Теодор Абт
Арабская Алхимия
Предисловие
В конце XIX — начале XX века ученые, изучавшие историю алхимии — Марселин Бертелот, Эдмунд О. Фон Липпман и Юлиус Руска, — рассматривали её преимущественно с точки зрения современной химии. Этим исследователям мы обязаны рядом обзорных работ. Основной их задачей при переводе и изучении алхимических текстов (особенно ранних греческих, сирийских и арабских) было показать, как в то время развивалось понимание структуры материи. Таким образом, их исследования были сосредоточены на веществах, скрытых под так называемыми кодовыми именами (Decknamen), их рецептах и действиях с ними, описанных в алхимических текстах. Всё это рассматривалось с точки зрения химика, и разнообразные алхимические словари и глоссарии — греческие, арабские и латинские — тому подтверждение. Мистический или, как называл его Руска, аллегорический аспект алхимии не затрагивался, поскольку считался ошибкой тех адептов, которые не могли отличить реальную материю от вымысла.
С другой стороны, мы наблюдаем долгую традицию философско-духовных путей объяснения алхимии. Например, в 1857 году Итан Аллен Хичкок (1798-1870) предложил философско-символическую интерпретацию алхимии в книге «Заметки об алхимии и алхимиках». Он утверждал, что алхимия — способ изменения, исправления самого адепта. Такой же была и остаётся точка зрения франкмасонов и розенкрейцеров. В 1914 году фрейдистский аналитик Герберт Зильберер опубликовал книгу, которая в 1917 году была издана английском языке под названием «Проблемы мистицизма и его символизм». В этой работе он пытался рассмотреть алхимию с точки зрения психоанализа. Позже, в 1931 году, философ Юлиус Эвола издал книгу «Герметическая традиция: символы и учение Королевского искусства»[1], в которой описал историю и символизм герметической традиции. Но философско-психологический подход не объясняет, почему алхимиков так занимали вещества, растения и животные, почему так подробно описывались все стадии алхимического процесса с использованием бесчисленных символов материального мира.
Прорыв в толковании алхимии совершил К.Г.Юнг (1875-1961), успешно объединивший вышеупомянутые аспекты алхимического поиска. С помощью молодого филолога Марии-Луизы фон Франц (1915-1998) он обратился к первоисточникам, т.е. греческим, арабским и латинским алхимическим текстам, чтобы понять их тайный смысл. На основе собственного столкновения с тем, что он позже назвал объективной психе или коллективным бессознательным, а также тщательных новаторских исследований оригинальных алхимических текстов, которые будут упомянуты далее, он показал, что мы не можем отрицать ни материально-экспериментальную сторону алхимии, ни её духовное измерение — религиозный поиск. Поэтому он предложил символико-религиозную позицию. В своей основополагающей работе «Психология и алхимия», опубликованной в Германии в 1944 году, он писал: «Но именно из-за этого смешения физического и психического остаётся неясным, искать ли конечный результат алхимического процесса в области материального или духовного. На самом деле, этот вопрос поставлен неверно: в ту эпоху не было проблемы «или-или», существовала промежуточная область между духом и материей, то есть психическая область тонких тел, которая проявляла себя как в ментальной, так и в материальной форме. Только так можно объяснить алхимический способ мышления, иначе он кажется лишённым смысла»[2]. Эта промежуточная область «населена» символами, связывающими мир духа и мир материальный[3].
Однако Лоуренс М. Принцип указывает, что «заявления Юнга очень редко подтверждаются новейшими исследованиями в области истории алхимии»[4]. Такая критика вполне обоснована, так как с момента публикации работы К.Г.Юнга и Марии-Луизы фон Франц в современных исследовательских работах встречалось очень мало материалов о символико-религиозном подходе к алхимии. Для юнгианских психологов алхимия в основном также представляла интерес лишь в рамках текстов, уже изученных Юнгом и фон Франц.
Однако обнаруженные недавно работы Мухаммеда ибн Умаила, а также источники, на которые он ссылается (например, тексты Зосима, Марии, Мориена, Гермеса, сохранившиеся на арабском языке), подтверждают точку зрения Юнга о символической природе алхимии[5]. Некоторые из этих текстов, которыми ранее пренебрегали, сейчас впервые переведены с арабского. Они позволяют нам лучше понять духовный поиск этих великих мастеров. Они перебросили надёжный мост к современной глубинной психологии, поскольку символическая алхимия полностью соответствует аналитическим установкам психологии бессознательного. «Не упуская из виду личные проблемы, […], (experientia — опыт алхимика), аналитик следит за их символическими аспектами (theoria — теоретическая часть работы), ибо лечение возможно лишь при выводе пациента за рамки собственного эго»[6]. Получается, что цель работы — найти уникальный, независимый жизненный путь данного индивидуума в тесной связи с его (или её) бессознательным. Результатом должно стать прочное единство мира солнца — мира сознания — с лунным миром бессознательного. Юнг назвал эту постепенную кристаллизацию стабильного единства сознательного с бессознательным процессом индивидуации. Объединение противоположных миров — дневного и ночного — символически описывалось алхимиками как unio mystica solis et lunae.
Представленный здесь комментарий относится к книге «Hall ar-Rumuz» Мухаммеда ибн Умаила, переведённой Марией-Луизой фон Франц. Книга была опубликована в 2006 году в этой же серии под названием «CALA I A». Фон Франц написала комментарий в начале 90-х, используя перевод, сделанный еще в начале этого исследования арабской алхимии в 1987-88 г.г. Тогда я мог предложить ей лишь весьма грубый и местами неточный текст, основанный на единственной рукописи — «Hall ar-Rumuz».
Сальва Фуад и я, тогда почти ничего не знавшие об арабской алхимии, ответственны за первоначальный перевод. Как указано в предисловии к «CALA I A», личный опыт духовной алхимической работы доктора фон Франц и её глубокие познания в греческой и латинской алхимии позволили ей написать убедительное толкование этого не всегда точного текста. Основные идеи в её изложении, насколько я знаю, максимально близки к оригиналу, так как она испытала на себе то, что описывает ибн Умаил. Не смутил её даже неточный перевод. Она не отступила от сути послания ибн Умаила, которую можно описать как сотворение сознания путём долгого размышления над символами, всплывающими из бессознательного, постепенное единение души адепта с божественным.
Второй представленный здесь комментарий изначально должен был стать приложением к «CALA I A», содержащим дополнения и пояснения, ставшие необходимыми в свете других текстов ибн Умаила. К моменту написания доктором фон Франц своего комментария эти тексты были либо довольно плохо переведены на латынь, либо вообще не были доступны ни на одном европейском языке. За последние 20 лет я находил всё больше текстов ибн Умаила, а также упоминаемых им работ. Мы с Сальвой Фуад занимались их переводом. Сегодня мы знаем намного больше о том, что имел в виду ибн Умаил под различными символами, упомянутыми в «Hall ar-Rumuz». Это позволяет глубже понять текст, основанный на собственных размышлениях ибн Умаила. Таким образом, новый комментарий публикуется отдельно от комментария Марии-Луизы фон Франц, но, конечно, основан на её видении текста. Комментарий сопровождается иллюстрациями, которые должны помочь читателю постичь мир символов ибн Умаила. Эти изображения взяты из источников времён первых фараонов, а также из греческих, арабских или поздних латинских трудов. Они иллюстрируют весь процесс алхимического поиска бессмертия, длившийся тысячелетиями.
Символы, как указал Юнг в своей работе «Mysterium coniunctionis»[7], выражают пока не известные нам стремления коллективного бессознательного. Поэтому их значение постигается путём продолжительных размышлений. Настоящее толкование выражает предел моего понимания символических текстов ибн Умаила на данный момент. Дальнейшее обдумывание, без сомнения, откроет новые тенденции коллективного бессознательного, скрытые в этих символах. Если бы был написан следующий, еще более глубокий комментарий к «Hall ar-Rumuz», его можно было бы включить в серию под названием «CALA I C».
Свой психологический комментарий я изначально читал в виде лекций в Учебном центре исследования глубинной психологии по К.Г.Юнгу и Марии-Луизе фон Франц в Цюрихе в 2001-2004 годах. Первая часть этой книги — толкование ключевого опыта ибн Умаила, а именно его великого видения, которое, судя по всему, стало началом его поиска. Первая часть предлагает основу для лучшего понимания «Hall ar-Rumuz». Это доработанная версия статьи, опубликованной в 2003 как приложение к журналу Психологические перспективы (Psychological Perspectives), издаваемому в Лос Анджелесе. Вторая часть — комментарии к «Hall ar-Rumuz» ибн Умаила, а третья содержит обзор рукописей A и B, авторство которых не установлено.
Издание книги было бы невозможно без постоянной поддержки Марии-Луизы фон Франц, продолжавшейся до самой её смерти в 1988. Она с самого начала поощряла моё изучение рукописей, работу над переводами и, наконец, написание этого комментария. Немалую роль сыграла и неизменная поддержка моей жены Регины и дочерей Сабины и Дорис, за которую я выражаю им отдельную благодарность. Я также хотел бы поблагодарить за содействие проекту «Арабская Алхимия»: Сальву Фуад из Каира, профессора Вильферда Мейдланга, заслуженного профессора Оксфордского университета, профессора Фуата Сегзгина, директора Института истории арабско-мусульманской науки, Франкфуртский универститет имени Гёте, Швейцарский институт археологических и архитектурных исследований древнего Египта в Каире (директор — доктор Х.Яритц, а с 2003 года — доктор С. фон Пилигримм) и Тони Симкока, библиотекаря Музея истории науки в Оксфорде, разрешившего мне забраться на чердак музея, где я обнаружил огромное количество весьма мне пригодившихся неопубликованных рукописей, принадлежавших Г.И.Стэплтону. Выражаю свою благодарность фонду Марии-Луизы фон Франц и Учебному центру исследования глубинной психологии по К.Г.Юнгу и Марии-Луизе фон Франц в Цюрихе за финансовую поддержку. Хочу сказать спасибо доктору Питеру Старру из Чанкайского университета в Анкаре за проверку переводов с арабского, а также за помощь с опубликованием этой работы, также спасибо за участие в работе Мандане Чемберз, Томасу Айснеру, доктору Бенджамину Халлуму, приват-доценту Рольфу Индербитцину, доктору Маргарет Джонсон, Сабине Майер-Патцель, Дэвиду Роско, Тугбе Этин, Пинар Тунджер и Еве Вертеншлаг-Биркхаузер. Отдельное спасибо Элизабет Фогель-Бодмер, последние двадцать лет следившей, чтобы мой офис работал как часы, пока я занимался исследованиями за границей.
