Часть III

Рафаэль Лопес Педраза

Гермес и его дети

ЧАСТЬ III

ГОМЕР И ПИКАССО

Есть одна история, где Гермес не предстает главным героем, но также проявляет свои важные качества. В этой картине мы увидим еще один образ на пути дальнейшего познания божества, он поддержит последовательную линию нашей мысли. Восхитительная история о которой идет речь, была рассказана в Одиссее Гомера: Афродита вышла замуж за Гефеста, и через непродолжительное время совершила измену, выбрав себе в любовники Ареса. Тогда Гелиос пришел к Аресу и рассекретил тайну о том, что «они в любви сопряглися тайно».

….только услышал Гефест это боль приносящее слово,

В кузню к себе он пошел, на обоих замыслив худое,

И, наковальню на плаху поставивши, выковал сети

Нерасторжимые, чтобы их крепко держали, поймавши.

Хитрый окончивши труд и злобой к Аресу пылая,

В спальню к себе он пошел, где ложе его находилось,

Ножки кровати вокруг отовсюду опутал сетями с потолка эти сети спустил паутиною тонкой,

Так что не только никто из людей увидать их не мог бы,

Но и из вечных богов, — до того их искусно сковал он.¹

До того как все случилось, Гефест притворился что отправляется в сторону Лемноса. Арес увидел супруга своей любовницы уезжающим и тут же пришел к Афродите, которая ожидала его «…и с радостью с ним улеглась Афродита…. заснули они напоследок….внезапно тонкие сети Гефеста с такой охватили их силой, что ни подняться они не могли, ни двинуться членом».² Солнечное божество оказалось шпионом Гефеста  увидело совершенный адюльтер и рассказало о нем. Хромой бог вернулся в отчаянии домой, чтобы противостоять любовникам. И увидев воочию что сказанное было правдой – он закричал от возмущения с такой силы, что был услышан всеми богами; негодование вынудило его перейти к угрозам – он сказал что будет держать Гермеса и Афродиту связанными на месте преступления до тех пор, пока его тесть Зевс не вернет все ранее подаренные за взятие дочери в жены дары.

«Так он сказал. Во дворец меднозданный собралися боги.

Тотчас пришел Посейдон-земледержец, пришел и владыка

Феб Аполлон дальнострельный, пришел и Гермес-благодавец.

Что до богинь, то они из стыдливости дома остались.

Вечные боги, податели благ, столпились у входа.

Смех овладел неугасный блаженными всеми богами,

Как увидали они, что Гефест смастерил многоумный.³

Они отложили шутки в сторону, и Аполлон обратился к брату:

Ну-ка, скажи, сын Зевса, Гермес, Благодавец, Вожатый!

Не пожелал ли бы ты, даже крепкой окутанный сетью,

Здесь на постели лежать с золотой Афродитою рядом

Аргоубийца-вожатый тотчас Аполлону ответил:

«Если бы это случилось, о царь Аполлон дальнострельный, —

Пусть бы опутан я был хоть бы втрое крепчайшею сетью, —

Пусть бы хоть все на меня вы глядели богини и боги, —

Только бы мне тут лежать с золотой Афродитою рядом!»

Так он сказал. Поднялся меж богами бессмертными хохот.

Смех одного Посейдона не брал. Умолял он Гефеста,

Славного дивным искусством, чтоб дал он свободу Аресу.

Громко к нему со словами крылатыми он обратился:

«Освободи. Я тебе за него поручусь, как прикажешь;

Плату тебе при богах свидетелях всю он заплатит».⁴

Гефест обеспокоился, что Арес может «ускользнуть от его сети и от платы», но Посейдон поручился, сказав что если тот скроется, то он сам заплатит за него. Хромой бог не смог отказать подобной просьбе, и выпустил влюбленных. Но посмотрите как грациозно и непринужденно, без всякого стыда Гермес выражает свое мнение на тему сексуальности! Как легко и беззаботно он начинает фантазировать! Более того, он ни капли не обеспокоен тем, что его фантазии услышаны или могут быть услышаны другими богами. История ясно дает понять, что Гермес способен принять порнографические игры psyche. Сцена освящает две кардинально разные реакции на одно и то же событие – с одной стороны Гермес, который полностью принял свои фантазии, а с другой – крайне обеспокоенный происходящим – Посейдон; живое и устойчивое либидо противопоставляется подавленной и вытесненной сексуальности Посейдона.

