в планетарной системе Иоганна Кеплера, который противопоставлял её более символической и пифагорейской модели Роберта Фладда, с точки зрения её “исключительно математического” характера.

Наконец, мы должны здесь упомянуть знаменитую картезианскую систему координат, которая, как образ мыслей, приводит нас к аналогичному архетипу.[28] А именно декартовская система, на которой основана вся классическая физика; ограниченный и относительный характер которой не находил применения до настоящего времени. Открытие этой системы изначально связывалось с посетившим его озарением, которое было прорывом из бессознательного.[29] 10 ноября, 1619, за ночь до того как приснился его знаменитый сон, Декарт был полон энтузиазма, убедив себя, что он постиг суть “чудесной науки” (scietitia mirabilis). Мнение ученых расходятся по поводу того, что же такое scietitia mirabilis. Некоторые предполагают, что она заключается в том, что математика, геометрия, арифметика, астрономия и музыка сводятся к mathematique universelle, чей основной принцип зиждется на ряде чисел, находящихся в пропорциональных взаимоотношениях. Другие утверждают, что речь идёт о создании алгебраических и косических обозначений. Третьи говорят об открытии аналитической геометрии. В частности, Г. Миле выдвинул наиболее вероятное предположение, что это лишь последующие разработки.[30] Изначально, по его словам, Декарт испытал математическое прозрение, своего рода интуитивный инсайт касательно имманентной структуры мышления, вызванного и структурированного архетипами (в частности числами). Следовательно, это было переживание “абсолютного знания”.[31] Согласно более поздним взглядам Декарта, всё, что доступно истинному пониманию, также подчиняется математическому методу.[32] Возможно данные взгляды связаны с тем, что он получил математическое “откровение” из бессознательного. Дальнейшая его разработка системы координат, по моему представлению, была попыткой облечь это откровение в непротиворечивую форму. Так или иначе, важно отметить, что эта система была трёхмерной. Весьма показательно с точки зрения психологии, что Декарт придерживался своей троичной системы, отвергая “образы” и “воображение” в своих дальнейших исследованиях, описывая всё лишь через математические абстракции[33], хотя изначально признавал ценность поэтической образности и философии. Как я уже отмечала, этот сдвиг во взглядах шёл одновременно с исследованиями Декарта был вызван подавлением чувствующей функции и развитием рациональной точки зрения на мир.[34]

Проблема, касающаяся рационального подхода к познанию мира с помощью математических методов, находит своё отражение в современной физике. В частности, в некоторых вопросах, посвященных кибернетическим исследованиям.[35] Исключительно позитивистский подход действительно старается игнорировать психологические аспекты и последствия, которые неизбежно возникают в данной области. Но теоретики наподобие Леона Бриллюэна, М. Райера и Оливье Коста де Борегарда приходят к заключению, что нельзя отвергать “психический разонанс”.[36] В связи с этим, Бриллюэн, Габор и Ротштейн учитывали вопросы и результаты из сферы кибернетики в своих физических исследованиях.[37] Бриллюэн и де Борегард выдвинули следующую теорию: физические расчёты основаны на теории вероятности, а в реальности допускается только предположение, а не ретроспективная оценка.[38] В пространстве физики, энтропия (и угасание волн) задает временную ось для естественных событий, делая их необратимыми.[39] В продолжение этой мысли, Джон фон Нейманн продемонстрировал, что любой процесс физического измерения также необратим.[40] Другими словами, каждый фрагмент полученной информации о физическом состоянии связан с необратимым увеличением энтропии во вселенной.[41] На данный момент, кибернетика предлагает ещё одну идею: увеличение информации эквивалентно сокращению энтропии через структурирующее вмешательство. [42] Во всяком случае, Бриллюэн подчеркивает, что физическое понимание слова “информация” не стоит путать с его общеизвестными коннотациями. В физике речь идёт о “скрытой информации” и экспериментально достигнутых результатов в определённом количестве системных микроструктур.[43] Но даже учитывая эти ограничения, здесь имеются ввиду “результаты”, которое человеческое сознание достигает по отношению к материальной реальности. Информация есть представленная идея, выраженная в сознании:[44] это, как говорит де Борегард, зафиксировано “psychisme incarné”[45] (“психическим воплощением” – прим.перев.)

Очевидно, чтобы провести структурирующее вмешательство в систему, психика должна перейти из пассивного, созерцательного состояния в активное и волеизъявительное.[46] Возможность противопоставить закону энтропии существующий в психике закон негэнтропии, лежит в сфере не отдельного сознания, а в том, что де Борегард, рассматривая космическую актуальность, называл infrapsychisme.[47] В то время как регуляторная сила стремительно исчезает из вселенной, она потенциально существует “где-то ещё” (ailleurs) в виде фрагмента информации, т.е. в качестве представления.[48] То, что де Борегард называл infrapsychisme[49] соответствует психойдному свойству коллективного бессознательного, если перевести этот термин на язык юнгианской терминологии. Согласно тому же де Борегарду, infrapsychisme содержит supraconscience, аналогично юнгианскому “абсолютному знанию”.[50] В этом случае, наличие энергии негэнтропии вне пределов материальной вселенной – это психический фактор, который представляется как отдельный от человеческого эго-сознания.[51]

Знание, которое содержится в infrapsychisme рассеяно среди отдельных душ в форме, превосходящей скорость света. И оно “синхронизирует” их, поскольку все они имеют источником тот же космический “reseau de telecommunication” (“телекоммуникационнная сеть” – прим. перев.).[52] Де Борегард называл эту сеть “источником и целью” всей информации[53] – в ней нет ничего неизвестного. С другой стороны, материальная вселенная – это, что-то похожее на гигантскую кибернетичекую машину, которая ведёт индивида на пути к сознанию[54] и стремится вернуть его к сверхкосмическому источнику информации.

Во многом, воззрения де Борегарда соответствуют идеям Юнга[55]. Эти воззрения имеют очень важную параллель – независимо выведенную из физических исследований – с юнгианской концепцией unus mundus и “абсолютным знанием”, содержащимся в нём.[56] Помимо того, они наглядно демонстрируют тот факт, что проблема взаимоотношения внешних материальных структуры с психикой всё ещё остаётся нерешенной. Некоторые физики, как и де Борегард, пытались найти третий фактор, который мог бы объединить психику и материальный мир. Очевидно, что эти модели мышления находятся на одном архетипическом основании, который всегда и везде проявляет себя в различных формах, как только встаёт вопрос о единстве бытия.