Эта книга была закончена летом 2007 года. Благодаря современным технологиям и плодотворному сотрудничеству с Мехметом Акгюлем, летом 2009 года я смог продолжить дальнейшую работу над ней.
Стамбул, лето 2009
Теодор Абт.
1. Великое видение ибн Умаила как ключ к «Hall ar-Rumuz».
Из текста «Hall ar-Rumuz» становится ясно, что Мухаммед ибн Умаил предполагает знание читателем других его трудов и описанного в них символизма. Название рукописи переводится как «Толкование символов», т.е. этот текст является комментарием к предыдущим работам ибн Умаила. Судя по всему, он представляет собой обзор одной из самых важных его работ, «Kit?b al-m?’ al-waraq? wa al-ardh al-najm?ya»(«Книги о серебристой воде и звёздной земле»)[8].
В предисловии к «Книге о серебристой воде» ибн Умаил описывает свою поездку в египетский город Бусир, который он называет «тюрьмой Юсуфа» — Sign Yusuf Busir[9]. Там он дважды посетил храм фараона (birba)[10]. Пройдя через вестибюль, он оказался в зале, где увидел статую сидящего мудреца с каменной скрижалью на коленях. Он изобразил своё посещение храма на рисунке, который затем подробно описал и истолковал. Изображение, которое мы видим на рис.1, было найдено в рукописи начала XIII века.
Рис. 1. Видение ибн Умаила в храме Бусира, рисунок из «Книги о серебристой воде», дворец Топкапы, библиотека Ахмеда Третьего, Стамбул. 608 H/1211.
Храм фараона здесь изображён в мусульманском стиле, что может указывать на символический подтекст[11]. Ибн Умаил подробно описывает всё увиденное в храме. Рисунок разделён на две части. В правой половине мы видим вестибюль со входной дверью в правом нижнем углу. В левой половине изображён алтарь со статуей человека, держащего на колене каменную скрижаль. Скрижаль разделена посередине и напоминает раскрытую книгу, обращённую к посетителям храма и доступную для всеобщего обозрения. Для ибн Умаила статуя олицетворяла старого мудреца, а символы на скрижали заключали в себе все его знания и мудрость. Эти символы помогли ему понять, а потом и объяснить суть алхимической работы.
Он также подчеркивает, что срисовал все знаки со скрижали, «ни убавив, ни прибавив — это было бы невозможно»[12]. Мудрец показывал скрижаль с символами всем желающим, и сам ибн Умаил тоже надеется, что его объяснения помогут всем в них нуждающимся. Но чтобы понять значение символов, нужно связать их с текстом ибн Умаила: «Одно объясняет другое» — как указывает он сам[13].
До публикации этого изображения из дворца Топкапы (Topkapi Sarayi) в западном мире был главным образом известен рисунок с печатного латинского издания книги ибн Умаила, озаглавленного «De Chemia» (рис.2). Два более ранних варианта вы можете увидеть на рисунках 19 и 21. Рисунок под номером 2, датируемый XVII столетием, также можно найти в «Психологии и алхимии» Юнга[14]. Мария-Луиза фон Франц написала пространный комментарий к этому рисунку в своей книге «Введение в алхимию»[15]. Арабский оригинал, известный по рукописи XIII века, показывает, что поздние латинские версии рисунка (XVI век и позже) представляют собой неудачную смесь мотивов вестибюля и святилища. Они уже не соответствуют тексту ибн Умаила. В латинской версии (рис.2) мы вместо девяти орлов, которых ибн Умаил видел в вестибюле, обнаруживаем десять орлов в самом святилище. Поскольку вестибюль на картинке отсутствует вовсе, также не изображен человек в окне, присутствующий на рисунке из дворца Топкапы. На скрижали поменялись местами левая и правая части, что могло быть сделано намеренно, т.к. латинский текст, в отличие от арабского, читается слева направо. Таким образом, первая часть должна оказаться слева. Но, помимо этого, полная луна на скрижали, которая, по ибн Умаилу, должна находиться рядом с двумя птицами, переместилась под них. Кроме того, в латинской версии в когтях орлов находятся туго натянутые луки вместо упомянутых в описании ибн Умаила мечей[16]. Далее мы еще вернёмся к вопросу о понимании видения ибн Умаила в западной Европе.
Рис. 2. Изображение видения Мухаммеда ибн Умаила в печатном латинском переводе «al-m?’ al-waraq?»(стр.192 Theatrum chemicum V, Стратсбург, 1660 год). Этот же рисунок появляется на страницах Bibliothecachemica Жан-Жака Мангета (Женева, 1702 год). На рисунке изображено только святилище, в котором сидит Гермес со своей скрижалью. Мы видим десять орлов вместо упомянутых в тексте девяти.
Во времена ибн Умаила читатели «Толкования символов», скорее всего, своими глазами могли видеть картину, изображенную на рисунке из Стамбула (рис.1). Это изображение довольно точно совпадает с описанием ибн Умаила, и тогдашние читатели вполне могли связать его с «Толкованием». В сочетании с объяснениями ибн Умаила рисунок поможет нам сориентироваться во множестве символов, упомянутых в книге, и доступно объяснить их значение современному читателю.
2. Было ли видение видением?
Широко распространено клише, будто открытие тайного алхимического знания произошло в египетском храме[17]. Это привело немецкого историка алхимии Юлиуса Руску к заключению, что визит ибн Умаила в храм фараона — попросту выдумка[18]. Изучим как следует описание ибн Умаила, чтобы понять, стоит ли поддержать мнение Руски.
Из текста «al-m?’ al-waraq?»становится ясно, что ибн Умаил был глубоко впечатлён увиденным в храме. Он решил, что мудрец создал скрижаль, «содержащую всю его мудрость, которую он явил миру в камне»[19]. Запечатлев увиденное на рисунке, он ещё и написал поэму, в которой выразил пережитые чувства. Пространный комментарий к ней включен в «al-m?’ al-waraq?». Ибн Умаил пишет: «Я зарисовал скрижаль такой, какой увидел её. Потом я сопоставил её со знаниями, содержащимися в научных трактатах, и понял смысл послания мудреца»[20]. В «al-m?’ al-waraq?» ибн Умаил предельно внимательно рассматривает символы со скрижали со всех возможных сторон, обращаясь к другим алхимическим текстам, которые он также часто цитирует в своей книге. Постепенно ему удалось таким способом постичь смысл скрижали.
Широко известно, что большая часть озарений алхимиков происходит из снов и видений[21]. Ибн Умаил посвятил жизнь изучению алхимии; возможно, он описывает не только два своих реальных визита в египетский храм, но и связанное с ними видение (какие иногда являются людям и в наши дни) [22].
В «al-m?’ al-waraq?» он подчеркивает, что алхимия, по его мнению, берёт начало от учения жрецов древних храмов[23]. Бусир — форма имени Абусир[24]. Мы ознакомились с исследованием египтолога Б.Г. Штрикера, который установил местонахождение sign Busir (тюрьмы [Юсуфа] Бусира). Живущим недалеко от Саккары (юг сегодняшнего Каира) египтянам действительно известна тюрьма (sign) Юсуфа[25]. Штрикер предположил, что статуя мудреца — на самом деле изваяние Имхотепа, приглашающего посетителя прочесть надписи на скрижали[26]. Имхотеп известен как один из родоначальников алхимии[27]. Он также был архитектором знаменитой первой пирамиды ступенчатого типа, усыпальницы фараона Джосера. (Третья династия, 2680-2640 до н.э.). Позже его чтили как бога, считали сыном Пта, создателя всех богов. Во времена Птолемея Имхотеп отождествлялся с греческим богом Асклепием[28]. Б.Г. Штрикер нашел в арабских источниках свидетельства тому, что посещенный ибн Умаилом храм мог быть храмом Асклепия[29]. Таким образом, возможно, что ибн Умаил действительно был вдохновлён египетским храмом и статуей Имхотепа. В этом случае скрижаль мудреца на самом деле оказывается папирусом, лежащим на коленях писца.
Рис.3. Базальтовая статуя Имхотепа со свитком папируса на коленях. XVI — XVII династия (Лувр, Париж).
До этого момента аргументы Штрикера выглядят убедительными. Однако свести изображения на скрижали к нескольким иероглифам, как он предлагает далее, не представляется возможным[30]. Скорее их стоит рассматривать как подлинные символы, принадлежащие уже видению, а не реальному миру[31]. Главный аргумент в пользу этой гипотезы — долгая и вдумчивая работа ибн Умаила, которая не потребовалась бы в случае с простыми знаками. Итак, мне кажется лучшим вариантом рассматривать описание визита ибн Умаила в храм как описание видения, которое, возможно, действительно посетило его дважды в реально существовавшем храме.
Из текста становится ясно, что видение стало для ибн Умаила ключом к пониманию алхимии. В то же время оно указало цель его жизни, как в «Hall ar-Rumuz» камень назван «целью работы алхимика», а также «храмом и соборной мечетью»[32]. Продолжительный анализ храмового видения привёл ибн Умаила — как он нас заверяет — к истинному содержанию этого образа: он символизирует весь труд алхимика с начала до конца[33]. Ибн Умаил показывает, почему он называет камень «матерью богов»[34]. Его задачей было постепенно извлечь образ Бога из символов на скрижали мудреца.
3. Картина видения ибн Умаила
а) правая часть картины — вестибюль
Как известно, орлы в Египте никогда не водились, поэтому их изображений в египетских храмах не найти. Но Б.Г.Штрикер доказал, что, скорее всего, ибн Умаил был вдохновлён изображением стервятников на потолке вестибюля египетского храма (рис.4). Они изображают богинь Нехбет Эль-Кабскую и Уаджит Бутскую[35]. В описании девяти орлов ибн Умаил указывает, что в когтях каждый держал mustaufi al-cand — разновидность меча[36]. На самом деле, стервятники, изображаемые на потолках египетских храмов, всегда держат в когтях длинные перья — символ богини Маат. Издалека их действительно можно принять за мечи. Эта ошибка показывает, что знания о египетских божествах во времена автора были уже утрачены.