Теперь, давайте поближе рассмотрим поведение Посейдона! Что мы видим? Он возмущен и испытывает глубокое чувство стыда! Он напрочь не способен отнестись к разыгрываемой перед богами интрижке с чувством юмора, особенно на фоне других богов. Не находите ли вы такое поведение морского бога предательством, по отношению к сексуальности как таковой? Предстает ли он одним из тех, кто подавил это качество и пытается еще глубже запрятать? Не является ли подобное высказывание проявлением пуританского отношения к обыкновенной по нашим современным понятиям «порнографической сцене»?

Компульсивные проявления бога очевидны, что не удивительно! Посейдон правит морями, реками и источниками, которые никогда не пребывают в покое, но всегда выглядят таковыми. Он является идеальным образом, воплощающим естественное, свойственное природе принуждение. Вспомним, что это он строил стены Трои «целый работая год», что можно растолковать как чрезмерно усердно и долго; в этом прослеживаются признаки компульсивности и протекционизма. В истории Гомера элементы Посейдона проявляют отвращение к сексуальности и одержимое желание поскорее избавиться от малейшего упоминания этой истории.

Мы можем проследить его психологическое движение также полагаясь на сам факт того, что он в принципе вмешался в эту историю Он даже согласился выкупить Ареса и пойти на все требования, хотя это вообще не было его проблемой, Гефест выдвигал требования непосредственно Зевсу! Подобное поведение мы ещё будем встречать очень часто – пуританское и ханжеское отношение всегда пытается подавить все, что для его архетипа является чуждым и скандальным. Подведем итоги: с одной стороны мы имеем дело со скандалом и немедленной попыткой его угасить, а с другой – психологию вымогательства денег и шантажирования, которые покрывают этот скандал. Классический рассказ прекрасно освящает оба аспекта.

Пока сексуальные истории рассматриваются с пуританской и ханжеской части psyche  попытки покрыть и откупиться будут всегда, и они также несут архетипическое основание. В процессе психотерапии это происходит мгновенно  любой рассказанный пациентом эпизод из сексуальной жизни может быть выслушан и рассмотрен с точки зрения Посейдона. Пацент начинает сам себя шантажировать и сам себя откупать от бесконечного обвинения. Психотерапевт также, посредством погружения в данный архетипический паттерн, может быть пойман в тиски, или наоборот  поймать другого и бессознательно приступить к вымогательству.

В очередной раз вернусь к отцу современной психологии и его последователям – будучи евреем, выросшим в диаспоре во времена последних лет существования Австро-Венгерской империи, он перенес все характерные паттерны в терапию. Его эпоха была пропитана ханжеством и викторианским пуританизмом. ⁵Его точка зрения – результат исторической атмосферы, это вполне объяснимо – никто из нас не способен избежать последствий нашего окружения. Его реакция на сексуальность кране схожа с психологией Посейдона. В соответствии со своими нравами, сформированными в рамках исторического контекста, он посмотрел на этот процесс как на некую болезненную патологию – сексуальную травму, и принялся освобождать больных из ее сетей (или принимать постоянные попытки к освобождению). Он стремился «залечить» этот недуг и взять под контроль деятельность самой psyche, в которой обнаруживаются подобные паттерны.

А сейчас, давайте вернемся к истории и посмотрим на нее сквозь призму Гермеса, который в тех же обстоятельствах проявляет себя диаметрально наоборот. Он легко начинает размышлять и фантазировать на тему того, чтобы оказаться в постели с Афродитой. Эротические фантазии довольно смело и причудливо констеллированы в нем, и это вызывает оживленную реакцию среди других богов (за исключением Посейдона). Богинь в этой сцене не было, но Гермес даже мужскому кругу признается в том, что не постеснялся бы оказаться на месте Ареса. Он как бы намекает, что ничего стеснительного и зазорного нет в его сексуальных желаниях, соответственно и бояться выразить эти чувства нет оснований. Он не стесняется рассказать это ни богам-небожителям, ни богиням.