Рис.4. Стервятники на потолке вестибюля египетского храма. В когтях они держат длинные перья — символ богини Маат.
Далее ибн Умаил пишет, что центральная фигура в окне называется «чёрной землёй» и вместе с девятью орлами составляет число десять[37]. В «Толковании символов» чёрная земля упоминается как некая реальная женщина: для Зосима — Теосебея, для Останеса — Мария, для Александра — Тадаб, для Харитиса — Бия[38]. В случае Останеса и Марии диалог двух алхимиков проливает некоторый свет на значение чёрной земли. Диалог сохранился на арабском[39]. Останес просит свою учительницу Марию объяснить, что есть земля. Она отвечает: для тебя я — земля, для меня ты — небо. Согласно мифу, чёрной землёй (kemet) была богиня Исида, принявшая семя Озириса и ставшая сосудом для его возрождения в образе их сына Гора. Этот миф служил мистической моделью для смены фараонов, традиционно считавшихся потомками Гора. Алхимия становится проводником этого мифа в жизнь простых людей, хотя и зовётся королевским искусством. Обычная женщина Мария становится хранительницей женской тайны перевоплощения смертного Останеса и возрождения его с помощью алхимической работы[40]. В случае Марии верно и обратное: для неё Останес — небо, источник божественного вдохновения, который ведёт её к собственной духовной жизни вне оков земной материи. Это поворотная точка эволюции человека. Мы видим, как божественная природа мифологических Исиды и Озириса входит в реальность обычных людей. При этом ключевой момент, как не устают повторять алхимические тексты, — это необходимость заключения божественной тайны в сосуд, чтобы избежать разрушения человеческого эго.
Рис.5. Вестибюль. Изображение вестибюля египетского храма, описанного в видении ибн Умаила.
Заметно, что женская голова почти вдвое больше голов четырёх мужчин в нижней части картины, что указывает на её важность. Будучи чёрной землёй, она символизирует аниму алхимика, одну из сущностей, направляющих его в работе. Это сверхчеловеческое или даже божественное создание очень часто изображается в виде обычной земной женщины. Такое толкование подтверждается тем фактом, что в Mushaf as-suwar Зосима мы видим два уровня работы: божественно-сверхчеловеческий и человеческий. Как объясняет Зосим в книге, написанной для его возлюбленной ученицы Теосебеи, цель работы — видеть и различать два этих уровня и в итоге поместить божественный огонь в сосуд понимания[41].
Латинские алхимики называли эту женщину soror mystica (мистическая сестра). Будучи преимущественно внутренней сущностью, именно она однажды даст жизнь золоту или новому солнцу, как объясняет в «Толковании» ибн Умаил[42]. Оба символа означают обновлённое сознание. Спутница для ибн Умаила, как и Мария для Останеса — символ бессознательного. Как женщина символизирует возлюбленную, так чёрная земля — символ физического тела с его желаниями и страстями, названного ибн Умаилом первым телом. Дух и душа должны быть извлечены из земного тела алхимика, чтобы потом вновь соединиться с ним. Алхимики, подобные ибн Умаилу, обратили внимание на человеческое естество со всеми его необъяснимыми стремлениями, сексуальными страстями и неподвластными разуму чувствами. Сфера чувственного эго должна быть в итоге освобождена. Как любой личный опыт, эта уникальная независимая внутренняя природа, начало или prima materia алхимической работы, носит множество имён.
Девять орлов поднимаются с земли, каждый несёт в когтях меч. Ибн Умаил объясняет, что девять орлов символизируют девять частей божественной воды, полученной из чёрной земли путём перегонки на первом этапе работы[43]. Мечи указывают на способность орлов — то есть божественной воды — разрубать на части и убивать. И действительно, именно это делает божественная вода, появляясь в снах и видениях: отсекает бесполезные проявления бессознательного. В процессе перегонки чёрная земля постепенно белеет и превращается в осадок. На дне сосуда остаётся нечто, неспособное испариться, называющееся, по ибн Умаилу, «мёртвым белым телом»[44]. В нижней части вестибюля мы видим четверых мужчин, указывающих налево, на храмовое святилище. Это отсылает нас ко второй части картины.
б) Левая часть картины: святилище
Рис.6. Святилище. Изображение мудреца (Гермеса) с каменной скрижалью в святилище египетского храма.
В левой части мы видим статую мудреца со скрижалью, содержащей тайну алхимической работы. Мудрец выглядит похожим скорее на живого человека, чем на изваяние. На стенах святилища, как описывает ибн Умаил, расположены изображения и надписи иероглифами (birbawi) [45]. Голова статуи вдвое больше головы женщины в окне, которая, в свою очередь, больше голов четырёх мужчин под окном. Статуя мужчины — центральная точка всей картины. Девять орлов летят к нему. Нынешними учёными эта фигура понимается как изображение Тота-Гермеса (Гермеса Трисмегиста), отца алхимии[46]. Теперь обратимся к скрижали. (рис.7)
Рис. 7. Каменная скрижаль Тота-Гермеса.
В «al-m?’ al-waraq?» ибн Умаил пишет, что скрижаль «была разделена посередине. На одной половине, внизу, ближе к груди статуи, были изображены две птицы. У одной крылья были подрезаны, у другой же сохранились в целости. Птицы держались клювами за хвосты друг друга. Эти птицы, поймавшие друг друга, казалось, стали единым кольцом. Над головой верхней находился круг, а над ними, вверху скрижали, возле пальцев статуи[47], — изображение новой луны. Рядом с ней находилась окружность (полная луна), такая же, как возле двух птиц в нижней части[48]. Итак, всего пять: три внизу — две птицы и окружность, и, наверху, новая луна и вторая окружность.[49]» На нашем рисунке, взятом из манускрипта, написанного примерно спустя 300 лет после ибн Умаила, новая и полная луна поменялись местами: по ибн Умаилу, новая луна должна находиться над птицами.
Затем ибн Умаил описывает правую часть скрижали. «На второй половине, вверху, было изображено солнце с двумя лучами, и они также были фигурой «два в одном». Возле них находилось второе солнце с одним опущенным лучом. Итак, это три вещи — три светила — лучи «два в одном» и луч «одного», которые опускается к низу скрижали. Эти лучи внизу обрамляют чёрный круг, отделяя его от третьего луча. Так они образуют две трети и еще треть. Одна треть имеет форму полумесяца, так как она заполнена белым и свободна от черноты. Полумесяц вписан в чёрный круг, так как они вдвоём составляют фигуру «два в одном». [Итак, получается] один внизу — один из двух, черный круг и обрамленный им полумесяц, и два солнца наверху — два в одном, и одинокое солнце — один в одном. Это также пять изображений. Вместе получается десять, что соответствует числу орлов вместе с чёрной землёй»[50].
Ибн Умаил объясняет смысл этой загадочной картины в поэме «Risalat as-sams Ha l-hildl» — «Послание солнца растущей луне»[51]. Далее он даёт пояснения к картине и поэме в комментарии «Книга о серебристой воде и звёздной земле», упомянутом выше. Теперь рассмотрим некоторые размышления ибн Умаила по поводу скрижали, начиная с правой половины. На основе этих размышлений попытаемся понять, как символизм его видения можно перевести на язык современной психологии.
с) Правая часть скрижали: начало работы.
Рис.8. Правая часть скрижали. Здесь новая луна расположена в верхнем левом углу, а полная — в верхнем правом. В тексте ибн Умаила всё с точностью до наоборот.
Ибн Умаил начинает толкование с правой части картины, так как арабы пишут справа налево. Вначале он указывает, что скрижаль разделена на две части, что соответствует двум этапам работы. Начало первого этапа представлено в правом верхнем углу скрижали объектом, который он называет hilal. Это слово в арабском обозначает как новую, так и растущую луну. Здесь оно скорее значит «новолуние» или «затмение». В al-m?’ al-waraq? ибн Умаил пишет:«Совершенный сплав свинца и меди берёт начало в союзе солнца и луны»[52]. Значит, в начале работы сплав ещё не совершенен.
Далее он поясняет: «Этот этап называют зачатием, так мужчина оплодотворяет женщину, поразившую его своей красотой. Это знак того, что смесь составлена верно и её части приняли друг друга.»[53] Изображение затмения на нашей иллюстрации находится не над двумя птицами, как в тексте ибн Умаила, а в левом верхнем углу скрижали. Называется оно asl al-madda — то естьоснова, prima materia всего действа. Первое соединение солнца и луны при затмении — момент зачатия, «до которого никаких действий производить нельзя»[54]. «Тот, до которого ничего не было» — имя Аллаха, «ибо всё сущее было сотворено после него», как пишет знаток алхимии BalTnas (Apollonius of Tyana) в книге «Тайна сотворения»(Kitab Sirr al-hallqa)[55]. Таким образом, первопричиной алхимической работы, начинающейся в ужасающем мраке затмения, является сам Аллах[56]. На языке современности asl al-madda (=materia prima), «до которой ничего не было» соответствует определению бессознательного, существовавшего до появления сознания.
Ибн Умаил называет эту первую ступень, ведущую к изначальной тьме, перемешиванием и растворением[57]. На этом этапе работы чёрное должно превратиться в белое с помощью процесса «трёх солений»[58]. Также этот процесс называется вываркой, разделением, молотьбой, измельчением, разложением, обжигом, варкой, перегонкой или очисткой и имеет целью «отделение души от тела с помощью божественной воды». Затем следует перегонка самой воды, чтобы превратить душу в дух[59]. Таким образом, постепенно несовершенный сплав превращается в совершенный — белую магнезию, которую на скрижали обозначает полная луна возле новой[60].
На языке психологии asl al-madda можно толковать как опыт первого взаимопринятия противоположностей психики, которые ибн Умаил называет солнцем и луной. Он также называет солнце пламенной душой, а луну — водным духом. Первое объединение этих противоположностей всегда ощущается как проекция, как божественное вторжение в телесный, материальный мир. Оно проявляется как необыкновенно сильная тяга, страсть к кому-либо или чему-либо. Ибн Умаил называет это страстное желание огненной душой или серой[61]. Внутреннее выражение этой эмоции соответствует как указывает нам Юнг, самостоятельному комплексу, несовместимому с позицией сознания[62]. Другими словами, такой комплекс существует независимо от эго. Поэма «Послание солнца растущей луне» прекрасно показывает, как необходимо осторожное и бережное принятие друг другом этих противоположностей для последующего зачатия при первом объединении. В «Толковании символов» этот сплав — одно из названий философского камня. [63]Однако, как говорит Зосим, это горькое вещество.[64] Затмение сознания вносит в него беспокойство и смятение.
Подобное ощущение может возникнуть, например, при существовании внебрачной связи. Душевное состояние человека, обманывающего жену и вступающего в связь с другой женщиной, было так описано самим анализантом: «Это была странная смесь жестокой холодности и в то же время любви к жене и страсти к другой женщине с чувством вины перед женой, смесь ада и рая. Но я не мог выйти из этого состояния». Это несвободное состояние говорит о необходимости дальнейшей работы: за оплодотворением должен последовать длительный процесс извлечения, перегонки, соления и т.д. Он приводит нас к полной луне (которая на нашем рисунке находится справа от новой луны, а не слева, как описано в тексте ибн Умаила). Под этим процессом ибн Умаил подразумевал не физическую перегонку, а очищение психологическое. Это становится ясным, когда он цитирует алхимика по имени Тумтум аль-Хинди[65]: «Он проводит параллель между умственной работой, постепенно меняющей сам образ мысли, и многократной перегонкой, призванной отделить душу от тела». Ибн Умаил комментирует: «Тумтум учит нас брать за образец нашей работы умственный труд человека, путём упорного обдумывания выделяющего суть из хаоса мыслей. Так душа превращается в дух, а дух тоньше души. Он становится причиной жизни, побыв душой, которая, в свою очередь, побыла телом. Тело же не может проникать в другие тела, пока в результате всей этой операции не преобразуется в душу, а потом в огненный дух[66]».
В al-m?’ al-waraq? ибн Умаил поясняет процесс, обращаясь к четырём стихиям. Твёрдое тело становится всё более тонким и превращается из земли в воду, затем в воздух, и, наконец, в огонь: «Всякий имеющий представление о теле и желающий использовать его для окрашивания, должен работать над ним, пока оно не превратится в душу. Затем нужно продолжить работы, используя подходящие методы, пока душа не станет духом. И далее нужно использовать те же методы, пока дух не превратится в огонь, нагревшись в процессе работы.»[67] Мария уже указала на нечто подобное, сказав: «Объедини огонь с водой, а землю — с воздухом». Когда её спросили: «Но как это возможно?», ответ был: «Если превратить землю в воду, воду в воздух, а воздух — в огонь, достигнешь мудрости»[68].
В психологическом смысле эта работа означает длительные размышления над загадкой темноты, сладко-горькой реальностью, как, например, в случае супружеской измены, описанном выше. В таком состоянии страстные, огненные сексуальные эмоции сталкиваются с отчаянной потребностью в некоей спасительной воде, которая сможет сдержать этот огонь. Именно это беспокойное состояние ибн Умаил называет свинцово-медным. Огонь пытается победить воду, которая, в свою очередь, стремится погасить огонь. Идёт внутренняя борьба между низшим и высшим, между сознательным, ортодоксальным миром и адским соблазнительным миром инстинктов, в ходе которой поочередно побеждает то одна, то другая сторона (рис.9). Кажется, невозможно найти решение этого конфликта, tertium поп datur[69]. Однако если человеку удастсят продержаться в таком напряженном состоянии достаточно долго, из этих двух противоположностей может родиться третья — объединяющий символ (рис.10). В процессе постоянного и тщательного обдумывания конфликта открываются образы, стоящие за эмоциями. Следующая серия рисунков показывает, что может произойти в таком дезориентированном психическом состоянии (автор рисунков — человек средних лет).
Рис. 9. Огонь и вода встречаются на вершине горы. Солнце и луна в верхней части рисунка показывают, что соединение этих противоположностей на нижнем уровне материи отражается на верхнем, небесном уровне.
Изображение своих эмоций — это то, что ибн Умаил называл превращением тела в душу, а Мария — превращением земли в воду. Продолжаем работу с этими символами. Это — превращение души в дух или воды в воздух. При дальнейших размышлениях всё яснее проступает их единственное, уникальное значение. Это последнее превращение воздуха в огонь или свет[70]. А новый свет меняет всё видение ситуации — как писал Тумтум аль-Хинди, изменяется мировоззрение. И результатом становится «источник жизни», то, что Умаил называет «совершенным сплавом». Как видите, в этих алхимических текстах описан практический метод развития сознания.
Рис. 10. Конфликт огня и воды, надолго оставленный в состоянии неопределённости, породил третью сущность, примиряющий их символ. Автор обоих рисунков ощущал появление зелёного между огнём и водой как знак умиротворения. Итог работы изображен на рис.11.
Рис.11. Четыре дерева, растущие из четырёх элементов. Этот символ, рождённый при столкновении противоположностей, указывает на появление нового, объединяющего света, который появился из четырёх элементов. Элементы символизируют целостность материального мира, в котором деревья прочно укоренились. Они держат новое солнце, символ обновленного сознания, которое теперь включает также четвёртый, тёмный аспект бытия. Это новое солнце появляется из нижнего мира. Четыре элемента являются также символами четырёх функций сознания.
Прямо под полной луной (у нас изображена в правом верхнем углу) находится еще одна полная луна, из которой, по ибн Умаилу, возникают две птицы в нижнем углу. Они символизируют душу и дух, которые постепенно появились из луны, также названной чёрной землёй.[71] Текст на нашей картинке, расположенный у правого верхнего края скрижали, гласит: «Они (птицы) — два испарения, тяжелое и лёгкое, сухое и влажное, дым и пар. Дым сухой, а пар влажный. Дым — душа, а пар — дух. Текст в нижнем правом углу гласит: «Женское — дух, вышедший из мужского, несущий его, летящий с ним». Две птицы — символ первого высшего единства мужского с женским, воды с огнём, души с духом[72]. Верхняя, крылатая птица — дух или пар, а нижняя, бескрылая — дым, душа (рис 13).[73] По ибн Умаилу, пар — вода, подвергшаяся перегонке, а дым — вознёсшийся огонь.[74] Таким образом, будучи превращенными в воздух, несовместимые, казалось бы, огонь и вода (душа и дух) могут объединиться. Второй текст на этом же рисунке, начертанный в верхнем левом углу, гласит: «Вода, воздух и огонь изображены втроём, чтобы указать на их единство».
Рис.12. Полная луна и две птицы из видения ибн Умаила, нарисованные серебром и золотом на иллюстрации комментатора Айдамура ибн Али аль-Гильдаки (Библиотека Бодли, Оксфорд).
Непримиримую, но плодотворную борьбу огня и воды, солнца и луны, дня и ночи ощущает каждый из нас. Они символизируют трансперсональное измерение проблемы несовместимости отдельных элементов в человеческой душе. Человек ощущает конфликт между своим устоявшимся мироощущением и чем-то не согласующимся с ним. Как следствие, всё несовместимое отделяется от цельной психе. Эти отторгнутые части ведут более или менее самостоятельную жизнь, часто напоминая о себе в виде побуждений, на сознательном уровне бессмысленных. Только на высшем, или символическом, уровне два мира сознания и бессознательного, воды и огня, могут сосуществовать. Это означает обновление, с помощью которого можно осознать преимущество обеих систем ценностей, «старого солнца» и прежде не совместимого с ним «лунного мира», скрывавшегося в символическом значении проявлений самостоятельного комплекса.
Рис. 13. Деревянная скульптура мумифицированного Тутанхамона на смертном одре. Птица с человеческой головой — его душа (Ба). Птица с головой сокола считается изображением божественного духа Гора, чьим воплощением и является фараон. Две птицы представляют собой две формы, в которых фараон может вернуться в своё тело после смерти. Возможно, однако, что между этой скульптурой и двумя птицами из видения ибн Умаила нет никакой связи, так как гробница фараона была обнаружена только в 1922 году (Египетский музей, Каир).
Человек сперва ощущает такую отделённую часть психе как чисто личную проблему, которая зачастую кажется неразрешимой, непонятной или даже ненормальной. Зигмунд Фрейд совершил большой прорыв, показав, что корни таких психологических проблем тянутся к детству и родителям. Но у Фрейда было весьма ограниченное понимание нормальности, и он не понимал, что такие невротические симптомы, как перенос и т.д., нельзя просто презирать и отбрасывать. Нужен более глубокий подход. Юнг, которому удалось получить доказательства трансперсональной полярности психе, заметил, что периодическое расхождение сознания с бессознательным — часть нашей психики. Он смог разглядеть, символическое измерение симптомов — они показывают, что человек должен понять, чтобы обновить своё сознание. Солнце и луна — подходящие символы для этих периодических соединений-разъединений дневного и ночного миров. Сама природа как будто подсказывает нам, как разобраться с своей психике и развить сознание. По мнению Юнга, невроз может стать толчком к началу процесса развития, и его ни в коем случае нельзя игнорировать. Похоже, таков путь природы и эволюции. Алхимия, владеющая знанием о символике развития сознания, может быть весьма полезна сегодняшней цивилизации, находящейся на переломе и остро нуждающейся в обновлении коллективного сознания.