А теперь поднимемся ещё выше и посмотрим на произошедшее! Перед нами сексуальная сцена, в которой участвуют три главных персонажа – Арес, Афродита и Гефест. Первые двое буквально попали в сеть, но Гефест создал эту сеть и продолжает удерживать в ней любовников, поэтому он тоже в заложниках. Боги олимпа аналогично попали в ловушку случившегося: Аполлон, наивно полагающий что он находится на определенной дистанции, смотрит на сцену как бы свысока и обращается с вопросами к Гермесу. Можно даже подумать, что он является современным исследователем данной темы – проявления сексуальности в различных направлениях, и будто бы ему подобное никогда не грозит. Задавая такие вопросы он наивно полагает, что не попался в ловушку этих сетей. Но сама постановка вопроса уже свидетельствует о том, что его нечто зацепило, и он уже схвачен. Различные реакции богов представляют целый спектр проявлений того, как удивительно и уникально задевает эта ситуация каждого.

Единственный бог, которого это не задело, очевидно – Гермес. Он свободно начинает фантазировать на данную тему и заходит еще дальше, утверждая что вступил бы с Афродитой в контакт, подобно Аресу, и даже троекратно. Более того, его не смутит заняться этим на виду у всех богов и богинь. В этом мы опять видим то, что Гермеса невозможно схватить и вогнать в угол. Он принимает любую предстающую пред ним ситуацию, разворачивает фантазии на эту тему и демонстрирует уникальные для психотерапии методики проработки проблемы.

В психотерапии, когда уже становится очевидно, что пациент попал в тиски сексуального эпизода из жизни, истерически испытывая чувство вины и стыда, будучи полностью скованным и зацикленным он может найти выход, а аналитик может последовать примеру Гермеса и взять его модель поведения: принять ситуацию в которую погружен пациент и попытаться инициировать продвижение (аналитического процесса), начать активно разворачивать фантазии на эту тему, ещё сильнее усугубляя возможные варианты событий. Таким образом, можно депотенциализиовать зацикленность пациента и снизить заряд травмы, приводящей пациента в состояние шантажа. Такого рода работа может вызвать значительное продвижение психологического развития.

Эта гомеровская сцена дает много поводов для психологического изучения и рефлексии. Адюльтер – один из центральных компонентов картины, и он неизбежно приведет к ревности. В том что Гефеста одолевает это чувство, сомневаться не стоит. В предыдущей главе мы обсуждали ревность, но в связке с завистью. В этой истории идет речь о ревности сексуальной природы, которую Гомер преподнес в качестве своеобразной игры богов. Он рассказывает ее в форме комедии, проявляя превосходное чувство юмора – это позволяет показать ревность с иной стороны и смягчить ее острое эмоциональное воздействие на душу. Ревность это эмоциональный компонент свойственный человеческой природе, но когда она поднимается и захватывает личность, она может быть крайне деструктивна. Гомер показывает, что все боги чувствуют ревность, но иногда, несмотря на разность значений между ревностью и завистью, боги чувствует гремучую и трудноразделимую смесь этих чувств. И если боги могут быть ревнивыми, то страшно представить насколько глубоко укоренено это чувство в человеческой природе. Гефест узнает об измене своей жены, что порождает в нем ревность сексуального характера, но, будучи хромым, он скорее всего испытывает и зависть по отношению к вирильности соперника. Кроме того – Арес воплощает в себе компонент мужской агрессивности. Учитывая соединение чувств ревности и зависти, проблемы начинают становиться комплексными и приобретают больший вес в рамках изучения их сквозь призму психотерапии, где мы имеем дело с ревностью в более разнообразных проявлений – начиная с простого вытеснения эмоций, заканчивая убийством партнера и самоубийства.

.