Рис.14. Соединение женского начала (воды) и мужского начала (огня) в воздухе. По ибн Умаилу, это символ соединения духа и души.[75]
Дух и душа, которые ибн Умаил называет водой и огнём, луной и солнцем и т.д., очевидно, являются главными для понимания его работы. Так что стоит пояснить, что он имеет в виду под этими терминами. Влажный холодный дух (рух) — это женское начало, лунная вода. Ибн Умаил пишет: «её называют мудрецом, а также Гермесом, ибо она управляет душой, извлекает душу, когда изнашивается тело, а после смерти возвращает её обратно. Она (божественная вода) возрождает тело для вечной жизни. Так она становится телом, прежде побывав мимолётным духом.»[76]. Этот неуловимый дух, по ибн Умаилу, «управляет процессом с начала до конца, и без него работы быть не может».[77] Отсюда ясно, что под духом ибн Умаил подразумевает дух бессознательного, проявляющийся в снах, фантазиях и синхронистичности. Влажный, холодный дух оказывается прообразом самости и ведущим принципом индивидуации.[78] Эта вода может извлечь из тела душу с её огненными эмоциями. То, что дух зовётся также Гермесом, имеет большое значение, поскольку Гермес-Тот считался родоначальником алхимии. В древнем Египте он также ассоциировался с луной[79]. Ибн Умаил называет этот дух великого откровения летучей сущностью — на рисунке он представлен верхней, крылатой птицей. Что неудивительно, учитывая летучесть, неуловимость порождений бессознательного. Однако зачастую люди и не горят желанием их ловить: мы видим сны, но, как правило, не обращаем на них внимания. Редко кто находит время записать сон в суете современной жизни. Но даже тогда его значение подчас ускользает. Выходит, с одной стороны дух бессознательного подталкивает людей к развитию сознания, а с другой, этот водный дух и сам требует постоянного внимания. Вот почему ибн Умаил также называет дух мудрецом. Принимая во внимание оба этих аспекта, мы можем понять, что то, что ибн Умаил именовал духом, в поздней латинской алхимии называлось spiritus veritatis — духом истины[80], способностью видеть вещи такими, как они есть — внутренние ли образы или внешние события — и позволять природе делать свою работу. Юнг нашел свидетельства существования этого духа даже у тех современных людей, которые не имеют ни малейшего представления об алхимической традиции[81]. Но этот стремительный дух нужно уловить и зафиксировать в себе, говоря языком алхимии, запечатать в сосуд. Только так можно с ним общаться.
Ибн Умаил также называет дух водной луной и описывает его как корабль для пламенной души — солнца.[1] Корабль — творение человеческих рук — является символом культурных достижений человека, позволяющих ему безбоязненно бороздить воды бессознательного. Символ христианской церкви – корабль, несущий и оберегающий верующих. В английском языке слова friendship (дружба) и relationship (взаимоотношение, родство) содержат корень ship (корабль). Это указывает на тот не всегда очевидный факт, что отношения тоже нужно строить, подобно кораблю. Они не бывают «продуктами быстрого приготовления». Только надёжно построенные отношения могут оберегать людей в минуты эмоциональных потрясений. Сравнение духа с кораблём указывает также на его извлекать и хранить бессмертную душу.
Приведём пример сна, показывающего, как может быть интерпретирован символ корабля.
«Я нахожусь в доме человека, который связал множество кораблей, поскольку ему нравятся корабли и вязание. В процессе он приобрёл способность ловить демонов, досаждавших людям вокруг. Так он избавил от них весь свой край. Корабли напомнили мне о собственных экспериментах с вязанием. Это зрелище (корабли) — действительно что-то необыкновенное. В конце своего визита я вижу, что взрослый сын этого человека также научился ловить демонов вязаным корабликом. Я наблюдаю, как внезапно он ловит демона, сидящего на вершине горы на другом краю долины».
Итак, сновидец становится свидетелем того, как человек приобретает способность ловить демонов, мучающих людей. И, соответственно, освобождает всех окружающих. Эта способность передаётся и его сыну. Также человек испытывает сильную привязанность к шерсти и кораблм. Сегодня такую тягу часто упрощенно называют симптомом. Такие предметы как корабли, машины, шерсть и другие материалы вроде резины или латекса могут необъяснимо притягивать людей, превращаясь в фетиш. Что угодно и кто угодно может нести в себе магическую энергию и таким образом стать привлекательным. Когда подобные желания не могут быть осуществлены, поскольку почему-либо несовместимы с мировоззрением человека, они кажутся глупыми и бессмысленными. Факт влечения людей к недостижимой возлюбленной или же какому-либо материалу или объекту озадачивает многих рационалистов. Им приходится признать, что и у них есть уязвимые места, и они могу порой вести себя иррационально и превращаться в одержимых. Какой-либо предмет материального мира может необъяснимо притягивать, подобно магниту. При этом сам предмет индивидуален для каждого человека. Индусы называют эту силу Майя. Сон показывает, как человек утоляет свою привязанность к шерсти и кораблям с помощью вязания кораблей.
Вязание — традиционно женское занятие, требующее терпения и времени. Они же нужны и для занятий алхимией. Вязаная вещь означает, что всё связано в сеть или находится в определённом порядке. Корабль, связанный из одной нити — символ сосуда, постепенно растущего с помощью тщательного, аккуратного и терпеливого труда. Сон показывает, что если над такой сильной страстью работать, размышление путеводной нитью приведёт нас к другим образам, скрытым в этой эмоции.[2] Если продолжить работу над ними и связать их с материалом уже «связанным», получится сплетение символов, постепенно дающих символическое осознание этого чувства (или пламени). Вязание становится символическим сосудом, сперва привлекающим, а потом заключающим в себе пламенное чувство, которое иначе овладело бы человеком. Различные вязаные корабли из сновидения олицетворяют то, что человек уже понял с помощью анализа своих чувств. Для сновидца человек, вяжущий корабли, — ролевая модель, напоминающая, что путём постепенного соединения символических выражений своих огненных чувств он сможет выделить душу из тела. И действительно, так был создан духовный сосуд, и в нужное время символическое отношение сновидца к собственным беспокоящим его чувствам позволило ему удержать душевное пламя. Размышления об образе человека из сна превратили его в живой символ, оказавший благотворное влияние на его собственное окружение.
В конце сна появляется мотив сына, представляющего собой обновление и продолжение отца. Если мы рассмотрим и его как символ, то увидим, что сын соединяет в себе весь труд отца. Он опирается на отцовский опыт и поэтому также может ловить демонов вязаными кораблями. Сын несёт спасительный факел сознания, созданный трудом отца, новому поколению. Но он должен продолжать работу отца, делая новые сосуды для демонов. Сон говорит, что это излечивает жителей долины, и указывает на исцеляющее воздействие тех людей, кто взял на себя заботу о собственной душе.
Как мы видели выше, ибн Умаил также называет дух Гермесом — носителем алхимического знания. Гермес — дух телесной природы, передающий людям потустороннее знание через архетипические изображения. Он аналогичен появившемуся позже «sapientia dei» латинской алхимии. Отсюда мы заключаем, что влажный холодный дух, способный стать сосудом для пламени, сам по себе является символом алхимии. И действительно, этот кладезь символических знаний, будучи собранным человеком и приложенным к конкретной индивидуальности, становится сосудом для хранения сущности объективной психе. Это заключение подтверждается ибн Умаилом в предисловии к «Толкованию символов», где он пишет, что работа невозможна без любви к алхимической науке.[3] Продолжительное и внимательное размышление над символами алхимической традиции и ассоциирование их с символами из собственных снов, видений и фантазий создаёт связь между личностью и культурой всего человечества, позволяющую в дальнейшем выявить и сохранить пламенную душу.
В «Книге о серебристой воде» ибн Умаил описывает огненную душу (nafs nanya) как вечное солнце — символ мужского начала.[4] Далее он пишет, что «душа незаметна, пока она в теле, но она раскрывает три вещи: силу, движение и желание».[5] Огонь, по ибн Умаилу, — символ психической энергии, и огненная душа тесно связана с любовью к жизни. В этой же книге он утверждает, что душа в виде дыма или тепла находится в крови.[6] Дым, являющийся более тонкой формой огня, должен быть извлечен из тела и поднят над ним. В воздухе он может объединиться с тонкой формой воды, т.е. паром, как мы видели раньше. Воплощения души в огонь, кровь и желание приближают её к сатане или Иблису, который, по Корану, был рожден в огне и пребывает в крови.[7] Эта связь души с дьяволом становится ясной при чтении «ad-Durra an-naqiya». В ней ибн Умаил сравнивает камень с яйцом, утверждая, что желток яйца — душа (он называет её saitanil, словом, однокоренным с «сатаной»)[8]. Также в этом тексте сказано: «философы не утаили знаний кроме этого (шайтана), но его они отвергли, осуждая как нижайшее из нижних, и возбудили в людях отвращение к нему. Но на самом деле это высочайшее из того, что они ищут, вершина их желаний, и оно даёт прочность всем телам».[9] Для нашего автора алхимическая работа — постепенное выделение этого адского огня из тела. И если алхимик с помощью своего труда сможет удержать и таким образом покорить этот огонь, то, как подчёркивает ибн Умаил, это будет необыкновенно ценным опытом. Отсюда мы заключаем., что под душой ибн Умаил понимал то, что Юнг называл объективной психе, также достигающей области материи. Поскольку эта трансперсональная психе – нечто за пределами пространства и времени, она не подвержена распаду. И, значит, она бессмертна.
Пламенный аспект души — это то, что мы ощущаем как жизненный импульс, вписанный в шаблоны поведения с их страстями и желаниями. Огонь может разниться от простых побуждений до страстного желания, неважно, в сфере сексуальности ли, богатства или могущества. Это проявления биологической стороны психе. С духовной стороны область пламени простирается от простого энтузиазма до фанатической преданности какой-либо религии или идеологии. Как мы знаем из различных религий, и как подтвердил эмпирическими исследованиями Юнг, у каждого человека в глубине души есть божественная искра. Юнг назвал её самостью. Она соответствует центру бессмертной огненной души. Ибн Умаил видит двойную природу этой «вечной сущности»: это и божественный огонь, приносящий свет и тепло, но это и всепожирающее пламя адских страстей.[10] Огонь способен проявляться двояко, и каждая его сторона воплощает тёмную или светлую сторону божественной оси.
На основе этого суждения мы теперь можем попытаться понять, что означает процесс извлечения души из тела на практике. Проиллюстрируем его на примере мужчины, пришедшего в ярость («воспылавшего гневом») во время ссоры с женой. Сперва он хотел излить эту «священную ярость» на жену, но вовремя вспомнил, что в такой момент важно сдержаться и использовать активное воображение. Это психологическая техника внутренней визуализации и взгляда на «заключенную» эмоцию вместо того, чтобы просто отпустить её. На следующую ночь ему приснился сон, показывающий, что произошло (приводим его в сокращении).
Я обнаруживаю себя в некоем месте, откуда хочу выбраться по печной трубе. Но она не идёт прямо вверх, чтобы выводить дым из помещения, а изгибается так, что я возвращаюсь обратно на землю, обнаженный, будто родился заново.