Западная культура имеет Шекспировское произведение Отелло, презентующее деструктивное последствие зависти и ревности человеческой природы; но есть и другая работа, хоть и не такая масштабная и известная как Шекспира. Одна из печальных работ Сервантеса, описанная в цикле назидательных новелл под названием «Цыганочка», в которой героиня стала необыкновенно мудрой только потому, что хорошо познала ревность (я всегда поражался тому, как изыскано эти гении работают с ревностью). Эти два произведения раскрывают широкий диапазон эмоционального проявления ревности в человеческой душе: от деструктивных до поучительных. Между этими крайностями находятся всевозможные манифестации этой эмоции, и каждая душа испытывает её в своем собственном, уникальном ключе. Возможно во времена Шекспира и Сервантеса человек был более способен принять это чувство, в отличие от наших современников; он знал об этом больше. В современной психотерапии, этот крайне важный компонент психики рассматривается как нечто, должное быть подконтрольным человеку, как будто есть много более важных в мире вещей, чем испытывать ревность по отношению к жене, или любовнице, или ревность вовсе не замечается, или люди оказываются не способными испытывать ее в отношениях друг с другом, что позволяет заподозрить отсутствие эмоционального контакта как такового, который может проявиться только в цельной и здоровой личности. Подобные попытки отрицания ревности могут усилить односторонность личности современного человека. Поэтому ревность, как фундаментальная эмоция в человеческих отношениях, берет свой реванш снизу и в один прекрасный день бессознательно разрушает наши отношения под самым удобным предлогом. Иногда реванш приходит в форме депрессии и психосоматики.Если мы тактично станем открыты ревности в психотерапии, то продвинемся в психотерапевтическую ситуацию принятия одной из самых подавленных эмоций. Это случается многократно, и пациент начинает понимать свои внутренние эмоции, открывая возможность компенсации.

Эти две страсти – ревность и зависть, заслуживают большего внимания, нежели я могу им позволить в рамках данной книги. ⁶ Современная психотерапия пренебрегла чувством ревности, вплоть до полного его подавления, взамен которого она воздвигла редуктивный метод, позволяющий понять и объяснить причину возникновения эмоций. Так, они свели причину проявления ревности к родительскому треугольнику, чем рассекли человеческую душу на части и полностью высушили источник этого чувства. На самом деле, ревность и зависть не нуждаются в лечении методами, описанными двумя гениями. Они просто требуют уважения и своего заслуженного места в человеческой жизни.

Вернемся истории, где заключены трое. Мы видим конкретную мужскую разборку Гефеста и Ареса, и женское кокетство Афродиты. Но жизнь троична и без этой истории. И хоть психология недооценивает роль любовных треугольников, как я уже отмечал, мы поставим себе задачу хорошо рассмотреть эту картину и подготовить почву к ее возможному проявлению ее констеляцций в процессе анализа. Такой подход я не могу обсуждать или изучать в терминах тренинга; только сама жизнь и покровительство Гермеса смогут подготовить нас к восприятию или погружению в каждый из этих трех образов в психотерапии. Но что мы точно должны взять на вооружение, будучи психологами, так это то, что эрос внедряется в процесс психоанализа гораздо чаще , чем мы думаем (если не сказать что пребывает в нем всегда). И когда нам кажется, что в кабинете двое, на самом деле, эрос и есть этот третий, и он всегда заставляет сомневаться в том, что теменос (священное ложе) принадлежит только пациенту и аналитику. В реальной жизни также всегда присутствует этот третий, который и задает различные комбинации психотерапевтического переноса. И когда мы говорим пациенту о наличии этого третьего, которого мы ещё просто не «поймали с поличным», нам нужно быть очень аккуратными, потому что неизвестно, в каком направлении может двинуться скрытая зависть и ревность. Малейшая непродуманная реакция терапевта может нарушить движение психики пациента. Может быть то, что мы обсуждаем относится больше к искусству и metier аналитика, нежели к его профессионализму и знаниям, которые от него обысно ждут?

Способность фантазировать на такую деликатную тему подобно Гермесу другие боги не могут, это свыше их архетипических способностей. У них нет герметического качества, которое позволило бы им вступить в контакт с сексуальной фантазией (включая саму сексуальную реальность) и понять как не раниться о нее. (Гермес дал Улиссу оберег – цветок моли, которые позволял прикоснуться к Цирцее и уберечься от ее козней). Его легкость, непринужденность и отсутствие стыда, проявленное им когда он принял идею на тему проведения ночи с Афродитой, что произошло перед всеми богами и богинями, означает наличие природной базовой способности иметь дело с ревностью. Он способен войти в фантазию на тему ситуации психологических, принимая наличие определенных компонентов в их непосредственном ключе, но также он может легко и выйти из этой ситуации.