Правильный подход позволил этому человеку вовремя сдержаться, вместо того чтобы позволить внутреннему огню — в данном случае, ярости — вырваться во внешний мир. Об этом и говорит сон, в котором труба не позволила сновидцу вылететь через неё, словно ведьме на шабаш, а изогнулась так, что он вновь вернулся на землю преображённым, рождённым заново. Во время применения активного воображения он не просто подавил эмоцию, но посмотрел на неё со стороны и спросил себя: «Почему мой гнев так силён?» или «О чем говорит эта ярость?». Это и есть цель алхимической работы: не подавление эмоциональной энергии, а «подвешивание», а затем преобразование. Другими словами, эмоциональное содержимое помещается в алхимический сосуд, позволяющий рассмотреть его во всех подробностях. Эта приостановка эмоций, которые, конечно, всегда ищут реального выражения, вызывает появление образов, которые, будучи связаны вместе, могу удержать пламя. Так наш сновидец смог снова вернуться на землю. Вода духа соответствует spiritus veritatis этого человека, который смог увидеть свою ярость со стороны и не оказался захваченным ею. Через удержание эмоции дух истины и пламенная душа соединились, и огонь — мужское начало — оплодотворил воду — женское начало. Благодаря изгибу трубы соединение воды и огня в их высших формах — пара и дыма — привело буквально к рождению символа: самого сновидца, который спустился вниз обновлённым.
Если рассмотреть размышления ибн Умаила в общем виде, можно понять, что открытое отношение алхимика к любой вторгающейся пламенной эмоции позволяет ей попасть в сосуд сознания. Эта открытая и в то же время закрытая процедура, направленная против пламенной атаки, стремящейся к воплощению во внешнем мире, постепенно разделяет душу и тело. Главное, что нужно понять — что такую эмоцию нельзя просто выплеснуть. Только рассматривая её в сосуде и открывая спрятанные в ней образы, мы можем прийти к рождению символа обновления. Таким образом, огню эмоции не позволяется на какое-то время доминировать нал эго, а затем исчезнуть. Сопротивляясь и сохраняя напряжение между «да» и «нет», мы позволяем трансцендентной функции делать свою работу, т.е. способствовать рождению нового символа. Это происходит с помощью водного духа, т.е. бессознательного. Этот же процесс мы можем наблюдать на нашей серии рисунков. С каждой победой в таком столкновении извлекается часть души и развивается новое понимание символов. Таким образом дух может понемногу наладить связь с бессмертной душой и сам стать бессмертным; как пишет ибн Умаил, «бессмертное способно даровать бессмертие»[11]. Дух и душа вместе становятся бессмертной божественной водой, которую можно вернуть во второе тело, очищенное этим же процессом и превратившееся в белое тело.
Выделение духа (воды) и души (огня) из первого тела приводит к его смерти. Эту психологическую смерть можно сравнить с настоящей смертью тела, когда прекращается дыхание (воздух), снижается температура (огонь) и испаряется влага (вода). После первого этапа работы остаётся то, что наш автор называет белой землёй, осадком, трупом или пеплом. Когда бессмертная божественная вода возвращается во второе тело, это соединение воскрешает первое тело и возрождает его для вечной жизни. Такой взгляд на алхимическую работу сближает ибн Умаила с великими греческими мастерами, одним из основных источников знаний которых был поиск бессмертия в Египте времён фараонов. В «Mushaf as-suwar» Зосима, например, показан схожий взгляд на два этапа работы: «Труд и усилия — это первая часть работы, и отсюда мы узнаём, что правильно, а что нет, ибо половина первой части — разложение». Имеется в виду распад первого тела, которое во второй половине первого этапа возрождается при первом обелении или солении. «На втором этапе нужно приложить усилия, но весьма небольшие»[12] — продолжает Зосим. Переход к этому второму этапу, т.е. воссоединению новоприобретённого и закреплённого мироощущения с телесной реальностью адепта, обозначен на рисунке разделительной линией.
д. Левая часть скрижали: второй этап работы.
Рис.15. Левая часть каменной скрижали из видения ибн Умаила (полностью скрижаль изображена на рис.7).
Левую половину скрижали ибн Умаил описывает так: «На другой половине, в верхней части скрижали, было изображено солнце с двумя лучами и они были фигурой «два в одном». Рядом с ним было еще одно солнце, с одним нисходящим лучом». Итак, в видении ибн Умаила было три солнца в верхней части, «два в одном» в правом верхнем углу, то есть два солнца в одном, испускающие два луча, и «одно» в верхнем левом углу. «Два в одном», т.е. два солнца в одном — это та же пара птиц, прошедшая процедуру очистки, огонь и вода в форме дыма и пара, в то время как «одно в одном» (единственное солнце) — это третий элемент, воздух.[13] «И они есть небесные два в одном, а третье небесное — одно в одном. Рисуя их втроём, мы показываем, что они происходят из одного.»[14] Получается, что три солнца символизируют объединение психических противоположностей воды и огня в воздухе, что составляет первое стабильное единство в верхней части скрижали. Это «триединство» солнц — результат первого этапа работы, вышедший из лунной области, символа телесного и материального. Если сравнивать с правой частью скрижали, где мы видели в основном изображения луны в разных фазах, здесь в верхней левой части мы видим различные значения солнца. Солнце связано со светом и человеческим сознанием. Так же, как солнце каждое утро встаёт заново, сознание обновляется или, по крайней мере, должно обновляться каждодневно. Следовательно, три верхних изображения (два солнца в одном и единственное солнце) в левой части могут быть рассмотрены как заново рождённое из лунного, ночного мира сознание — процесс рождения мы видим в правой части скрижали. Два солнца в одном — еще один символ ранее виденных нами птиц, которые теперь объединились в одно яркое светило. Это символизирует новый сознательный поход, который может выдержать парадоксальную природу двуединой психе, включая пламенную душу с её противоречивым дьявольским нравом. То, что возникло из нижней, телесной сферы и содержалось в символе двух птиц, теперь, на втором этапе работы, стало новым, высшим светом сознания, отделённым от нижнего мира. Психологически это соответствует новому опыту таинственного единства и взаимосвязи души и духа — энергии и контроля над ней. Это двуединство вновь появляется во всех верхних светилах — одиночном солнце и сдвоенном. Их, в свою очередь, также нужно рассматривать как единство. Таким образом, мы дважды имеем здесь двуединство в верхней области солнц, то есть обновлённого сознания: во-первых, двух солнц — дыма и пара или огня и воды, а во-вторых, их единство нужно рассматривать вместе с третьим, одиночным солнцем в верхнем левом углу. Очевидно, этот символизм указывает на рождение нового сознания, способного полностью принять парадокс «да и нет», идущий из лунного мира. Этот новый путеводный свет, полученный из первого этапа работы — не что иное, как новое изображение высшего принципа, объединяющего «одно» и «два в одном» и превращающего их в триединое солнце, три луча которого достигают нижнего, лунного мира.
Рис.16. Изображение левой части скрижали в Kitabal—Aqalimas—saba’a Abu al-Qasim al-Iraqi (примерно XII век), показывающее соединение трёх солнц внизу. В верхней части мы видим искаженные египетские иероглифы, из чего ясно, что автор хотел передать потомкам древнее знание, сам его не понимая. (Британская библиотека, Лондон).
Итак, закончив с этой предварительной частью, мы можем приступить ко второму этапу работы, в ходе которого новое сознание должно вновь объединиться с нижним лунным миром. Как мы видели ранее, ибн Умаил описывает этот процесс так: «Эти три вещи, то есть светила, лучи «двух в одном» и «одного» продолжались до самого низа скрижали. Внизу они огибают черный круг, от которого отделена треть. Так получились две трети и треть. Треть была похожа на растущую луну, ибо она была белой внутри. Черный круг окружает её, поскольку два имеют форму «двух в одном». (Итак, получается) одно внизу, которое является «одним из двух», то есть чёрный круг и полумесяц, который он обрамляет и два солнца наверху — «два в одном» — и еще одно солнце — одно в одном. Это также 5 изображений. Вместе получается десять, что соответствует числу орлов вместе с чёрной землёй». Описание процесса соединения солнц сверху и луны снизу требует более подробного рассмотрения.
Когда три луча из верхней, солнечной части спускаются в лунную область, они огибают чёрную окружность, одна треть которой образует растущую луну, поскольку остальные две трети «белы, свободны от черноты». Итак, внизу у нас получается, как пишет ибн Умаил, «одно из двух, то есть чёрный круг и в нём полумесяц». Когда три луча вновь достигают лунного мира или тела, из которого и возникли, они исчезают. И при этом частично освещают лунный мир. Треть в форме полумесяца на нашем рисунке изображена более тёмной, чем остальные, подсвеченные две трети, что соответствует описанию ибн Умаила — только две трети свободны от черноты (см. рис. 15 и 16). Мы приходим к выводу, что эти лучи верхних солнц принесли свет в нижнюю, лунную область. С принятием парадоксальной природы всего исходящего из лунного мира, т.е. телесной природы адепта — что достигается постепенным выделением теневых элементов из нижнего мира, связанных с ними образов и продолжительным их осмыслением — темнота бессознательного постепенно рассеивается. Именно на это указывает Юнг, говоря, что темноту бессознательного нужно осветить сознанием.[15] Согласно алхимической традиции, человек может и должен сделать это во имя божества («Aiude me, aiuda te!» — Помоги мне, а я помогу тебе — кричит камень в латинской алхимии). Что наверху, то и внизу. Итак, мы видим таинство воссоединения обновлённого солнечного света с луной, очищенной телесной реальностью индивидуального, то есть — в свете синхронистичности — со всем нижним миром.
В «Книге о серебристой воде» ибн Умаил связывает этот процесс с четырьмя стихиями и нумерологией (рис. 17)[16].
Рис.17 Выделение души (огня) и духа (воды) из первого тела, их превращение в дым и пар в воздухе (красные стрелки) и их единство (т.е. огня, воды и воздуха, 2+3+4) в обновлённом и очищенном втором теле (синие стрелки).
Верхняя часть, представленная тремя солнцами, состоит из трёх очищенных перегонкой элементов — воды, огня и воздуха. Земля же — первичная материя, из которой были выделены эти три элемента. Земля обозначается номером 1. Вода, жидкая субстанция, — номер 2, а воздух, как газ, более тонкий, чем вода — 3. Огонь, самый тонкий из четырёх элементов,[17] обозначен номером 4. Вместе три верхних элемента (2+3+4) составляют 9, что, как мы помним, соответствует числу орлов на рисунке. Эту девятку можно назвать сферой обновлённого и очищенного сознания. Ибн Умаил же называет её золотом и божественной водой.[18]
Верхний мир, символами которого являются три солнца, теперь должен объединиться со своим источником – землёй, или, как пишет ибн Умаил, очищенным первым телом, превратившимся во второе тело, обозначаемое луной. Этот процесс описывается как шитьё золотом по чистой белой земле. Для воссоединения золото или божественную воду нужно разделить на девять частей. «Две части из девяти — для головы и хвоста (дракона), а семь — для семи планет»[19]. Эти части на нашем рисунке представлены девятью орлами, летящими от первого тела, также именуемого чёрной землёй и оставленного позади, как осадок или пепел. Но это покинутое тело нельзя просто отбросить, так как оно является основой для второго этапа работы, символ которого — так называемый нижний, лунный мир, или святая жаждущая земля, которую мы видим в нижней части левой половины рисунка. Божественная вода — соединённые душа и дух — должна быть возвращена в это очищенное мёртвое тело, символизирующее старое эго адепта, сожженное (и таким образом очищенное) на первом этапе работы.
При возвращении божественной воды во второе тело с первой её частью происходит нечто неожиданное — ибн Умаил называет это вторым потемнением; затем следует второе осветление, для которого требуются две следующие части воды. Эти три стадии представлены тремя белыми орлами (рис.1). Ибн Умаил называет этот процесс лунной работой[20]. Когда божественная вода сливается с реальностью адепта, вторая чернота и две последующих белизны символизируют возвращение темноты. За каждое углубление понимания бессознательного приходится платить дезориентацией, которую необходимо смыть следующими частями божественной воды. Иными словами, нужно связать тёмный, запутанный нижний мир с дальнейшими реакциями самого бессознательного. Ибн Умаил, по-видимому, знает, что на втором этапе работы происходит укрепление результатов первого этапа. Это проникновение первых трёх частей божественной воды в нижний мир, ведущее ко второй черноте и вторым обелениям, затем приводит к усиленной или уплотнённой белизне. На латыни белый — candidus, от него же происходит слово «кандидат». В этом состоянии второй белизны, полного отсутствия цвета, можно начинать процесс окрашивания.
Обычно процесс окрашивания называют rubedo, ибн Умаил же именует его солнечной работой[21]. Он производится с помощью оставшихся частей воды. Этими шестью водами (шесть цветных орлов на рис.1) выделяются шесть цветов второго тела[22]. С каждым цветом второе тело приобретает новое имя, например, хризоколла, пирит, андродамас (кальцит) и т.д. Когда этот процесс завершен и духи — то есть дух и одухотворённая душа — объединяются с очищенным вторым телом, и тело, и дух становятся бессмертными. «Бессмертное [душа] способно даровать бессмертие», напоминает ибн Умаил[23]. Поскольку весь алхимический процесс одновременно является цикличным и линейным, вторая часть работы символизирует постепенную интеграцию некоей сущности вне времени и пространства, которая может дать человеку ощущение причастности к чему-то не подверженному разложению, распаду. Такой опыт называется золотом мудрецов.
Из комментария Марии-Луизы фон Франц к «Толкованию символов» мы можем понять, что вторая часть работы включает постепенное выделение прочного двуединства в область нижнего мира адепта. Небесное триединство солнц объединяется с лунным миром и озаряет его своими лучами. Это соединение луны и солнца можно понимать как единство божественных солнечных лучей с очищенным тонким телом, подробности которого являются темой для второго комментария к «Толкованию символов»[24].
Рис. 18. Даниил с двумя архангелами. Цель алхимической работы здесь символизируется двойственностью изображения пророка Даниила, толкователя сна Навуходоносора (Даниил, 2). В его изображении объединены красный — цвет жизни — и белый, бесцветность запредельного. Справа от него — архангел Михаил, слева — Гавриил. Им соответствуют солнце и луна. Имена написаны на коптском. Из «Kitab al—Aqalimas—saba‘a» Абу аль-Касима (Британская библиотека, Лондон).
e. Выводы
В правой части рисунка, изображающего великое видение ибн Умаила, внимание зрителя сфокусировано на женщине в центре. Перегонка или очищение этой «чёрной земли», представленное девятью летящими орлами, указывает на необходимость отделения сознания от бессознательных проекций на внешний мир. Это затрагивает более личный уровень работы, который, как указывает Юнг, ведёт к новому — символическому отношению[25]. Левая половина рисунка, изображающая статую с каменной скрижалью, фокусируется на трансперсональной стороне работы, т.к. на ней изображены архетипические образы солнца, луны и двух птиц. На скрижали вновь видно чёткое разделение между первым и вторым этапом работы, но в то же время эти две части должны рассматриваться вместе. Второе тело, в левой нижней части скрижали, и три солнца (1+2) в левой верхней части постепенно создаются путём «трёх солений» на первом этапе работы, изображенном в правой части скрижали. Это представление тёмного таинства соединения солнца и луны, символизируемого двумя этапами работы и изображенного на чёрном фоне, кажется мне наиболее ясным.
Ибн Умаил указывает, что камень сам работает над собой[26]. Каменная скрижаль с десятью образами символизирует процесс внутри единой психе. Возможно, самое полезное в описании видения ибн Умаила — представление алхимической работы как единства. В то же время работа чётко разделена на две части, которые при этом нужно рассматривать вместе, ибо они едины с самого начала[27]. Несмотря на разделение, работу следует понимать как циклический процесс, состоящий из непрерывного растворения и застывания (solve et coagula , как его называли латинские алхимики). В то же время это и линейное развитие, то есть постепенное растворение, ведущее к психологической смерти эгоцентричной индивидуальности, а затем к её воскрешению, но уже уникальной и бессмертной. На этом мы заканчиваем обзор великого видения Мухаммеда ибн Умаила.
[1]«Книга о серебристой воде» стр.49.26
[2] К.Г.Юнг «Воспоминания, сновидения, размышления» стр.187
[3] Ms 217 of the Soltan-CAH Collection now in the Library of the Center for the Great Islamic Encyclopaedia in Tehran.
[4] Например, в al-m?’ al-waraq? стр.22.15 и 103.17
[5] Там же, стр.72.7-8
[6] Там же, стр.75.29-76.1. В латинской алхимии сохранилось во фразе «Venitur in vena, sanguine plena» (находится в кровеносных сосудах, заполнена кровью). Частично её можно увидеть на изображении Изумрудной скрижали в рукописи De humido radicali, 1597, Ms. II 8, Vr, University of Basle.
[7] Sura 7.12. См.также: A. Schimmel, «Engelsfliigel und Eselsschwanz», in: Der Mensch und sein Widersacher, Eranos Jahrbuch 2001/02.
[8] Ad-Durra an-naqiya, fol. 5.2
[9] Там же, лист 6.3-5, 11-1
[10] Библейский Яхве также является своим пророкам (например, Иезекиилю и Моисею) в образе огня. В апокрифическом Евангелии от Фомы Христос сравнивает себя огнём: «Тот, кто рядом со мной, рядом с огнём»(см. Gos. Thorn. 82 The Nag Hammadi Library, 1988). См.также E. F. Edinger, The Mysterium Lectures, p. 96 f.
[11]«Книга о серебристой воде» стр.35.1
[12] Mushaf as-suwar, fol. 35a.4-7.
[13] «Книга о серебристой воде» стр.17.16-21, 19.5-7,21.7 и 45.16
[14] Там же, стр.58.29-59.1
[15] К.Г.Юнг. «Mysterium coniunctionis» §345
[16] Зосим описал подобное в Mushajas-suwar fol. 44b.2-5 and 44b. 11-12. Ибн Умаил далее говорит об этом же в «Толковании символов». См.также поразительные параллели с «Попыткой психологического истолкования догмата о Троице» Юнга в сборнике «О психологии восточных и западных религий»[Собрание сочинений, т. 11], например, § 259.
[17] Многие современные физики считают огонь плазмой — четвёртым состоянием вещества — ни твёрдым, ни жидким, ни газообразным. Плазма часто ведёт себя как газ, но при этом проводит ток и подвержена влиянию магнитных полей.
[18] «Книга о серебристой воде…» стр.17.11-12
[19] Там же,стр.90.7
[20] Там же, стр.17.25
[21] Там же, стр.17.26
[22] На рис.1 три орла зелёного цвета и три — тёмно-красного, что опять-таки не соответствует описанию ибн Умаила.
[23] Там же, стр. 76.17 и 35.1
[24] Этот процесс похож на описанное Сихабом ад-Дином Яхья ас-Сухраварди (1153-1191) объединение земли hurqala — очищенной души (nafs) с очищенной мировой душой в материально-нематериальном аспекте. См. H. Corbin, Spiritual Body and Celestial Earth, стр. 84., и комментарий Марии-Луизы фон Франц к «Толкованию символов», CALA I A, стр. 65.
[25] К.Г.Юнг, «Mysterium coniunctionis», глава 8.
[26] «Книга о серебристой воде», стр.79.13-14
[27] В алхимии эти два этапа работы часто не отделяются друг от друга, на что ибн Умаил указывает на стр.18.13-14 «Книги о серебристой воде».
[1] «La tradizione ermetica nei suoi simboli, nella suadottrina e nella sua «Arte Regia»».
[2] К.Г.Юнг «Психология и алхимия» (Собрание сочинений том 12), §394
[3] Слово «символ» происходит от греческого «symballein» — соединять.
[4] См. С Priesner, K. Figala, «Alchemic, Lexikon einer hermetischen Wissenschaft», s.v. Decknamen. Лоуренс М.Принцип — профессор химического факультета в университете имени Джона Хопкинса в Балтиморе.
[5] В 1950 году Юнг в статье «Видения Зосим» высказал мнение, что ещё во времена Зосима (примерно 300 год н.э.) великие алхимики «заменили физические субстанции символическими, позволив приоткрыться самой природе архетипа».
[6] «Психология и алхимия», §397, в скобках — примечания автора.
[7] К.Г. Юнг «Mysterium coniunctionis». Собрание сочинений, том 14. §333.