Способность Гермеса представить процесс освещения его постельных дел перед всеми богами и богинями дает нам возможность подойти к рассмотрению и иных психологическиъ вопросов. Сегодня порнография стала открыта настолько широко и в таких больших количествах, что это можно рассматривать как историческую перспективу, от которой мы перенесемся в историческую дискуссию. Коллективное бессознательное явно пытается что-то донести до нас, посредством такого широкого распространения подобного рода сцен. Однажды американские репортеры попросили прокоментировать распространение порнографии у судьи, на что он ответил, что занимает свой пост для того, чтобы расследовать убийства, грабежи и криминал, а не подобного рода ерунду. Это показывает как закон сегодня относится к тому, что раньше было сильно порицаемо. Эта же система выносила судебные приговоры за измены, когда пионеры современной психологии увлеклись своими идеями.

Огромное количество порнографии, которую мы видим повсеместно может помочь нам осознать, и возможно принять факт того, что вывешенные на улице картинки являются следствием картинок, которые мы носим в нашей psyche.Может быть внешние образы являются лишь значительно сокращенными и урезанными экспрессиями наших представлений. Возможно что именно эти внутренние картины побуждают психотерапию посредством порнографии, под личиной чистого, научного сексуального учения. Мы могли бы предположить, что те порнографические образы являются архетипиескими, и что наша реакция на их появление будоражит нас настолько очевидно, что мы можем быть убеждены в том, насколько большую роль они играют в нашей psyche. Подтверждеие можно найти начиная от реакции Посейдона, и исследовательского подхода Аполлона, до полного приятия образов Гермесом.

В моей практике был молодой и очень больной пациент-инвалид, который открыл для себя порнографию. С точки зрения исследователя я обнаружил что это открытие что-то в нем перестроило. Мои фантазии/наблюдения на тему этой перестройки было таковым: во всех вероятностяъ, он установил связь и вступил в дело с одним из величайших психологических открытий века, открытие, которое шокировало и скандализировало западную культуру «Прекрасной эпохи», и которая до сих пор имеет свои отголоски в концепции Фрейда о ребенке, как о полиморфной сексуальной перверсии. В то же время, я обнаружил в себе большую способность проявить герметичное отношение , которое позволило принять открытие моего пациентаи расширить мои представления на эту тему. Я принял его интерес в познании различных форм сексуальности (polymorphous), которые принесли с собой, очевидно, значительное психологическое развитие и даже исцеление (пациент был очень болен). Фрэнсис Йетс упоминает в своей книги Питера Равеннского, «в книге которого об искусной памяти дается совет привлекать внимание молодых людей чувственными образами».⁷ Мне кажется, что мое поведение было запущено как наблюдениями Аполлона, так и Гермесианским принятием фантазий.

Фантазии Гермеса быть увиденным в постели с Афродитой посреди всех богов, и тем самым позволив им сделать свои проекциии на эту сцену, может быть рассмотрен нами с точки зрения политеизма. В таком случае мы можем посмотреть на многообразную сексуальность с учетом того, что каждый бог и каждая богиня сексуальны по своему (даже Посейдон проявляет сексуальность, пусть и в форме возмущения). Готовность Гермеса вступить в контакт на виду у всех является порнографической фантазией, и так как принимает факт быть увиденным, она еще и полиморфная. (Он бог дорог, ведущий ко всем возможным дорогам). В его приятии факта быть увиденным во время отдыха другими богами он ловит их фантазии посредством их проекций, наполненных своими представлениями о сексуальности.

Посредством Гомеровского изображения мы отслеживаем идею что сексуальность включает участие всех богов (всех архетипов). В противном случае мы вынуждены принять монотеистическую сексуальность, поддерживаемую концепцией единого Бога. Подобное может быть выражено как идеализация, концептуализация, даже своего рода мессианская сексуальность (весь этот миссионаризм вокруг оргазма, безупречного оргазма, идеального брака и т.д. и проецирование на это все исцеляющей функции). Монотеистическая сексуальность не содержит никаких образов, она включает в себя только лишь вытесненные формы, которые вызывали конфликты в западной культуре. Сама она зиждется на базовой монотеистической религиозной фантазии, которая имеет языческий политеизм в своем синкретизме.

В весеннем выпуске журнала ⁸была открыта дискуссия на тему монотеизма и политеизма. Мне кажется что весь этот разговор был крайне недальновидным в том плане, что ни один из доводов, включая и мой, не указывали на присутствие в причине конфликта сексуальной состовляющей. Дэниель Уокер в своей книге The Ancient Theology раскрывает как раннее христианство было вынуждено миссионизировать саму сексуальность, монотеистическую сексуальность, которая включала политеизм за счет включения многих сексуальных форм языческпх богов. ⁹

При обсуждении полиморфизма в сексуальности я не хотел стать тем, кто продвигает миссионаризацию политеистической сексуальности; это бы сподвигло рассматривать мои идеи с точки зрения монотеизма. Я стремлюсь освятить корень конфликта в сексуальность и сделать это своеобразным камнем преткновения и ценным элементом для психотерапии. Увидев конфликт между политеизмом и монотеизмом и обсудить это на религиозном, культурном и историческом уровне – тут как правило опускается вариант посмотреть на сексуальные корни этого конфликта.Один аспект в истории западной культуры – внедрение монотеиза в сексуальную жизнь. Здесь мы возможно прикасаемся к месту, где религия и секс презентуют аналогичный конфликт в психотерапии.

Мы должны держать в уме то, что этот конфликт между монотеистической сексуальностью и полиморфизмом (все языческие боги с различными формами сексуальности) появившихся в начале прошлого века в психологии и были наследием того же религиозного/сексуального конфликта в западной культуре. Полиморфная перверсия – сексуальность многих богов сексуального пантеона была сломлена под натиском пуританского монотеизма. Еврейское мышление и было концептуализировано как полиморфная перверсия ребенка. Мы являемся наследниками подобного мышления, мы все ещё живем во времена, когда образ может сказать гораздо больше любой концепции. Таким образом, концепция «полиморфная перверсия» кажется нам далекой по сравнению с возможностями, которые предоставляют образы языческих богов для последующего их внедрения в психотерапию. В повествовании Гомер дает картину того, как различно языческие боги соединяются с ексупльным образом, и от этого мы можем обратить внимание на то, что естьмного архетипиеских способов увидеть один сексуальный образ. Он позволяет нам увидеть полиморфизм в сексуальности, нечто вытесненное из нашей психики монотеизмом на протяжении двух тысячелетий. Кажется есть некая путаница между сексуальным полиморфизмом и зрелой сексуальностью. Последняя связана не столько с термином сексуальности, сколько с термином взаимоотношений вытекающих из монотеистического подхода. Мы можем представить отношения, которые подобно вину – вбирают в себя плоды взлетов и падений, какую-то часть теневой деструкции: но смешивать отношения и сексуальность – это перенос, посредством которого сексуальность будет рассматриваться сквозь призму отношений. Но сексуальность больше этого, это инстинкт со своими архетипами и комплексами позади, и это полиморфизм, поскольку в нас живут разные боги со своими вариативными формами сексуальности. Эти формы продолжают искать выход в разное время в течении всей жизни, пытаясь стать прожитыми не будучи скованными предвзятыми моделями без сексуальности.

Гомеровский образ подводит нас к двум важным элементам: зависти, порой переходящей в иррациональные эмоции вплоть до возможной явной деструкции, но также вероятно и психическое прозрение, влекущее за собой и психическое развитие. А вторым элементом является порнография, которая и есть выражение полиморфизма, и без которой ни фантазия, ни реальность , посредством выражения или отторжения, сексуальность не найдет выход. Очень сложно представить монотеистическую сексуальность души.

Как я уже успел сказать, сексуальность без полиморфизма не проявится. Монотеизм рнуждается в полиморфных образах, от которых к своей собственной сексуальности и и в который может проецироваться то, что невозможно вообразить. Думая в терминах нормальной сексуальности – не имеет смысла рассуждать о работе с архетипами сексуальности или, в конце концов об образах подтверждающих это. Мы настроены на прочтение двух элементов – ревности и порнографии в образе, вызванном первым. Ревность – базовая эмоция душа и Гефест открыто ревнует (хоть мы и крайне поверхностно рассмотрели его образ). Порнография вторична, и фантазии Гермеса позволяют на шире посмотреть на ее интенсивное распространение в двадцать первом веке.