[8] В этой книге я обращаюсь к изданию al-m?’ al-waraq? М.Тюраба Али, Г.Э.Стэплтона и М.Хидаята Хусейна. См. «Три арабских трактата Мухаммеда ибн Умаила» Г.Э. Стэплтона, «Воспоминания об Азиатском обществе в Бенгалии», том 7, стр. 117. См.информацию об издании 2002 года в библиографии. Новое издание готовится к выходу в серии CALA.
[9] «Книга о серебристой воде», стр.119
[10] Там же. М. Тюраб Али неверно перевёл birba как пирамида. Слово это происходит от коптского p’erpe – храм.
[11] Историк искусства Персис Берлекамп посвятил этому рисунку статью «Рисование как убеждение: визуальное оправдание алхимии в мусульманской рукописи монгольского периода». Maqarnas 20 (2003), стр. 35-59.
[12] «Книга о серебристой воде», стр. 18.18-20 и 16.25-17.1
[13] Там же, стр.3.5
[14] К.Г.Юнг, «Психология и алхимия» (собрание сочинений, том 12), рис.128
[15] Мария-Луиза фон Франц, «Алхимия. Введение в символизм и психологию», стр.107
[16] Неверный перевод М. Тюрабом Али выражения «al-mustaufi al-cand» может быть основан на рисунке из латинского перевода, цитируемого в этом издании (рис.2)
[17] Например, легенды об открытии алхимии из Книги Кратеса (Kitdb Qiratis al-Hakim), Книги любовника (Kitab al-Нabib) и Трактата о работе Гермеса из Гермесов (Risala Qabas al-qabis ft tadbir Haramis al-Haramisa). См. Также Ю.Руска, «Изумрудная скрижаль»,стр.48-68. Клише о секретном знании, найденном в египетском храме, можно найти и в части 30 В египетской Книги мёртвых.
[18] Ю.Руска «Studien zu Muhammad Ibn Umail al-Tamimi’s Kitab al-Ma’ al-Waraqi wa’l-Ard an-Najmiyah », в журнале Isis 24, (1935-36), стр.310-342
[19]«Книга о серебристой воде», стр. 3.1-2
[20] Там же, стр. 16.25-17.1 и 8.18-19
[21] В качестве примера можно привести сны Зосима, описанные им в Mushaf as-suwar fol. 6b-7a, 40b, 82b, и в Kitab Mqfatih as-sanca fol. 67a-67b, 74b-75a, 87b, затем его видения of Ballnas, описанные в Kitab al-Asnam as-sabca, и позже откомментированные позже Айдамуром ибн Али аль-Гильдаки (см. M. Ullmann, Die Natur- und Geheimwissenschaften im Islam, стр. 173 и 241). Также известно видение Абу ‘АбдАллаха Мухаммеда ибн Мухтара, которое он описал в книге Kitab Mir’at al-caga4b (рис. 51). В книге «Kitab Tabaqat al-mucabbirm» аль-Хасан ибн аль Хусейн аль-Халлаль упоминает среди толкователей снов известного алхимика Махрариса (см. M. Ullmann, там же, стр. 177.).См. также К.Г.Юнг, «Психология и алхимия», § 356 and § 423.
[22] Например, видение, которое посетило Юнга и Тони Вольф в Равенне, описанное в «Воспоминаниях, сновидениях, размышлениях» (стр.284)
[23] «Книга о серебристой воде», стр.35.22 : «Только жрецам египетских храмов известно то, что ты ищешь».
[24] «Абусир» произошло от египетского «per-usire», что по-гречески звучит как «Бусирис», храм Озириса. Буквальный перевод — «место воздания почестей богу Озирису, властителю царства мёртвых». См. «Абусир» в Оксфордской энциклопедии Древнего Египта.
[25] «Тюрьма Юсуфа», Ada Orientalia 19, (1943), стр 101-137. Тюрьма Юсуфа известна местным жителям как Kalabus Yusuf..Считается, что она расположена к юго-востоку от пирамиды Тети в Саккаре (см. Мирослав Вернер «Пирамиды», стр.322. Вернер много лет занимался раскопками в этой области). В «Топографической библиографии» Б. Портера и Р. Мосса упоминается о нескольких статуях писцов, найденных в этом районе (III. Memphis, ч. 2, стр. 399).
[26] Б.Г.Штрикер, там же, стр.109
[27] См Э.О.Липпман,. «Entstehung und Ausbreitung der Alchemie», т.1
[28] D. Wildung, Imhotep und die Gottwerdung im alten Agypten
[29] «Тюрьма Юсуфа», стр.108
[30] Представление символов ибн Умаила иероглифами не выглядит убедительным, особенно учитывая, что на всех (известных мне) скрижалях египетских статуй писцов начертаны довольно пространные тексты.
[31] То, что скрижаль была увидена ибн Умаилом в Тюрьме Юсуфа, может указывать на связь с самим Юсуфом, известным толкователем снов, которого также посещали великие видения. Юсуф также считается большим авторитетом в алхимии, ибн Умаил цитирует его в «al-Ma3 al-waraqi» на стр.42.27-29. Его высоко почитают мусульмане.
[32] Мухаммед ибн Умаил, «Толкование символов», CALA I, стр.15.11-12
[33] «Книга о серебристой воде», стр.3.1-2
[34] «Толкование символов», стр. 11.2
[35] Подробнее у Б.Г.Штрикера, «Тюрьма Юсуфа», стр.108
[36] «Книга о серебристой воде», стр.1.7 В BesTr Aga Ms написано al-Masraji al-cand, что похоже на правду, т.к. В городе Машраф действительно ковали мечи.
[37] «Книга о серебристой воде», стр.2.15
[38] Hall ar-Rumuz, стр. 57.15-59.3.
[39] Мария Еврейка, Risala, Asaf. Lib. Hyderabad, Индия, Nr. 885, fol. 38
[40] Чёрная земля как имя для «камня-не-камня» упоминается Зосимом в Mushaf as-suwar, fol. 51a.8 и далее объясняется в fol. 51b.4-52a.2. См. также Т.Зелинского «Hermes und die Hermetik » в Archiv fiir Religionswissenschaften 8, (1904), стр 356-359.
[41] См. введение в Mushaf as-suwar Зосима CALA II. 1. стр. 29-45
[42] К её роли матери, в т.ч. «матери золота» ибн Умаил обращается в «Толковании» на стр. 11.1-5
[43] «Книга о серебристой воде» стр.18.15-16
[44] Там же, стр.25.26 и 79.5
[45] Там же, стр. 2.1
[46] Этой точки зрения придерживается, например, Юлиус Руска. Образ Гермеса как старого мудреца, передающего символические знания алхимику, широко известен. См. например «Книгу Кратеса» у M. Berthelot, La Chimie аи тоуеп age III, p. 3.
[47] На нашем рисунке мудрец держит скрижаль снизу.
[48] О лунах говорится в «al-m?’ al-waraq? » , стр.17.3-4
[49] Там же, стр.2.2-8
[50] Там же, стр.2.8-15
[51] Поэма состоит из 448 полустиший (по 5 в строфе). Лишь около половины были переведены на средневековую латынь.
[52] Г.И. Стэплтон, стр. 10-11 «al-m?’ al-waraq?» pl.1 на стр.10-11. Мотив соединения солнца с луной имел место и в поздней латинской алхимии, см. «Mysterium coniunctionis» Юнга. Существительное hilal происходит от halla – появляться, начинаться. Al-hilal означает новолуние или молодой месяц. «Когда луну называю hilal, это можно понимать, как луну возле солнца (при затмении) или молодой месяц перед или после новолуния.» — Э.В.Лейн «Арабско-английский словарь». См. также Г.Вер «Словарь современного письменного арабского».
[53]«Книга о серебристой воде» стр.25.1-2
[54] Там же, стр. 17.5
[55] Под редакцией У.Вайссера, стр.79
[56] В поздней латинской алхимии мы находим аналогичное описание первичной материи, выведенное Юнгом в «Психологии и алхимии», глава «Increatum», §430.
[57] «Книга о серебристой воде» стр.79.3-4
[58] Там же, 18.21-25
[59] Там же, стр.17.6-7
[60] Там же, стр. 16.5 и 21.1-16
[61] См. например «киноварь есть сера» в «Толковании символов» стр.43.8
[62] Юнг, «Психология и алхимия», §410
[63] «Толкование символов» стр. 7.1
[64] Зосим, Mushaf as-suwar, fol. 123A, 11-14 «И всё это превращается в свинец, горит и становится горьким, как окалина (usqurfya — возможно, от греческого skoria)». На вкус она горька как осадок. Тогда мы назваем её черной свинцовой медью (?) Окалина — твёрдые примеси на поверхности расплавленного металла, отделившиеся от жидкого шлака.
[65] Личность этого алхимика до сих пор неясна. Написание его имени также может быть разным: Тумтум или Тамтам. См. Ф.Сезгин Gesch. d. arab. Schrifttums IV, p. 118; М.Ульманн, Die Natur- und Geheimwissenschaften im Islam, p. 298 and 381; Ю.Руска , Arabische Alchemisten, p. 32 and 68; and D. Chwolsohn, Die Ssabier und der Ssabismus I, p. 712.
[66]«Книга о серебристой воде» стр.96.22-27
[67] Там же, стр.97.17-19
[68] Мария, Risala, Ms. Hyderabad 941, fol. 6b, 5-6.
[69] «Третьего не дано» (лат).
[70] См.практики Юнга 1913-17 годов, описанные в «Воспоминаниях, сновидениях, размышлениях» стр.177
[71]«Книга о серебристой воде» стр.17.3-21
[72] Там же, стр.79.3-4
[73] Там же, стр.21.15
[74] Там же, стр.94.23-25
[75] Н.Мюллер, Glauben, Wissen und Kunst der alten Hindus.
[76]«Книга о серебристой воде» стр.27.7-9
[77] Там же, стр. 94.1-2
[78] К.Г.Юнг, «Mysterium coniunctionis», §211
[79] Как и Озирис, ассоциирующийся с водой, водный дух Гермес считается андрогином.
[80] К.Г.Юнг, «Mysterium coniunctionis»
[81] См.например серию снов Вольфганга Паули во второй части «Психологии и алхимии» Юнга.
Пер Александра Кау-Тен-Чжи