Сейчас, если мы перечитаем произведение, то сможем увидеть что Гефест, техник, соорудил свое изобретение чтобы поймать в ловушку то, о чем он уже предчувствовал и знал. Он был хорошо осведомлен что его жена имела интрижку, но это послужило толчком ревности. Таким образом, побужденный своей ревностью он создал изобретение, невидимое даже для свяженных богов, чтобы поймать и раскрыть то, что он заранее знал. В этом ключе он конкретизировал и зафиксировал образ своей ревности и развернул его в порнографический. Мы имеем порнографический образ нашей ревности, связь с которым Гомер, чья гениальность дает образ, который он увидел с самого начала. Как всегда, образ учит больше психологии, нежели некой концепции.

Если произведения Гомера недостаточно, то разрешите мне представить испанского художника – Пабло Пикассо. (1881-1973). В 1968 году он выпустил серию гравюр, которые среди всех его восхитительных работ отличаются специфическими признаками сексуальности пожилого человека. ¹⁰Люди испытывают трудности прежде чем принять факт того, что пожилой человек имеет сексуальные фантазии, также как и сложно себе представить сексуальность, присущую детям. Подобного рода затруднения несут гигантскую конфузию при изучении психологии. Кажется, что человек несет в себе нечто искривляющее сексуальность в западном человеке так, что невозможно принятьэто как безусловную, присущую часть природы человека, которая сопровождает нас на протяжении всей жизни. Это становится очевидным в сравнении с учениями других культур. В нашей западной культуре христианство подходит к сексуальности крайне извращенным способом, поэтому сексуальность пожилого человека высмеивается в высказываниях типа «старый развратник», что относится исключительно к внешнему проявлению той самой сексуальности, без рассмотрения психическй составляющей в самом сексуальном инстинкте.

Поздняя серия гравюр Пикассо отражает эротические фантазии его поздних лет жизни, и воздействие его искусства сподвигает нас подумать об этом в данный момент нашей жизни. Он расширяет наше видение и подверждает в очередной раз наше видение на тему важности исследования психических комплексов пожилого возвраста. Т.С. Элиот сказал, «Пожилой человек должен быть исследован.»¹¹Поэтому, станем исследователями и позволим себе приблизится к сексуальному выражению Пикассо как он воображал это будучи близким к девяностолетию. Ибо он рассказывает нам историю о старости, протекающей совершенно иначе, нежели её представляют.

В серии гравюр, которые я собираюсь обсудить мы изумимся тому, как Пикассо выражает свою старость посредством эротического маразма в образе папы римского, вследствие чего мы вынуждено пересматриваем динамизм гения на закате жизни. Помимо внесения огромного вклада в развитие человеческой культуры, эти гравюры могут научить нас психологии. Их образы можно назвать архетипическими, особенно если мы соединим их с Гомеровскими корнями нашей культуры, хотя, как ни крути, они архетипические исключительно в рамках psyche и истории жизни самого Пикассо. В полноте своего творения, он выражает как ограничение, так и потенциал своего креативного воображения; это разнообразие не никогда не прекратит нас удивлять, и история многих его картин тоже шокирующая. Он был испанец, средиземноморский мужчина, находящийся в очень тесном контакте с геметической первобытностью, которая является крайне важным аспектом в данном изучении Гермеса. Эта серия гравюр с помощью легенд и образов дает нам живое выражение конфликта состоящегося в душе человека эпохи ренессанса; и как за счет психического проживания его собственной сексуальности, он входил в контакт с архетипическим содержимым, которое мы рассматриваем в этой главе, а именно – с сексуальными фантазиями, порнографией и психологии любовного треугольника. Сексуальность его изображения предполагает что сексуальный образ является центральным в исследовании психологии пожилого человека, как и в любом другом исследовании.

В 1968 каталоге гравюр, Пикассо демонстрирует ряд изображений, большинство из которых несут сильный сексуальный контен, доминирующе темой которого является Селестина (сводница сексуальной фантазии) основанная на трагикомедии Фернандо де Рохаса, 1492 год. Но будучи Пикассо, он прикасается к множеству других, близких ему тем: театр (итальянских комедиантов), цирк с его скоморохами и клоунами; коррида; испанские фольклорные темы с гитаристами и женщинами с тамбуринами и бубнами. Однако, гравюры 296-315, которые раскрывают связь Пикассо с нашей историей Гомера, была добавлена в конец каталога в парижской галерее изобразительных искусств исключительно из-за ханжества. Сейчас мы возьмем четыре гравюры из этой серии, в них отображаетмя движение, подобное прыжку в креативную бездну psyche , погруженную в память бессознательного. Те гравюры не слишком отличаютя от серии снов, в которые дремлющая psyche снисходит (так сказать) и соединяется с бессознательным контентом, который собран там в отдельно взятом времени. Если в истории Гомера, мы имеем группу богов, наблюдающих постельную сцену, то здесь, на много веков позже, мы видим папу эпохи ренессанса, высшую религиозную должность в христианском мире, наблюдающего за интимной сценой происходящей между художником и его моделью. Так Пикассо выражает психологическу драму, которая нашла место в душе папы. История Гомера показывает как подходил к сексуальности с религиозной стороны язычник; и Пикассо говорит нам о внутренней драме, спровоцированной сексуальной провокацией в душе западного религиозного человека.

На гравюре 297 отношение папы-подглядывателя (Рис. 5) ясно показывает конкретное простодушие. В следующей гравюре (298) (Рис. 6)образ напротив него делает его лицо крайне рассерженным. Пикассо показывает нам что происходило с традиционным, религиозным девственным человеком на протяжении ренессанса, когда сексуальность, систематически вытесняемая с начала христианства, вновь проглядывается в окно истории. Это происходит в виде появления подобно фантации образов, состоящих из вереницы языческих богов, которые были вытеснены из сознания но продолжали пребывать в человеческой природе, ожидая подходящего случая для появления. Наблюдать последовательность значить получить психотерапевтический опыт. Глубокая трансформация требует воздействия образа, который подвергнет в шок status quo бессознательного; это также требует psyche, которая способна противостоять подобным образам. В гравюре 300 папа-наблюдатель имеет третий глаз в области между бровей(Рис.7)., и мы понимаем что сцены не может быть сведена исключительно к эротическому образу. Здесь есть нечто, стоящее того чтобы быть выученным: папа вынес урок из всей драмы и печали, в которое вовлекло его любопытство. Мы также можем поучиться у образов Пикассо. В гравюре 306 папа становится спокойным и его честолюбие успокаивается (Рис.8). Пикассо изображает его как покровителя искусств, выбирая картины, которые в последствии стали шедеврами западного искусства и истории.

Так как мы идем согласно последовательности в наших четырех гравюрах , мы осознаем что участники треугольника – папа, художник и модель не являются вымыслами воображения Пикассо, но смоделированы легендами Ренессанса. Рафаэль Санти – другой гениальный художник также образует треугольник с Формариной и папой.

В пассаже Гомера, как я стремился обсудить, есть образ Афродиты и Ареста, спутанных сетями Гефеста, и отдых богов рассматривается в рамках сцены другими богами, и сопровождается харакктерными для каждого архетипическими реакциями.В гравюрах Пикассо присутствует иное трио, вокруг которого он создает религиозный, мифологический и исторических контекст. Что было религиозным у Гомера, выраженное путем радостного мифологического нарратива, у Пикассо является историческим. Гомер и Пикассо предлагают различные пути поиска жизни, творчества, красоты и психологии посредством троичной психологии с ее многообразными вариантами зависти, порнографии, и перверсионного полиморфизма этих двух гениев в преклонном возврасте.

Я хотел бы поразмышлять на эту тему, взятую как приглашение приблизиться к сексуальности наряду с ее архетипической, религиозной и исторической основой, и принять искусство, так сильно далекое и непонимаемое психологией от Гомера до Пикассо, в качестве инструментов, способные добавить некоторое «gusto» к появляющейся сексуальности (возможно даже и в рамках порнографии) в психотерапии. Как мы знаем, уже было в истории время – Ренессанс, когда западный человек прожил все образы этого конфликта, и это может быть прожито снова (возможно мы уже проживаем это), по-крайней мере в рамках аналитического консультационного кабинета в современной психологии.